Человек без лица (сб.) ил. И.Мельникова, стр. 14
Рич лихорадочно соображал. Девчонку найти и убить. Если револьвер все еще у нее, то убить, конечно, так же, как ее отца, – из револьвера. А если его нет? Как поступить? Задушить ее? Нет… утопить в фонтане. Она ведь совершенно голая под этим шелковым халатиком. Халатик сбросить. Когда обнаружится труп, все подумают, что это одна из приглашенных, чересчур увлекшаяся хмельной ванной. Но ему нужно спешить… спешить… спешить… Успеть, пока не кончится эта дурацкая игра в «Сардинки». Куда девался Тэйт? Где девушка?
Спотыкаясь в темноте и тяжело дыша, подошел Тэйт.
– Ну?
– Ее нет в доме.
– Вы подозрительно быстро вернулись.
– Подозревайте кого вам угодно, только не меня. Зачем мне вас обманывать? В доме нет никого с такими данными. Она ушла.
– Ее кто-нибудь видел?
– Нет.
– Господи! Где же ее искать?
– Нам тоже следовало бы уйти.
– Это, конечно, так, но сбежать не попрощавшись мы не можем. Разумеется, нам нужно как можно скорей приняться за поиски. И все же мы должны уйти из дома так, чтобы это никому не показалось странным. Где Золоченая Мумия?
– В кинозале.
– Смотрит передачу?
– Нет, они еще не кончили играть в «Сардинки». Их там как сельдей в бочке. Собрались уже все, кроме нас с вами.
– В одиночестве бродящих по темному дому. Ну что ж, пора и нам примкнуть к большинству.
Он крепко сжал дрожащий локоть Тэйта и потащил щупача в кинозал. На ходу он выкрикивал жалобным голосом:
– Э-э-эй!.. Где вы прячетесь? Мария! Мари-и-ия! Где вы прячетесь?
Тэйт истерически всхлипнул. Рич грубо его встряхнул.
– Не раскисать! Через пять минут мы выберемся отсюда. Тогда волнуйтесь на здоровье.
– Но если нас задержат, мы не сможем разыскать эту девушку. И тогда…
– Нас не задержат. Смелость, дерзость, целеустремленность. Вот три кита, Гас, на которых все стоит.
Рич распахнул дверь в зал. Здесь было жарко от множества скопившихся в комнате тел, но так же темно, как и всюду.
– Эй! – крикнул Рич. – Где вы попрятались? Никого не могу найти.
Молчание.
– Мария, долго мне бродить тут в темноте?
Послышался бессвязный приглушенный говор, потом смех.
– Ах ты мой бедненький! – воскликнула Мария. – Все самое интересное-то пропустил.
– Мария, где ты? Я пришел попрощаться.
– О, не уходи еще.
– Уже поздно, дорогая. Не могу. Завтра с утра я должен околпачить одного приятеля. Где ты там, Мария?
– Поднимись на сцену, миленький мой.
Рич прошел по проходу, нащупал ступеньки и поднялся на сцену. Спиной он ощутил холодное прикосновение проекционного шара. Кто-то крикнул:
– Порядок. Теперь он попался. Свет!
Белый поток света залил экран, ослепив Рича. Расположившиеся в креслах вокруг сцены гости сперва было загоготали, но, разглядев его, возмущенно взвыли.
– Бен, ты обманщик, – возмутилась Мария. – Так нечестно: ты одет. Знаешь, как мы тут застукали всех остальных? Это же сказка!
– В другой раз расскажешь, моя прелесть, – Рич вытянул руку, готовый склониться в изящном прощальном поклоне. – Мое почтение, мадам. Благодарю за… – Он вдруг осекся, потрясенный. На его ослепительно белой кружевной манжете гневно загорелось красное пятно.
Не в силах вымолвить ни слова, Рич глядел, как рядом с первым появилось второе пятно, потом третье. Он отдернул руку, и красная капля шлепнулась на пол перед ним, а вслед за тем неумолимо и медленно одна за другой посыпались сверкающие алые капельки.
– Это кровь! – завизжала Мария. – Кровь! Там наверху кто-то истекает кровью. Ради бога, Бен… Не можешь же ты меня бросить в такой момент. Свет! Свет! Скорей зажгите свет!
Глава VI
В 12.30 ночи аварийный полицейский патруль прибыл в особняк Марии Бомон, получив из местного участка извещение: «GZ Бомон YLP – R», что означало «Есть сведения, что по адресу Бомон Хауз, 9, Парк Саут, произошло нечто противозаконное».
В 12.40 патруль доложил: «Акт криминального характера, возможно, уголовное преступление 3-А», после чего в Бомон Хауз выехал из местного участка капитан полиции.
В час пополуночи в Бомон Хауз прибыл Линкольн Пауэл, срочно вызванный взволнованным помощником инспектора.
– Уверяю вас, Пауэл, что это «преступление 3-А». Готов поклясться. У меня просто дух захватило. Я уж не знаю, радоваться мне или дрожать, но одно несомненно – с этим делом никому из нас не справиться.
– Что вас так напугало?
– Судите сами. Убийство – это отклонение от нормы. Насильственно оборвать жизнь себе подобного способен только человек с деформированным душевным строем, что неизбежно отражается и на его телепатических приметах, ведь так?
– Да.
– По этой причине уже больше семидесяти лет никому не удавалось осуществить «3-А». В наше время невозможно оставаться незамеченным, замышляя убийство. Человек с искаженным душевным строем так же бросается в глаза, как, скажем, если б он имел три головы. Вы, щупачи, выуживаете их задолго до того, как они что-нибудь предпримут.
– Мы пытаемся это делать… В тех случаях, когда сталкиваемся с ними лично.
– Ну, знаете ли, сейчас на каждом шагу развелось такое множество щупаческих рогаток и фильтров, что человеку, ведущему нормальный образ жизни, невозможно сквозь них проскочить. Для этого нужно быть отшельником. Но отшельники никого не убивают.
– И то правда.
– В данном же случае имело место тщательно подготовленное убийство, а убийцу никто не заметил. О нем никто ни разу нам не сообщил. В том числе даже эспер-секретари Марии Бомон. Отсюда можно сделать вывод, что замечать было нечего. Патологический душевный строй, искаженный до такой степени, что человек стал убийцей, почему-то не отразился на его телепатемах. Вот парадокс, который, черт возьми, я не в силах решить.
– Понятно. Что вы намерены сделать?
– В этом деле чертова гибель неувязок, с них и надо начать. Во-первых, мы знаем, чем убит де Куртнэ. Во-вторых, исчезла его дочь. В-третьих, кто-то обокрал охранников де Куртнэ ровно на час жизни, и мы понятия не имеем, каким образом это сделано. В-четвертых…
– Достаточно и трех… Я еду.
Большой зал Бомон Хауза залит резким белым светом. Повсюду мундиры полицейских. Суетливые, как жуки, снуют эксперты в белых халатах. Гостей (уже одетых) собрали в середине зала, и они мечутся, как стадо перепуганных быков на бойне.
Скользя вниз по восточному эскалатору, Пауэл, высокий, стройный, в черном смокинге с белой манишкой, уже с первых секунд ощутил хлынувшую на него волну неприязни. Он торопливо бросил находившемуся в зале Джексону Беку, полицейскому инспектору-2:
– Как ситуация, Джекс?
– Сложная.
И тут же, перейдя на неофициальный арго полицейских, созданный на искаженной семантической и образной основе и системе персональных символов, Бек добавил:
– Осторожней. Здесь есть щупачи.
После чего за микродолю секунды познакомил Пауэла с обстоятельствами.
– Ясно. Дело дрянь. Что это все они сгрудились посреди зала? Вы затеваете представление?
– Да. Злодей и избавитель.
– Это необходимо?
– Здесь одни подонки. Избалованные. Распущенные. Помощи от таких ждать нельзя. Что-то узнать от них можно только хитростью, и в данном случае игра стоит свеч. Я буду злодеем. Вы их избавителем.
– Одобряю. Молодец. Хороший план.
На середине спуска Пауэл приостановился. Он сурово сжал губы. Глубокие темные глаза уже не светились дружелюбием. На лице появилось возмущенное выражение.
– Бек, – рявкнул он, и его голос эхом прогремел по залу. Наступила мертвая тишина. Все взгляды обратились к нему.
Инспектор Бек сердито повернулся к Пауэлу и с вызовом ответил:
– Здесь, сэр.
– Это вы тут распоряжаетесь, Бек?
– Да, сэр.
– Любопытные у вас, однако, представления о том, как вести следствие. Сгоняете гуртом, будто скотину, ни в чем не повинных людей.