Путь императора, стр. 25

Сотник, спустившийся вниз, заглянул в комнатушку чиновника.

«У парня – неприятности»,– подумал он.

На то, что Фаргал вооружен, ни он, ни десятник не обратили внимания. Здесь, на границе, к законам об оружии относились не так строго. Да и закон достаточно гибок – за те же две серебряные монеты этот лысый гриф нашел бы лазейку, чтоб составить разрешение. Блохе понятно, чиновнику приглянулся сам меч. Наверняка рассчитывает получить за него куш от Владыки Аракдени.

Сотник вошел в комнату.

– Я могу купить у тебя оружие,– сказал он.

Сделал он это предложение из симпатии к парню, но, взглянув на меч, решил, что приобретение будет выгодное.

– Ты не можешь купить у него меч! – взвизгнул чиновник.

Сотник усмехнулся:

– Налог на товар, привезенный с целью продажи в Пограничье, я заплачу сам!

Это был ловкий ход. Теперь даже оштрафовать Фаргала чиновник не мог. Конечно, десятник сказал: «Товаров нет», но неужели солдат не поддержит своего начальника?

Фаргал не понял, что ему хотят помочь, и вскипел.

– Ты не получишь меча, пес! – зарычал он, обнажив клинок и разворачиваясь к сотнику.

От мысли, что у него собираются отнять дар Таймат, юноша потерял голову.

И немедленно поплатился.

Десятник, оказавшийся у эгерини за спиной, быстро и расчетливо ударил юношу по затылку рукоятью кинжала. Фаргал рухнул на пол.

Сотник Баррар поднял выпавший из руки юноши меч, взглянул на него с сожалением и положил на стол.

Чиновник, который даже глазом не моргнул, так как был абсолютно уверен, что воины уложат юнца, придвинул оружие к себе.

– В цепи его,– распорядился он.– Я думаю, этот эгерини – шпион.

«Он просто глупый мальчишка»,– подумал сотник.

Но не стал возражать. Он больше не симпатизировал нахальному чужеземцу.

– В цепи его – и в тюрьму,– приказал он.

«Посидит недельку в застенке – поймет, что почем,– решил сотник.– А потом без шума отправим его домой. Тем более – жрец».

В Карнагрии Таймат не особенно чтили, но богиня есть богиня. Осерчает – беды не миновать.

Но намерения Баррара не осуществились. На следующее утро прискакал гонец из Нурты. Привез приказ самого Владыки Аракдени: доставить эгеринского шпиона в столицу Земли Карн-Апаласар.

Закованного в трехпудовые кандалы, голодного и злого Фаргала вывели из застенка, бросили на повозку и вывезли из крепости. Золотой Лев на флаге весело скалился вслед.

2

Врезанная в стену крепости камера, в которой эгерини провел прошлую ночь, показалась бы дворцом в сравнении с тем местом, куда его бросили по приказу Владыки Аракдени.

Огромная выгребная яма. Вонь, жижа, хлюпающая под ногами, рои кусачих мух и ползучей отвратительной мерзости. Вдобавок жара: полуденное солнце било сверху, сквозь железную решетку.

Фаргал задохнулся от смрада, ослеп от роящихся, лезущих в глаза насекомых. Тяжеленные цепи оттягивали руки, но хуже цепей угнетало унижение. Ни разу в жизни Фаргал не подвергался подобному.

Его привезли на телеге, как свинью, которую собирались зарезать. Четверо солдат очень быстро показали юноше, что безоружный, в цепях, он, несмотря на всю свою силу, совершенно беспомощен. При малейшей попытке сопротивления Фаргал оказывался на земле и получал увесистый удар древком копья. На боль ему было наплевать, но ворочаться в грязи, словно перевернутая на спину черепаха…

Пока Фаргала везли через город к крепостной стене, окружавшей дворец Владыки, он изнывал от бессильной ярости. Сотни людей глазели на его унижение. А ведь вместе с Фаргалом унижали и богиню. Юноше было так стыдно, что он не смел даже молить Таймат о помощи. Голый (одежду, деньги, талисман жреца забрали еще вчера, когда он валялся без сознания), грязный, искусанный москитами и вшами, гнездившимися в соломенной подстилке камеры, Фаргал перестал быть самим собой.

Однако все еще не понимал, что в любое мгновение может потерять не только достоинство, но и жизнь.

– Эй,– окликнул Фаргала хрипловатый голос.– Иди сюда, брат!

Юноша повернул голову. В углу ямы, в тени, он разглядел двух голых людей. Один лежал, второй сидел, опершись спиной на глиняную стену.

С трудом волоча обремененные двойной цепью ноги, Фаргал подошел и опустился рядом с позвавшим. Здесь было сухо и мух вроде бы поменьше.

Тот, кто окликнул Фаргала, был едва ли старше, чем эгерини. Худощавый, чтоб не сказать – тощий, с подвижным лицом и мелкими ровными зубами. Глаза парня Фаргалу толком не удалось разглядеть – один из них заплыл, а второй все время щурился.

Третий обитатель тюремной ямы вообще глаз не открывал, лежал на спине, натужно и часто дыша. По запекшимся губам ползали мухи. Цепей не было ни на первом, ни на втором.

– За что здесь? – спросил тот, что сидел.

Фаргал не ответил. Собственно, ему и сказать было нечего.

– Меня кличут Мормад,– сказал парнишка.– А тебя?

Фаргал опять промолчал.

Назвать в этом отвратительном месте свое настоящее имя – все равно что замарать его в вонючей жиже.

– А ты не болтун,– усмехнулся парень.– Не хочешь говорить – дело твое. Думаешь, я стукач? Недавно в Нурте, да? Тебе, часом, язык не вырвали?

– Нет.

– Да, брат, вижу, ты в Нурте новичок. Меня здесь каждый бродяга знает. И знает, что мое слово, как твое железо.– Он кивнул на кандалы.– Да, здорово тебя почтили. Но ты и сам здоровый! Не против, если я тебя буду звать… ну хотя бы Большой Нож?

– Зови,– согласился Фаргал.– А что с ним? – спросил эгерини, кивнув на лежащего.

– Нутро ему отбили,– пояснил Мормад.– Перестарались, шелудивые ублюдки. Теперь он долго не протянет. И хрен что скажет! – Парнишка засмеялся.

Фаргал посмотрел на растрескавшиеся губы умирающего и непроизвольно облизнул собственные губы.

– Пить хочешь? – спросил Мормад.– Терпи. Еще не скоро. На закате к нам спустят воду. И нашу вонючую жратву. Ни одна уважающая себя крыса не стала бы сосать это жидкое баранье дерьмо.

Фаргал слушал вполуха, он разглядывал свои кандалы, массивные цепи в локоть длиной, прикованные к широким браслетам, уже натершим эгерини лодыжки и запястья. К каждому браслету приделано кольцо для веревки или цепи. Не будь кандалы такими короткими, Фаргал, несмотря на их вес, рискнул бы сразиться с парой вооруженных воинов. Цепь – тоже оружие. Вот если бы как-то освободить ноги…

– Да,– сказал Мормад.– В этих штуковинах не попляшешь. Но и без них здесь особо не на что рассчитывать. Решетка,– он показал наверх,– весит как три тебя. И стража. Нет, придется мне ждать, пока меня продадут. Ну, недолго осталось.

– Ты раб? – удивился Фаргал.

Парнишка болтал слишком развязно для раба.

– Пока нет, но скоро буду. Видишь ли, Большой Нож, я тут взял без спросу одну вещь… Вообще-то по закону мне должны руку отрубить,– он пошевелил пальцами,– но наш Владыка Аракдени, да пошлет ему Ашшур огненного червя в кишки, никогда не упустит своего. Зачем ему моя рука, если можно получить пару золотых за все целиком! – Мормад засмеялся.– И я тоже не в обиде. Рабы, они, знаешь, сбегают иногда. А до гор тут миль тридцать, просто рукой подать.

Владыка Аракдени скептически оглядел арестованного эгерини:

– Говоришь, шпион? Хм…

– Я уверен в этом, мой господин!

Тот самый чиновник, по требованию которого арестовали Фаргала, преданно взирал на повелителя Земли Карн-Апаласар.

Оба они, и благородный Владыка, дальний родственник самого Царя царей Аккарафа, и мелкий чиновник, понимали, что к чему.

– Мой царственный брат весьма недоволен жалобами, которыми вечно надоедают ему эти дерзкие эгерини,– сказал Владыка.– Изобличив шпиона, подосланного, несомненно, с гнусными целями, мы заткнем им пасти. Но одной нашей уверенности мало, нужны доказательства.

– Мой господин, как всегда, прав,– поддакнул чиновник, блестящая карьера которого зависела теперь от успеха его выдумки.– Доказательства будут.