Тот, кто знает, стр. 157

– Ты еще будешь меня учить! – вспыхнул Игорь. – Ничего не знаешь, а лезешь со своими глупыми советами! Что ты вообще понимаешь? Что ты знаешь о наших отношениях? Иди пей чай с предками, вы же там мировые проблемы обсуждаете, вот и обсуждайте. А меня оставь в покое. Я устал и хочу спать.

Ира послушно поднялась и пошла к двери.

– Спокойной ночи.

Уже через несколько минут Игорь испытал некоторое раскаяние. И чего он на Ирку вызверился? Она-то в чем виновата? Сидела рядом с ним такая тихая, добрая, такая нежная и красивая, гладила его по руке, давала советы, ну пусть глупые, но ведь искренние, от всей души. Да и советы-то не такие уж глупые, если вдуматься, просто для их с Женькой случая неподходящие, а так жена ведь все правильно говорила. Теперь вот, наверное, обиделась, надуется, родителям пожалуется… Хотя нет. Не тот Ирка человек, чтобы предкам жаловаться. Она вообще никогда не жалуется, характер такой. И не обидчивая, это тоже надо признать. Не то что Вера. Той слово не так скажешь, голос повысишь или просто тон ей не понравится – и уже слезы, обиды, долгое молчание. Могла так надуться, что по нескольку дней с Игорем не разговаривала. Мать тогда сильно переживала, все пыталась их помирить, да не тут-то было, у Веры гордости и самолюбия выше головы, даже непонятно, как это вмещается в таком маленьком тельце. А Ирка совсем другая, они уже три года знакомы, без малого два года женаты – и ничего не происходит такого, что в изобилии присутствовало в его супружеской жизни с первой женой. Ни ссор, ни конфликтов. А ведь Игорь ведет себя со второй женой точно так же, как с Верой, хамит, грубит, настроение не прячет – не считает нужным напрягаться. Ирка все терпит. Неужели она так сильно его любит, что готова мириться со всеми отрицательными сторонами его характера? Ну надо же…

С этим приятным недоумением, вытеснившим на время тяжелый осадок от встречи с Замятиным, Игорь и уснул.

Наталья

Глубоко вдохнув, Наташа вобрала в легкие побольше воздуха. Она редко бывала за городом, с тех пор как сыновья всерьез занялись спортом, регулярные поездки на дачу к Левиным-Гольдманам пришлось отменить, у мальчиков совсем не было свободных выходных дней. Когда Наташа была маленькой, еще не было садовых участков и шести соток, а проблемы дачи всегда и всюду обсуждались только в контексте «чтобы было, где детям подышать воздухом». Она и выросла в убеждении, что ездить за город нужно только ради детей, искренне не понимала Анну Моисеевну, обожавшую дачную жизнь, и постоянно отказывалась от Инкиных приглашений провести хотя бы один выходной день на природе. Ну как это так: она будет отдыхать на свежем воздухе, когда мальчики на тренировке или сидят за уроками, а дома столько дел… В тех редких случаях, когда Инне удавалось настоять на своем и вытащить подругу на дачу, Наташа получала истинное удовольствие и не понимала сама себя – ну почему она так редко приезжает? Однако по возвращении в Москву радость от вкусного чистого воздуха, покоя и тишины быстро забывалась, и следующая вылазка за город снова требовала долгих терпеливых уговоров со стороны Инны и Гриши.

– Кайфуешь? – лукаво подмигнула идущая рядом Инна. – А как сопротивлялась, как сопротивлялась! Небось всю ночь у плиты стояла, готовила еду своей ораве на целый день в двойном размере, чтобы, не дай бог, никто не оголодал, пока ты три часа воздухом подышишь. Разбаловала ты их, Натуля, вот что я тебе скажу. Не приведи господь, заболеешь или в командировку длительную уедешь, они там без тебя плесенью покроются и умрут от истощения. В твоем коллективе, по-моему, только Бэлла Львовна умеет жить самостоятельно, а все остальные привыкли за твою спину прятаться.

– Инка, и ты туда же, – простонала Наташа. – Замолчи немедленно, иначе я тебя укушу. Хватит мне того цирка, который Ирка устроила, уж ты, пожалуйста, не добавляй.

С памятного воскресного обеда прошло два месяца, уже заканчивался ноябрь, воздух был сырым и холодным, но все равно вкусным, наполненным запахами догнивающих листьев, подмерзлой земли и раннего снега. Они приехали втроем – Инна, Григорий и Наташа. Дочь Инны и Гриши красавица Юленька уже активно бегала на свидания и к поездкам родителей на дачу давно потеряла интерес. Зато Анна Моисеевна со своими двумя овчарками жила здесь с апреля и перебиралась в город только ближе к зиме. Собственно, одной из целей сегодняшней поездки как раз и было помочь пожилой женщине собрать и уложить вещи к приезду Инкиного отца Бориса Моисеевича, который должен был появиться к вечеру, чтобы увезти сестру. В одной Гришиной машине четверо взрослых с багажом и двумя крупными собаками никак не помещались.

Когда накануне вечером Инна позвонила и безнадежным голосом в очередной раз предложила Наташе съездить на дачу «проветриться», та, не раздумывая, согласилась. Только что ей пришлось пережить скандал с Вадимом, и Наташа чувствовала, что больше не выдерживает. Ей нужна отдушина, хотя бы на один день, пусть всего на несколько часов, но избавиться от постоянного напряжения и поговорить с любимой подругой, называя вещи своими именами, ничего не сглаживая и не замалчивая. Веселая, энергичная, заражающая всех вокруг себя радостью и оптимизмом, Инна Гольдман была для Наташи на протяжении более чем трех десятков лет самым лучшим слушателем, внимательным и сопереживающим.

Они оставили Григория в доме: талантливого гинеколога после еды неизменно клонило в сон, а если учесть кулинарные таланты Анны Моисеевны и ее стремление накормить как можно сытнее и обильнее, то легко представить, что ни о каких прогулках после обеда не могло быть и речи. Гриша свалился и уснул мертвым сном, а Наташа и Инна отправились по своему излюбленному маршруту, занимавшему три часа, по дороге вдоль леса, потом через поле, до озера и обратно.

– По-моему, у твоего Вадика с головой не в порядке, – поставила диагноз Инна, выслушав подругу. – Устраивать скандал из-за того, что в ванной кто-то не выключил свет! Уму непостижимо.

– Инуля, дело не в свете, а в том, что его вся ситуация достала. Понимаешь? До-ста-ла. Он попал в ту жизнь, к которой никогда не готовился и к которой он никак не может приспособиться. Ну ты представь: мальчик из хорошей офицерской семьи, вырос в достатке, в отдельной квартире. С детства приучен к порядку и аккуратности, даже стерильности. Воспитан в духе патриотизма и преданности интересам Родины. И так до тридцати семи лет. А потом вдруг оказывается в коммуналке, где не за всем можно уследить и не все вовремя убрать и помыть. А потом еще и вынужден уволиться из Вооруженных Сил, потому что идет сокращение. Для него это огромная травма. И не успел он с этим как-то морально справиться – на нас сваливаются мама с Люсей и Катей. Квартира становится еще более коммунальной. Он и с Бэллочкиным-то присутствием с трудом мирился, а теперь еще и это… Чтобы как-то разрешить проблему, он идет торговать в надежде за полтора года скопить деньги, чтобы отселить Люсю с дочерью, но торговля идет совсем не так, как он себе представлял, и денег он зарабатывает куда меньше, чем рассчитывал. Работа у него тяжелая, весь день на нервах. Три раза у него крали вещи прямо с прилавка, два раза он покрывал их стоимость из собственного кармана, в третий раз заметил вора, побежал за ним, завязалась драка. Куртку он отвоевал, но домой пришел избитый. Каково ему, в недавнем прошлом блестящему офицеру, вести такую жизнь? Конечно, я понимаю, дома его все раздражает, и он ко всему цепляется. В кухне на полу остались капли после мытья посуды – почему не вытерли? Почему свет в ванной не погасили? Почему пятнышко на плите? Почему крошки на столе? Почему мальчики пришли с тренировки не в двадцать два пятнадцать, а в двадцать два тридцать? Он привык, что у него на корабле царит идеальный порядок и дисциплина, и он хочет добиться того же дома. А я не могу за всем уследить. Я же прихожу домой, как правило, позже его, а за день там столько всего накапливается! Одна мама чего стоит. Все роняет и не может поднять – не видит. Все проливает и не вытирает. И свет забывает гасить, и воду иногда не выключает. Но она же старенькая! А Вадик бесится. Я его понимаю, Инуля, и я стараюсь его не раздражать, но у меня не получается.