Право на месть, стр. 69
Роберт нажал на спуск рефлекторно. Он почти ничего не видел и почти ничего не соображал. После сокрушительного удара Ласковина он был почти в нокауте. Роберт выстрелил, не целясь, в белый свет… И не промахнулся.
Пуля попала Ласковину в живот, пробила брюшную стенку, печень, диафрагму, легкое и, раздробив ключицу, вышла около шеи.
Глава восемнадцатая
разу после обеда Зимородинский отвез жену с ребятишками к теще. Он всегда так поступал, когда предстояла работа. Работа воина.
Сегодня Вячеслав Михайлович не знал, что его ожидает. Но такое случалось уже не раз. Кому-то из тех, кто ему дорог, угрожает опасность. Пока он не знал кому, но мог догадаться.
Когда Вячеслав Михайлович отказался помочь Ласке, он знал, что смертельно обидит ученика. Но обиды не имели значения. Для Зимородинского. Он не ценил эмоций. Они искажали чувства. Они не были настоящими и менялись, как рисунок бликов на морской воде. И выдавали воина так же, как зверя выдает запах. Поэтому Вячеслав Михайлович старался зайти с подветренной стороны. Предпочитал даже не знать, по ком звенит колокольчик. Зато совершенно доверялся чувству направления действия. Чувству, на которое в минуту опасности следует полагаться больше, чем на зрение и слух.
Девять, нет, уже десять лет назад Вячеслав Михайлович поделился этим знанием с единственным человеком, которому доверял. И человек этот немедленно оставил боевое искусство, хотя последние три года считался одним из сильнейших. А они всего лишь поговорили.
Для Зимородинского это тоже был урок. Знание может работать само по себе. Неконтролируемо. И притягивать опыт.
Человека, с которым поделился Вячеслав Михайлович, звали Глеб Стежень. И теперь Зимородинский старался держаться от него подальше. Стежень принял на себя знак беды.
Воин избегает опасности, которая бесполезно пресечет его путь. Это не трусость, это осторожность.
Около шести вечера Вячеслав Михайлович сел в машину и поехал к Московским воротам. Оттуда он свернул на Лиговку. Потом – на Невский. Он по-прежнему не знал наверняка, куда едет.
Пока «бык» относил в машину приманку, Берестов задержался, чтобы обыскать покойников. Но все пятеро были слишком осторожны. Берестов не нашел ничего, что послужило бы ниточкой к конкурентам. Но Берестов особенно не огорчился. Ясно, что Спортсмен – слишком жирный куш, чтобы не поискать к нему ключ. А ключ был идеальный. Пока Берестов будет держать его девушку, он будет держать за яйца и самого Спортсмена. А держать он будет всегда. Потому что девушки своей Спортсмен никогда не увидит. Берестов усмехнулся.
Идеальный заложник, заложник, которого невозможно найти, это мертвый заложник. Вот настоящая азиатская хитрость! Мысли эти вызвали на лице Берестова довольную улыбку. Пусть Спортсмен ищет, пусть. А пока ищет – пусть служит.
Берестов вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь с вырезанным замком.
Он все еще улыбался. Красивая девушка у Спортсмена. Это приятно. За красивую девушку он будет служить верно. И Берестову будет приятно провести с ней некоторое время. Пока Спортсмен будет разбираться, кто именно украл его подружку. А разбираться ему будет нелегко. Потому что его ищут. Потому что его ищет половина мусоров города. Маньяк-убийца. Берестов поверил в это с легкостью. Он уже видел, как парень расправлялся с Ханом. Вот-вот. Именно маньяк-убийца ему и нужен. Берестов даже готов поставлять ему девочек. И с удовольствием посмотрит, как Спортсмен с ними развлекается. Любых девочек. Кроме одной. Потому что к тому времени, когда Спортсмен выйдет на Берестова, девочки уже не будет.
Берестов не боялся, что милиция прихватит Ласковина. Он полагал, что тот достаточно хитер, чтобы выкрутиться. А если и прихватит… Станет еще проще. Тогда Спортсмен будет обязан ему еще и свободой.
Берестову было чему улыбаться. Но и в хорошем настроении, и в плохом он всегда оставался начеку.
Человека, вошедшего в подъезд как раз тогда, когда Берестов шагнул от дверей, он засек тут же. Не потому, что опасался свидетелей. Насрать ему на свидетелей! А потому что – подозрителен. Потому что поднимался по ступенькам как-то не так, не так, как положено нормальному быдляку.
А с подозрительными Берестов поступал однозначно. Чуть больше работы уборщикам, чуть меньше… Глушитель по второму разу Берестов еще не снял, и на один-два выстрела его еще точно хватит.
В свой последний миг человек только и успел, что удивленно поглядеть на Берестова.
Берестов узнал его по усам. Не ошибся. Этот человек был вместе со Спортсменом, когда тот замочил Хана. Покойник Корвет говорил о нем что-то вроде – крутой… но теперь уже без разницы.
Тысячи раз отработанным движением Берестов выхватил пистолет и, не потеряв и десятой доли секунды, нажал на спуск.
Зимородинский подъехал к Наташиному дому, все еще не зная, кого придется выручать. В последний раз он был здесь два дня назад. Наташа сама позвонила ему, попросила приехать. Андрея не было. Вячеслав Михайлович был уверен, что Наташа будет говорить о нем. Но за весь вечер о Ласковине не было сказано ни слова.
Зимородинский был полностью очарован. Он изо всех сил внушал себе: эта девушка не для него.
Они проговорили почти три часа. Потом Наташа попросила его уехать, и Вячеслав Михайлович знал почему. Он уехал. И два дня давил в себе желание увидеть ее опять.
Но сегодня он приехал сюда не поэтому.
И вовремя. Еще не успев затормозить, Вячеслав Михайлович увидел мужчину, несущего на плече безвольно обвисшее тело.
Зимородинский не спешил. Успевает тот, кто не торопится.
Вячеслав Михайлович аккуратно припарковался на противоположной стороне, даже машину запер.
Естественно, тот провозился с замком дольше. Неприметный «москвичок» стоял у самого подъезда. Удивительно было, что человек этот совсем не боялся, что ему помешают. Что спросят, куда это он тащит полураздетую девушку. Но что характерно, никто из прохожих ему не помешал. Их было немного, и все глядели подчеркнуто в другую сторону.
– Помочь? – вежливо спросил Вячеслав Михайлович, останавливаясь.
– Чего?
Настороженный взгляд. Но разница в размерах всегда настраивает на уверенный лад.
– На хрен пошел! – почти без агрессии откликнулся на предложение здоровяк.
Бронежилет Зимородинский заметил издали, а вот компактный пистолет-автомат – только сейчас.
– А, ну ладно,– покладисто согласился Вячеслав Михайлович.
Он повернулся к здоровяку спиной, собираясь уходить. И с поворота ударил ребром ладони в основание шеи. И даже успел подхватить Наташу, когда здоровяк начал заваливаться вниз.
Пары секунд Зимородинскому хватило, чтобы определить: девушка просто в обмороке. Хотя чуткий нос Зимородинского уловил также слабый запах паралитика. Ладно. От этого не умирают.
Домой возвращать Наташу было глупо, поэтому Вячеслав Михайлович отнес ее к себе в машину и, оставив там, отправился на разведку. Заглянув со двора, он обнаружил разбитое стекло. Прислушался – вроде тихо. Тогда он рискнул.
Чутье подвело Зимородинского. Он не узнал Берестова. И не учуял опасности до самого последнего момента, когда пистолетный ствол уже был направлен ему в переносицу.
Звучный хлопок – пуля прошла в каком-нибудь сантиметре от его головы. Все-таки успел!
Боль пронзила позвоночник Берестова раньше, чем он осознал, что промахнулся.
Бесстрастное усатое лицо возникло в каком-то дециметре от него, и это было последнее, что Берестов увидел.
А последнее, что он подумал, было: «Прав Корвет. Действительно крутой».
Зимородинский со всей осторожностью заглянул в квартиру. Полный погром. И шесть трупов. Семь, если считать тот, что в подъезде. Нет, восемь. Того, в бронежилете, тоже придется отправить дорогой мертвых. Иначе неудобно может получиться.