Белый Клинок, стр. 74

– Ты не хочешь подойти ближе к берегу?

– Спускать шлюпки! – закричал Ланган вместо ответа. И отошел в сторону. Ему было неловко перед женщиной за свой страх. Перед женщиной, которая, к тому же, через час окажется за этой пестрой, жадной в своей яркости стеной. Как никогда прежде, Ланган ощутил близость смерти.

Но он был по-своему неплохим человеком, этот капитан.

Через минуту он вновь подошел к Ронзангтондамени, кашлянул и предложил:

– Если ты пожелаешь, госпожа, за те же два «дракона» я доставлю тебя обратно в Тунг! Это Гибельный Лес, госпожа! Здесь не помогут латы твоих воинов!

– Нет.

Капитан некоторое время постоял рядом, глядя, как матросы спускают на воду крашенные в желтый цвет шлюпки.

– Госпожа! Я доставлю тебя назад бесплатно!

Ронзагтондамени обернулась и, не скрывая удивления, посмотрела на него:

– Спасибо, капитан! Нет!

Понадобилось четыре рейса и почти три часа, чтобы переправить на берег двенадцать урнгриа вместе с пардами и поклажей. Их высадили на широкий песчаный пляж, окаймляющий бухту, которой открывалось устье безымянной реки.

Отсалютовав на прощанье конгским драконьим флагом, двухмачтовый хог Лангана взял курс на мыс Прощания.

Утром следующего дня корабль миновал его и после жестокой схватки был взят на абордаж одной из двух пиратских шекк, отбившихся от основной армады. Обгорелые обломки второго пиратского корабля через шесть дней прибило к берегу, но капитан уцелевшей шекки не особо печалился о собрате. Имперский хог – отличное судно. Ветер был попутный, что тоже радовало капитана: он вовсе не желал терять долю береговой добычи. Переправив на захваченное судно часть собственной команды, он двинулся курсом на Йенкаян.

Было раннее утро седьмого дня первого месяца осени.

XX

В такое же раннее утро, но шестью днями раньше, Южная Эскадра Империи, двадцать шесть больших боевых кораблей и примерно столько же малых, взяла курс на юг-юго-запад.

На глади пенного моря Зур, вопреки своему прозвищу, совершенно спокойного и казавшегося почти черным, если глядеть прямо на поднимающийся из него красный шар, белопарусные корабли напоминали облака, спустившиеся с небес.

Вел эскадру светлейший Адальг Асенар. Он командовал ею почти двадцать лет. Но в этот день приказы отдавал не сам адмирал, а его племянник, капитан Робур, с мостика флагмана озиравший пустынное море. Причиной того была внезапная болезнь старшего из Асенаров, приковавшая Адальга к койке. Но и без его твердой руки Южная Эскадра двигалась вперед, к берегам благословенного Конга, некогда самой южной из колоний Империи. Адальг получил самые широкие полномочия. Именно ему на месте предстояло решить, останется ли Южная Эскадра в стороне, издали наблюдая за событиями в Конге, или же прямо вмешается в них. Восемь тысяч воинов-моряков Империи могли бы склонить весы в нужную сторону. При необходимости. Увы, побежденный нежданной хворью светлейший Адальг странствовал в мире снов, его личный лекарь беспомощно разводил руками, а груз ответственности ложился на широкие плечи светлорожденного Робура. К радости последнего. Как всякий молодой Асенар, Робур, сын Гардараса, обожал войну. И справедливо опасался, что дядя его, из политических соображений, предпочтет невмешательство. Робур любил дядю, но надеялся, что тот пролежит в беспамятстве еще пару дней.

До горловины Фарангского залива оставалось чуть более ста пятидесяти миль.

– Привет, брат! – широченный язык прошелся по голове Санти, слизнув не только кровь, но и сами раны. Слизнул – и спрятался за великолепными клыками в человеческий локоть длиной.

– Ты…– прошептал юноша, пытаясь улыбнуться. У него улыбка получилась.

– Идешь на поправку! – прогрохотало из чудовищной пасти.– Ты не возражаешь?

И Пятнистый Брат стремительно уменьшился в размерах.

– Где я? – прошептал Санти.

Пятнистый Брат рассмеялся. Это было похоже на приступ кашля.

– Ты спрашиваешь?

Санти закрыл глаза. И тут на него нахлынуло. Он вспомнил раздувающего пламя мага, дракона, себя, ставшего Серым, вспомнил стремительно растущее, вырвавшееся из плена Семя Зла. И безумный полет, и преследователя, жаждущего всосать внутрь Санти-Дракона, упрятать в себе, подобно тому, как сам он был спрятан внутри Санти.

Юноша затрепетал. На миг ему показалось: он поглощен и смотрит на мир сквозь пелену Того…

Но это были лишь слезы. Санти мигнул, и пелена исчезла.

Значит, он спасся? Но как? И где Тот?

– Не могу тебе ответить! – проворчал Пятнистый Брат.– Я – только хроменький, потрепанный жизнью зверек! Поищи-ка у себя внутри!

Санти так и сделал. Он знал, где прежде скрывался Тот, и ожидал найти там пустоту. И нашел ее. Но пустота была приятна. От нее исходило чувство засеянного поля. Он, Санти, переменился.

«Я больше не Туон!» – подумал юноша.

– Ну уж нет! – возразил Пятнистый Брат, вылизывая задранную вверх заднюю лапу.– Имя произнесено, милок! Не тебе его менять!

– Посмотрим,– пробормотал Санти.

Теперь он стал сам себе куда яснее. Вместо сумрака внутри жило нечто ясное, доступное. Ну, может, пара темных облачков еще оставалась, но не более. Санти даже мог бы вспомнить, кем был прежде, до рождения. Но ему было не интересно. Настоящее выглядело куда привлекательней. Зверь-демон был прав: Санти знал, где находится.

– Спасибо тебе, братец! – сказал юноша, садясь.

– Ерунда! Всегда рад оказаться полезным! Я бы и раньше вмешался, да только кое-кто велел мне держаться от тебя подальше!

Пятнистый Брат покончил с одной лапой и принялся за другую, особенно тщательно вылизывая промежутки между когтистыми растопыренными пальцами. Рыжая гладкая шерсть поблескивала в темноте.

Санти огляделся. Он находился на лужайке, со всех сторон окруженной зарослями. Вверху раскинулось фиолетовое небо с белыми и зелеными точками звезд. Ночь довольно темная, но юноша прекрасно различал все, даже крохотные синие цветы на ползущей через лужайку лиане. Как только он подумал о ней, лиана изогнулась и потянулась к Санти. Юноша протянул руку, и усики, мягкие и тонкие, как женские волосы, обвили его пальцы.

Пятнистый Брат перестал вылизываться.

– Поосторожней с ней! – предупредил он.

– Не беспокойся! – Санти погладил второй рукой гладкую теплую розовую кору – так приласкал бы кошку.

Лиана – почти как животное. Хищное животное. Но ведь и кошка – хищник.

Усики оставили руку Санти. Лиана поползла дальше: она была голодна.

– Это ведь Гибельный Лес? – спросил Санти, заранее зная ответ.

– Нет! Это спальня дядюшки Равахша! – Пятнистый Брат подпрыгнул и накрыл лапами пробегавшую крысу.

Зверек пронзительно заверещал, но тут же умолк.

«Проголодался!» – мысленно сообщил Пятнистый Брат, вытягиваясь на траве с добычей, зажатой между передними лапами. Он еще уменьшился и был теперь не больше двух локтей длиной, став в точности таким, каким был, когда Санти увидел его впервые, в замке соххоггои Нассини.

– Ты ешь мясо? – удивился Санти.

«Бывает! – отозвался тот, хрустя косточками крысы.– Вообще-то я в этом не нуждаюсь! – признался Пятнистый Брат.– Но иногда…»

Запах крови привлек других любителей плоти, и Пятнистый Брат ненадолго прикинулся здоровенным кугурром.

Тут Санти вспомнил об оставшихся на севере и забеспокоился.

– Братец! – позвал он.– Слушай! Если мы на Юге, значит к утру нам никак не попасть в Междуречье?

Пятнистый Брат облизнулся. От крысы остались хвостик да голова, которой немедленно занялись крабы.

– К утру? К чему такая спешка?

– Там моя армия,– очень серьезно сказал Санти.– Вот-вот начнется битва. Я не должен этого допустить!