Аполлон, стр. 2

И тут взгляд конструктора упал на неровно мерцающий, как бы пульсирующий светом шар, лежащий на лабораторном столе чуть поодаль.

Эврика!

Ученый в то же мгновение понял, что сногсшибательная идея зародилась у него еще несколько дней назад, когда они всей лабораторией ездили на озеро отдыхать. Правда, своей идеей Карпоносов ни с кем не поделился: уж слишком еретической она выглядела. А тут… кажется, сама судьба положила перед ним этот мерцающий сгусток.

Сквозь купол брызнуло, пробив невесомые по-апрельскому тучки, весеннее солнце, и шар на секунду вспыхнул, словно маленькое светило.

Это был блок, моделирующий человеческие чувства – те самые, которых, по мнению Ивана Михайловича, не хватало Аполлону, – радость и тоску, симпатию и неприязнь, любовь и ненависть.

Над блоком эмоций конструкторский коллектив, возглавляемый Карпоносовым, трудился давно, примерно столько же лет, сколько и над Аполлоном.

«Что ж, знаменательное совпадение, – подумалось Ивану Михайловичу. А что, если теперь же, немедленно, объединить, синтезировать обе эти работы?!»

Взяв в руки мерцающий шар, Иван Михайлович несколько мгновений держал его на весу. Принять решение было непросто: ведь блок эмоций, как и Аполлон, имелся в единственном экземпляре.

Вживить Аполлону блок эмоций можно, а вот обратно его заполучить, не повредив, не удастся. После того, как робот «оживет», блок эмоций соединится с ним, быстро срастется тысячами нитей – синаптических связей.

Да, это огромный риск – риск загубить Аполлона, швырнув его в безбрежное море человеческих чувств. Но разве не рисковал Христофор Колумб, пускаясь в неведомый путь? Разве не рисковал первый авиатор, отрываясь от земли? Разве не рисковал Юрий Гагарин, отправляясь в первый космический полет?

Без риска нет победы – этому учит людей весь их многотысячный путь.

Конструктор Иван Карпоносов не знал еще, что его отделяет только шаг от величайшего открытия в робототехнике, что Аполлон, обладающий человеческими эмоциями, даст начало бесчисленным ветвям – целым поколениям роботов, обладающих совершенно новыми, невиданными дотоле свойствами.

Повинуясь только собственной догадке, старый конструктор подошел к роботу и вмонтировал блок эмоций в его головной отсек.

Затем решительно крутанул верньер, и живительные биотоки начали все более стремительную циркуляцию в сложнейшей биоэлектронной системе по имени Аполлон.

Глава первая

В ГАВАНИ

Неизвестно почему, но Коля сразу обратил внимание на этого неуклюжего допотопного робота, едва тот появился в гавани. Суставы робота чуть поскрипывали на ходу, странно и забавно поблескивали выпуклые глаза-фотоэлементы, которые давно уже не использовались в робототехнике.

Гавань, начальником которой трудился отец Коли, была небольшой, однако служила важным перевалочным пунктом между морем, сушей и космосом. Это был узел, где сходилось множество дорог.

Водой сюда шли грузы с Оранжерейного архипелага – фрукты, выращиваемые для землян и жителей других планет Солнечной системы. Отсюда, из гавани, отправлялись на архипелаг предметы, необходимые тем, кто обслуживал оранжерею. Туда везли биостимуляторы, бактериальные ускорители роста растений, саженцы с других планет.

Новый робот резко выделялся среди своих собратьев, хотя старинные биосистемы были в гавани в общем-то не в диковинку, и обычно мальчишки знали назубок их «год рождения» и марку. Но даже их поначалу поставил в тупик массивный, с трудом передвигающийся угловатый белковый.

Впрочем, ребята едва ли бы обратили на него особое внимание – в гавани ведь трудятся тысячи роботов, – если бы не странное поведение новичка, связанное с Колей.

Коля с ватагой ребят направлялся на пляж. Навстречу им тяжело, вперевалку шагал груженый белковый. Он обвел всех фотоэлементами и остановил взгляд на Коле. Впоследствии приятель Коли уверял, что в огромных глазах-блюдцах робота заплясали какие-то колдовские, бесовские огоньки. Впрочем, этот приятель, все это знали, был большим выдумщиком и фантазером. Так или иначе, робот, который нес огромный контейнер с бананами, остановился, пристально посмотрел на Колю и, словно зачарованный, пошел следом за мальчиком.

Остальные ребята приотстали.

Робот шагал за Колей, не глядя по сторонам, металлическая плетенка покачивалась в такт шагам, на голове медленно вращался кустик антенны, похожий на непокорный вихор.

Опешивший Коля несколько раз оглянулся. Ему показалось, что робот пристально изучает его.

– Разве не видишь – у бедняги шарики за ролики зашли! – крикнул кто-то из ватаги, сопровождающей Колю.

– Убеги от него – и дело с концом, – добавил кто-то. – Тогда этот белковый придет в себя.

У Коли было сильное искушение задать стрекача, но он пересилил себя, хотя и был порядочно перепуган внезапным преследованием: не хотелось в глазах приятелей прослыть трусишкой, хотя с роботами, лишенными ограничителей, как известно, могло приключиться всякое. Кроме того, и необычный белковый чем-то заинтересовал Колю.

Так они миновали несколько кварталов, сопровождаемые притихшими ребятами.

В начале улицы, которая круто поднималась в гору, робот остановился. Остановился, сделав по инерции несколько шагов, и Коля.

– Ты – Искра? – спросил робот внезапно. Голос его был низкий, рокочущий, но он показался Коле приятным.

– Что? – растерянно переспросил мальчик.

– Человек, твоя фамилия Искра? – переспросил робот настойчиво.

– Да, – растерянно ответил Коля. – А откуда ты знаешь?

– Мне показалось… – Не договорив, робот покачнулся, отчего контейнер, стоящий на его широких, как шкаф, плечах, угрожающе накренился.

Ребята, окружившие их, молча слушали диалог Коли и белкового робота.

– А что с тобой? – спросил кто-то у робота. – Может, помощь нужна?

Белковый покачал головой.

– Я недавно на Земле… Отвык от гравитации, в голове мутится… Это пройдет, – отрывисто проговорил он, не отрывая взгляда от Коли. Затем надолго умолк.

Мальчик сделал нетерпеливое движение.

– …Синие. Они синие-синие, как два лесных озера, – вдруг быстро проговорил белковый, словно очнувшийся от забытья.

– Ты о чем? – спросил Коля и инстинктивно сделал шаг назад: во взгляде робота ему почудилось что-то угрожающее.

– Не бойся, юный землянин, – пророкотал белковый, как будто угадав его мысли. Затем запустил свободное щупальце наверх, достал из контейнера связку из нескольких бананов и бросил ее Коле: – Лови!

Мальчик, однако, был так растерян и взволнован странным разговором, что не пошевелился, и связка бананов, описав дугу, шлепнулась о стену дома, после чего упала на голубоватый, нежно отсвечивающий пластик тротуара.

Кивнув всем на прощанье, белковый поправил груз и медленно двинулся вверх по крутому уличному подъему.

– Как тебя зовут? – крикнул кто-то из ребят вслед допотопному роботу.

– Аполлон, – пророкотал белковый, не оборачиваясь.

Ребята прыснули. Уж слишком разительным было несоответствие между именем и всем видом робота, еле волочащего конечности, к тому же имеющему столь странную и смешную форму.

Друзья подошли ближе к Коле.

Приятель спросил:

– Ты его знаешь?

– Откуда? – пожал плечами Коля.

– Мне показалось, что он тебя когда-то знал, но не мог вспомнить, когда.

– Странный он, Аполлон.

– Он добрый, – произнесла задумчиво девочка и, нагнувшись, подняла связку бананов. – Ого, какие тяжелые! И кожура с синим отливом. Наверняка новый сорт.

– Пойдем купаться! – крикнул кто-то, и стайка ребят, прыгнув на бегущую ленту, стремительно помчалась к пляжу.