Утро Судного Дня, стр. 72

Подполковник Сучков сидел на диванчике у окна. Он был какой-то грустный. И это был, несомненно, он, потому что, увидев меня, мгновенно повеселел, вскочил и сразу полез обниматься и хлопать меня по спине:

– Тёмка, черт! Живой! А мы тебя уже хоронить собрались!

– Не дождетесь! – заявил я, похрустывая подполковничьими ребрами.

– Вот ты, выходит, где, – сказал Иван, озирая роскошную гостиную. Как будто в первый раз увидел. – Значит, у деда своего теперь…

– Вроде того, – не стал спорить я. – Говори давай, что у тебя стряслось такое экстренное?

– Значит, у деда… – Ванька решил, видно, меня поинтриговать. – Не объявился, ничего не сказал… Или мы уже не друзья?

– Ванька, я только вчера прилетел.

– Ну так мог бы…

– Не мог. На меня, брат, нынче сезон охоты открыт.

Сучков сразу стал серьезным.

– Кто?

– Долгая история, – махнул я рукой. – Позже. У тебя-то что, говори!

– А у меня – вот! – Иван повернулся, картинно взмахнул рукой.

Я посмотрел… И обомлел.

На маленьком красном диванчике сидел человек. Причем я мог бы поклясться, что минуту назад его не было. Или я его не заметил. Я – не заметил! Нет, похоже, я здесь, в семейном кругу, совсем бдительность потерял.

– Здравствуй, Артём.

Я его не знал. Крепкий поджарый мужик примерно моих лет. Патлатый, как давешний маэстро. И бородатый, как йог. Он вообще был похож на йога… или на старовера из той сибирской деревни, куда меня как-то свозил Буркин – для развития общей эрудиции.

– Не узнаешь? – спросил «старовер».

Я посмотрел на него внимательно. Мысленно убрал патлы и бороду.

– Мишка?.. – не очень уверенно предположил я. – Мишка Лебедкин?

– Было у меня и такое имя, – подтвердил «волосатик».

Я покосился на Ивана. Помнится, года полтора назад именно он поведал мне, что титулярный советник и генеральский сын Михаил Лебедкин отбыл в служебную командировку в Китай и уже оттуда, из Китая, подал в отставку, аргументируя ее тем, что «прозрел Истину, желает отныне служить исключительно Богу».

Наше министерство отнеслось к этому вопиющему безобразию неожиданно гуманно. Отставку Лебедкин получил.

«По состоянию здоровья».

Ваня Сучков не поленился навестить однокашника в его китайском «скиту» и позже однозначно дал мне понять, что считает нашего старого приятеля-односкамеечника Михаила Лебедкина предателем и в «богоискательство» его ничуть не верит.

А теперь вот сам привел «предателя» в Государевы палаты.

Хотя нет, не привел. Их сюда доставили. Надо полагать, и проверили предварительно.

– Да он это, он! – подтвердил Сучков. – Ты хоть бы предупредил, Артём! Вломились ко мне в кабинет люди Государевы, взяли под белы рученьки, кинули в вертушку – и сюда. Я уж подумал: разжалуют меня, и в Казахстан, на поселение. Урюк выращивать. Всю дорогу гадал: за что? Ну мог предупредить, да?

– Урюк… – Я хмыкнул. – Есть такие слова, Ваше высокоблагородие: государственная тайна. – И перевел взгляд с Ваньки на Лебедкина.

Глаза у Михаила Лебедкина были – как тонкие слюдяные пластинки: вроде бы и блестит, и прозрачное, а ничего не отражается и не видно тоже ничего.

Тот колебался: как со мной себя вести? Вроде бы односкамеечники. Положено обниматься… Только не видел он во мне особой радости от встречи.

И точно. Не было у меня ни радости, ни радушия. Не нравился мне Миша Лебедкин – «китайский отшельник». Чувствовалось в нем нечто… Чуждое. У меня на это в последнее время нюх. «Пованивало» от Миши основательно.

Так что, когда он все-таки решился и протянул мне руку, я сделал вид, будто не заметил.

– Как дела в Китае? – спросил я.

– Не знаю, – сказал Миша Лебедкин. – Я вчера прилетел. Утренним рейсом.

Надо же! Одновременно со мной.

– А до «вчера»?

– До «вчера» все было как обычно.

Какой, однако, содержательный разговор.

– Иван, – сказал я. – Отойдем на пару слов.

Когда мы прошли между караульных, я сделал знак правому лейб-гвардейцу: присматривай за этим. Тот движением век обозначил: понял.

– Ну и зачем ты его сюда приволок? – спросил я, когда мы оказались в галерее. – Сам же говорил: предатель! А теперь…

– А теперь понял, что ошибся, – сухо сказал Иван. – Получил соответствующую информацию.

– Интересно, от кого и какую?

– От кого надо… – Ванька некоторое время колебался, но потом решил, что от меня можно не скрывать. – Мишка там под прикрытием работал. По очень серьезной теме.

Вот это похоже на правду. Неудивительно, что его так легко отправили в отставку. И все равно этот Лебедкин никаких теплых чувств у меня не вызывал.

– Под прикрытием, говоришь? А теперь он – что? Сбежал?

– Артём, что-то я тебя не пойму, – холодно произнес Сучков. – Наш с тобой кореш оказался не дрянью, а настоящим дворянином. Каким и должен был быть. А ты вроде бы и не рад.

– Извини, Ванька. – Сказал я. – Со мной столько всего было за этот год… Расскажу – не поверишь. Наверное, я просто устал. Дай отдышаться.

– Не дам, – строго сказал Иван. – Некогда. Сам знаешь, что в мире творится.

– Ничего, мир подождет немного, – отмахнулся я. – Кстати, поздравь меня: я женат.

– Да ты что! – Брови Сучкова взмыли вверх. – На ком?

– На женщине! – Я засмеялся.

А Иван обиделся:

– Что ж ты, гад, на свадьбу не позвал?

– Свадьбы не было, – успокоил его я. – Когда будет – позову. – Вспомнив о Даше, я мгновенно пришел в отличное настроение. – Всё будет путём, Ванька! Говори, что у тебя за дело такое безотлагательное?

– Не у меня, – покачал головой Иван. – У Мишки. Какое – не знаю. Они у меня только сегодня появились: Мишка и Лёва Рублев, помнишь, со старшего курса. Он теперь в твоем бывшем Департаменте замзавсектора. Лёва Мишаню нашего реабилитировал и наказал, чтоб я Мишке оказывал всяческое содействие. Можно подумать, я бы и так не помог. А Мишка с ходу попросил меня с тобой связаться. Я говорю: «Нет Тёмки в городе». А он: «Есть. Запроси по вашему служебному поисковику». И прав оказался, чучело китайское. Нашли мы тебя.

– Понятно, – пробормотал я, хотя понятного было мало. – Ладно, пошли потолкуем с нашим китайским ламой.

– Ну, Миша, – сказал я, – излагай свое дело.

Миша Лебедкин покосился на Сучкова, потом почему-то – на лейб-гвардейцев.

– Хотелось бы тет-а-тет, – сказал он.

«Перебьешься», – подумал я.

– У меня от Ваньки секретов нет! Давай излагай. И покороче. Мне некогда.

Тут, в гостиной, вообще никаких секретов быть не может. Наверняка всё фиксируется и пишется. Уж во дворце-то система безопасности должна работать без перебоев.

Лебедкин на мою грубость не обиделся.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился он. – Если коротко, то так. Тебе необходимо поехать со мной.

«Сейчас! Разбежался!»

– Куда, если не секрет?

– В Китай.

– Мишаня, ты в своем уме? – воскликнул Сучков.

– В своем. Можешь не беспокоиться. Безопасность я гарантирую.

– Безопасность – для кого? – ехидно спросил я.

– Для тебя. Это действительно необходимо.

– Зачем?

Лебедкин заколебался…

– Я сейчас не могу этого сказать, – наконец выдавил он. – Можешь связаться с Рублевым, он подтвердит мои полномочия.

– А может – сразу с господином Ю? – осведомился я.

– С каким именно Ю? – Лебедкин, похоже, растерялся.

– С тем самым!

Я уже набрал в грудь воздух, чтобы скомандовать гвардейцам взять Лебедкина под стражу. Но тут в гостиную ворвался дед.

– Господа! – произнес он своим отменно поставленным голосом. – Шесть часов назад Китай запустил космический корабль! С экипажем. На Марс. Рассчитывают долететь через шесть месяцев.

Этого не могло быть. Все космические исследования были под запретом вот уже тридцать лет. Реализовать проект такого масштаба, да еще втайне от остального мира, просто невозможно. Но я почему-то сразу понял: это правда. И мне стало очень страшно.

– Дед, – сказал я. – Его надо уничтожить. Сбить. Все, что угодно. Может быть, тогда…

– Невозможно, – сказал дед. – Ни у кого нет таких ракет. Китайский корабль уже пересек условную орбиту Луны, и в настоящий момент скорость его составляет двенадцать с половиной километров в секунду.

«Уже больше второй космической, [2] – прикинул я. – Пожалуй, действительно не достать. Может, лазером?»

Мощности наших орбитальных лазеров хватило бы. По крайней мере, чтобы выжечь оптику. Но проблема в том, что все спутниковое оружие было рассчитано либо на поражение целей в ближнем космосе и стратосфере, либо (с предварительным созданием канала) в воздухе или на поверхности земли. Можно ли переориентировать их на дистанции в сотни тысяч, а то и миллионы километров? Этого я не знал. Зато я знал, каким может быть «откат».

– Китайцы сошли с ума, – сказал я. – Дед, мы должны быть готовы ко всему. Надо объявить военное положение. Это будет такой катаклизм…

– Десять часов назад была объявлена нулевая готовность, – сказал дед. – Военное положение может быть введено в течение часа. Если возникнет необходимость. Но есть мнение, что никакого катаклизма не будет.

– То есть?

Есть еще первая космическая скорость – минимальная, которую необходимо сообщить телу, находящемуся в гравитационном поле планеты, чтобы оно стало искусственным спутником планеты. У поверхности Земли первая космическая скорость равна 7,91 км/с.

И третья космическая скорость – минимальная скорость, необходимая для того, чтобы космический аппарат, запущенный с Земли, преодолел притяжение Солнца и покинул Солнечную систему. У поверхности Земли третья космическая скорость равна 16,67 км/с.

– Так утверждают китайцы. Они распространили коммюнике, суть которого в том, что никакого феномена спонтанной деструкции в природе не существует.

Я настолько растерялся, что просто не знал, что сказать. А дед тем временем продолжал:

– По их заявлению, весь «ифрит» – это «липа». Стратегическая игра Антитеррористического комитета с целью сохранить власть и силовые структуры после того, как с терроризмом было покончено, и эта организация стала не нужна.

– Бред какой-то… – пробормотал я. – Дед, но это же брехня. Я сам видел, что такое «ифрит». Не по «гало» – собственными руками людей из развалин вытаскивал. И все эти зависимости… Связь проявлений «ифрита» и научных разработок… Они же в открытом доступе. Ничего не стоит проверить…

– Связь есть, – сказал дед. – Но нет доказательств, что это именно природные катаклизмы. Китайцы представили справку: все катаклизмы, имевшие место на Земле с момента первого проявления так называемого «ифрита», моглибытьорганизованылюдьми.

– Вранье!

– Извини, Артём, но наши специалисты этот вывод подтверждают.

– Когда ты об этом узнал? – спросил я.

– Десять минут назад, – ответил дед. – Коммюнике распространено полчаса назад. По всему миру. Вместе с призывом к лидерам всех стран немедленно прекратить всякую деятельность «Аладдина» и всех связанных с ним структур.

– Полчаса, – сказал я. – А корабль к Марсу они запустили пять часов назад. Они всё подстроили.

– Вот это несомненно, – согласился дед.

– Постой! – вдруг вспомнил я. – Ты сказал: нулевая готовность объявлена десять часов назад?

– Да. Так и есть. А что тебя смущает?

Китайский космический аппарат был запущен пять часов назад, коммюнике распространено полчаса назад… То есть готовность объявили не поэтому. Неужели из-за меня?

– Вы что, всё знали заранее? Или произошло что-то, о чем я не знаю?

– Конечно, произошло! – Дед даже удивился.

– Артём, ты что, гало не смотрел? – подал голос мой дружок Иван. – Экстренного выпуска не видел?

Дед, кажется, понял.

– Здесь – царская резиденция, Иван, – сказал он. – Здесь не бывает экстренных выпусков. Всё необходимое сообщают в индивидуальном порядке. Артём, видимо, не в курсе.

– В курсе – чего? – спросил я.

Что еще произошло, пока я отсыпался и сочинял стихи?