Тело угрозы, стр. 31

5

Разговор главы администрации с Гриднем действительно состоялся в тот же день. Однако посвящен он был главным образом вовсе не новой линии связи и вообще делам не совсем государственным.

Гридень возглавлял холдинг, в котором было, как уже говорилось, всякой твари по паре: и добывающие компании, и обрабатывающие, и торгующие, и банки, и – отдельно – информационные. И уже некоторое время тому назад между ним и администрацией завязались интересные отношения: не то чтобы чисто дружеские, но и не чисто служебные, а скажем так – доверительные, что ли. Когда хозяин кабинета на Старой площади увидел, что перед ним отворяют узкую дверцу для сближения с магнатом, он такого случая не упустил – и до сих пор ни разу об этом не пожалел. Гридень всегда привлекал его, потому что в капиталисте чувствовалась сила – большая и, что еще важнее, настоящая, подлинная, то есть не зависящая ни от каких выборов, симпатий и антипатий политических партий и деятелей, но лишь от тех не только по российским масштабам очень больших денег, в которые оценивалась гриденевская собственность, и еще тех, которыми он ворочал через банки.

Приглашение к более интимному общению сразу возвысило администратора в собственных глазах и заставило вести себя достойно и сдержанно. Иными словами, никаких подачек не принимать, ни о каких услугах не просить, хотя иногда они и очень не помешали бы, ни на что не напрашиваться, а нечастые просьбы магната (все в рамках и закона, и, в общем, этики) выполнять безвозмездно, как бы из чистой дружбы.

С год высокий чиновник ощущал, что подвергается многостороннему испытанию, что постоянно находится у Гридня на виду: поэтому даже то немногое, что позволял себе раньше (например, расслабиться в тесной компании или воспользоваться своим положением для получения чего-то сверх того, что ему официально и безусловно полагалось), он как ножом отрезал.

И совсем недавно, по неуловимо изменившемуся отношению Гридня к нему, ощутил, что экзамены – всю сессию – сдал, похоже, на пятерки, и теперь следовало ожидать, что ему будет выдан диплом; что в нем будет записано – можно было только догадываться, но была уверенность, что это будет нечто нетривиальное.

И вот сейчас этот день, похоже, пришел.

Начался он с обычного телефонного звонка. Звонил Гридень; это следовало считать событием незаурядным.

– Рассчитывал сегодня повидаться с вами, – сказал Гридень своим обычным негромким голосом, – но врач просит заехать к нему показаться. А с медициной, как вы знаете, не спорят.

Глава администрации все прекрасно понял.

– Я как раз тоже собирался в поликлинику, – ответил он.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– И несерьезного тоже. Но мелкие волнения, как всегда.

– Надо справляться с ними, пока они не вырастают до крупных. Так что не пренебрегайте врачами.

– Вы меня убедили. Еду сейчас же, – сказал работник со Старой.

– А я уже в пути. До свидания.

– Всего самого доброго.

Глава администрации сразу же вызвал машину.

Они очень редко и только по совершенно официальным поводам встречались в служебной обстановке – на Старой площади или в гриденевском небоскребе, в котором помещались конторы основных компаний его холдинга. И при этом никогда не оставались наедине. А когда возникала такая надобность (инициатором по большей части был Гридень), пользовались для этой цели поликлиникой – элитарной, к которой оба были приписаны. Наблюдающие врачи у них были разными, но кабинеты их располагались рядом, их разделяла только еще одна комната. Она считалась экспресс-лабораторией и в самом деле была оборудована всем необходимым для такой деятельности; войти в нее можно было как из одного, так и из другого кабинета – войти и быть уверенным, что никто тут вас не увидит и ни слова не услышит: новое здание поликлиники ставила строительная компания из гриденевских, и было сделано все для полной информационной безопасности.

Гридень приехал на четверть часа раньше и действительно подвергся осмотру у своего терапевта: со здоровьем магнат и в самом деле шутить не собирался. Глава администрации тоже побыл у своего врача, но его осмотр потребовал меньше времени, поскольку был чиновник человеком достаточно молодым, спортивным и, как принято говорить, практически здоровым. Так что медицинские процедуры у обоих закончились почти одновременно. Как раз в эту минуту лаборантка, в чьем ведении находилась экспресс-лаборатория, получила распоряжение съездить в клинику за результатами тех анализов, что производились в стационаре у находившихся там сейчас пациентов доктора Семкина – того самого, что курировал Гридня. Таким образом, нужная комната освободилась, и Гридень с чиновником вошли туда – каждый через свою дверь – совершенно синхронно.

Врачи уже занялись новыми пациентами; небольшой прибор на стене, отнюдь не бросавшийся в глаза среди множества чисто медицинских аппаратов и устройств, свидетельствовавших о крайне высоком уровне здравоохранительной технологии в этом учреждении, – приборчик этот, чей индикатор светился приятным для глаза зеленым светом, засвидетельствовал, что говорить можно, не опасаясь визуального наблюдения или прослушивания (здесь даже жалюзи на окне гасили всякий звук так, что он вовсе не доходил до стекол). Будь что-то не в порядке – индикатор сперва замигал бы, а потом и сменил цвет на красный. Итак, никаких помех не возникало, и можно было говорить откровенно.

– Я рад видеть вас в добром здравии, – начал Гридень. – И надеюсь, что врачи не обещают вам никаких ухудшений. Потому что в ближайшее время – если мы договоримся, разумеется, – вам потребуется все ваше здоровье, выносливость, ум, решительность и те связи, которыми вы успели обзавестись, находясь не только на нынешнем вашем посту, но и прежде.

Нынешний глава пришел в администрацию из внешней разведки, и Гридень, надо полагать, имел в виду именно это обстоятельство.

– Я бережно отношусь и к здоровью, и ко всему другому, о чем вы упомянули, – ответил собеседник.

– Меня радует, что вы довольны своим здоровьем. Как вы, я полагаю, знаете, я достаточно давно наблюдаю за вами. И должен сказать, с удовольствием вижу, как вы растете. Быстро – и в нужном направлении. Скажите: не стало ли вам тесновато на Старой площади? Не ограничивают ли вас эти стены? И не хочется ли вам выйти за их пределы?

– Н-ну…

– Выйти самому. Потому что ощущения подсказывают мне, что там, где вы сейчас работаете, назревают перемены. И будут они не в вашу пользу. А если покатитесь, не подстраховавшись, – подняться на ноги будет очень нелегко. Уходить надо, как вы понимаете, вовремя.

– Если бы я увидел более обширное пространство…

– У меня оно есть для вас. Оно ограничено только поверхностью планеты.

Политик, привыкший к сдержанности в проявлениях эмоций, все же не удержался и покачал головой:

– Звучит привлекательно.

– Не стану говорить загадками. Речь идет о новой компании, которая будет создана в рамках холдинга (Гридень не назвал имя этого холдинга – оно и без того было ясным). Я некоторое время размышлял над кандидатурой председателя правления этой компании. И остановился на вас.

Собеседник слегка поклонился в знак благодарности.

– Если мой опыт может в ней пригодиться… Чем будет заниматься новая фирма?

– Она будет называться «Шиповник». – Гридень чуть усмехнулся. – Не пугайтесь, это не садово-огородный кооператив. Слово «Shipowner» – вам перевести?

– Спасибо, нет нужды. Следовательно – шиппинг? Или шипрайтинг?

– Возможно, в будущем мы и купим николаевские верфи: там они достаточно быстро умирают. Хотя меня больше привлекает Дальний Восток. Все-таки Тихий океан – не Черное море. А на Камчатке я уже стою твердо. Но начинать надо с шиппинга. Сейчас завершены переговоры, мы приобретаем три танкера класса «Супер».

– Нефть?

– Для начала. И контейнеры. А в перспективе – от танкеров до банановозов, по всему диапазону. Rull, Russia!..