Тот, кто знает, стр. 200
Наталья
Бэлла Львовна никогда не была легкой на подъем, а ее ежегодные поездки во Львов к родственникам являлись скорее выработанным за много лет ритуалом, нежели проявлениями любви к путешествиям. С трудом приняв летом 1998 года решение съездить к сыну в США, пожилая женщина под тем или иным предлогом поездку откладывала, то ссылаясь на разболевшиеся осенью ноги, то на поднявшееся сырой теплой зимой давление. И только в мае 1999 года Наташа и Андрей отвезли, наконец, Бэллу Львовну в аэропорт. Предполагалось, что она проведет у сына все лето и вернется в конце августа.
– Если это лето будет таким же кошмарно жарким, как в прошлом году, я его не переживу, – говорила она, собирая чемодан. – В Америке, конечно, тоже не Северный полюс, но у Марика в доме полно кондиционеров, я пересижу там самый тяжелый период. Синоптики обещают, что лето в этом году в Москве будет еще хуже. Золотая моя, как ты думаешь, брать с собой палку?
– Зачем, Бэллочка Львовна? – смеялась Наташа. – У вас же сейчас ноги не болят.
– А если там разболятся? Как я буду ходить?
– Так там и купите. Или вы думаете, что в Нью-Йорке палки не продаются?
– Может быть, они там дорогие… Куда я засунула свою аптечку? Боже мой, я же собрала все лекарства, которые мне могут понадобиться! И куда я их дела?
– Они уже в чемодане, вы их полчаса назад уложили.
– Идиотка! Зачем я их положила в чемодан? Я же буду сдавать его в багаж, а вдруг у меня в дороге что-нибудь заболит?
Перед отъездом Бэлла Львовна ужасно нервничала, без конца сверяла содержимое чемодана с заранее составленным списком, вспоминала еще о чем-то, что совершенно необходимо взять с собой, и постоянно звонила Ганелину, консультируясь с ним о содержимом ручной клади.
– Андрюшенька, как вы думаете, мне взять с собой в самолет что-нибудь теплое? Я там не замерзну?
– Бэлла Львовна, вы летите бизнес-классом, там выдают специальные пледы на такой случай, – терпеливо отвечал Андрей.
– А воду? Сколько бутылочек воды мне брать?
– Во время полета вас будут поить сколько захотите.
– А покушать? Что лучше, взять бутербродики или, может, пирожки? Девять часов лететь все-таки.
– Бэлла Львовна, дорогая, там кормят на убой. Возьмите в салон только книжку для чтения и необходимые лекарства, больше вам ничего не понадобится, – авторитетно уверял ее Ганелин, который регулярно летал за границу по делам бизнеса и вполне компетентно мог судить об уровне сервиса в салоне бизнес-класса.
В аэропорту волнение по поводу неправильно собранного чемодана несколько улеглось, поскольку изменить все равно ничего нельзя было, зато настал черед обязательных к исполнению указаний.
– Золотая моя, не забудь, пожалуйста, поливать цветы, – в сотый, наверное, раз повторяла Бэлла Львовна. – Через день, хорошо? Не забудешь?
– Не забуду, – кивала Наташа.
– Двадцать шестого июня у Соломона Израилевича день рождения, поздравь его, пожалуйста, от моего имени. Я не знаю, удобно ли мне будет звонить от Марика, может быть, там связь дорогая. Я специально оставила на столе на видном месте свою записную книжку, там все телефоны. Не забудешь позвонить?
– Ни в коем случае. Вы же знаете, я с детства питаю слабость к дяде Моне за то, что он прочил меня в невесты Марику.
– Хорошо, теперь насчет Иринки. У нее двадцать пятого мая тоже день рождения, я приготовила для нее маленький подарочек, он в коробочке, на трюмо. Обязательно ей передай.
– Обязательно передам, не волнуйтесь.
Указания следовали вплоть до прохождения таможенного контроля. Наташа и Андрей еще некоторое время постояли возле стойки таможенника, наблюдая, как Бэлла Львовна регистрирует билет, сдает в багаж свой чемодан и медленно, будто нехотя, проходит к паспортному контролю.
– Что-то у меня на душе неспокойно, – грустно сказала Наташа, прижимаясь к Андрею и беря его под руку.
– Это ты Бэллочкиным настроением заразилась, – успокоил ее Ганелин. – Ей страшно ехать в такую даль, она паникует, а тебе передалось. Все будет хорошо, увидишь. Она повидается с сыном, с невесткой, познакомится с внуками, поживет в шикарном доме с бассейном. Наверняка ее повозят немного, покажут разные интересные места, она получит массу впечатлений, которыми будет делиться целый год после возвращения.
– Хорошо, если так, – вздохнула она. – Поехали, Андрюша, подбрось меня к памятнику Пушкину, мы там через два часа будем снимать.
В дороге ей удалось отвлечься от тягостных мыслей и настроиться на предстоящую съемку. До сих пор работа над сериалом шла более или менее гладко, без очевидных сбоев, актеры не болели и не уходили в глухой запой, чего можно было ожидать как минимум от двоих утвержденных на роли. И деньги, вопреки опасениям, поступали вовремя. Дай бог, чтобы так и дальше продолжалось…
Ее внимание привлекла доносящаяся из включенного радиоприемника песенка, слова которой показались Наташе более чем странными: «Убили негра, убили негра, ни за что ни про что, суки, замочили!» Сперва она решила, что ослышалась, ведь таких слов просто не бывает, их не может быть. Прислушавшись повнимательнее, однако, поняла, что слух ее не подвел, и слова были именно такими.
– Андрюша, – в полном изумлении спросила она, показывая пальцем на приемник, – это что? Это теперь такое поют?
– Да уж месяца полтора, – весело отозвался Ганелин. – А ты что, ни разу не слышала? У меня в машине радио всегда включено, так я этот шедевр регулярно слушаю. Группа называется «Запрещенные барабанщики».
Услышанная песенка, несмотря на очевидную тупость текста и примитивность музыкального оформления, заставила ее мысль идти в рабочем направлении. Если уж сериал, который она сейчас снимает, про современную жизнь, то в нем вполне может найтись место и для этого шедевра, и может получиться забавная сцена, которой нет в сценарии, но которая еще ярче высветит характеры основных персонажей. Надо будет обсудить этот эпизод со сценаристами, пусть допишут маленький кусочек, диалог буквально на полминутки. Очень смешно получится!
Новая идея показалась Наташе неплохой, она приободрилась и через некоторое время окончательно забыла о том остром чувстве тоски, которое охватило ее при виде удаляющейся Бэллы Львовны.
На следующий день Наташа позвонила Марику в Нью-Йорк, узнала, что соседка благополучно долетела, поговорила с самой Бэллой Львовной, обстоятельно доложившей о том, как проходил полет, сколько раз и чем ее кормили и поили и кто сидел рядом с ней. Пожилая женщина казалась радостно возбужденной и всем довольной, и Наташа с облегчением подумала о том, что не зря настояла на этой поездке. Положительные эмоции и новые впечатления могут дать толчок для прилива жизненных сил, которые у Бэллы Львовны в последнее время стали, кажется, убывать. И то сказать, ей семьдесят девять, это все-таки не сорок и даже не шестьдесят. У нее в Москве нет никого из родственников, многие друзья уже скончались, а Наташины сыновья выросли и больше не нуждаются в постоянной опеке бабушки-соседки. Если ей понравится у сына, она захочет приехать еще раз, и тогда появятся смысл и цель: нужно обязательно дожить до следующей поездки, при этом если уж не укрепить, то хотя бы сохранить здоровье. На память тут же пришел виденный когда-то фильм «Это мы не проходили», где школьница, страдающая тяжелым заболеванием, должна лечь на операцию, которая в девяноста процентах случаев заканчивается благополучно. Девочка же все время думает о тех десяти процентах, которые заканчиваются иначе, а врач заявляет, что при таком настрое делать операцию нельзя, потому что у больного должна быть жесткая установка на выживание, иначе ничего не получится. И тогда одноклассник больной девочки везет ее в горы. Они целый день проводят вдвоем, среди тишины и снежной белизны, и девочка понимает, что обязательно должна выжить, поправиться и снова пережить те яркие и восторженные чувства, которые испытала здесь. Она больше не думала о черных десяти процентах. Может быть, и с Бэллой Львовной так получится.