Гаспар из тьмы. Фантазии в манере Рембрандта и Калло, стр. 16
LVI. Два ангела
И эти двое здесь, и ночь, и тьма,
и тайна…
– Полетим над лесами, напоенными ароматом роз, – говорил я ей, – порезвимся, как птицы в небесной синеве и солнечных лучах, и станем спутниками странницы-весны.
Смерть похитила ее у меня, когда она лежала в забытье, с разметавшимися волосами, и я, снова низвергнутый в жизнь, тщетно протягивал руку к ускользавшему от меня ангелу.
Ах, если бы смерть, склонясь над нашим брачным ложем, славила таинство гроба, то возлюбленная моя, сестра ангелов, унесла бы и меня в небо или же я повлек бы ее вслед за собою в ад!
Несказанная радость двух душ, погруженных в упоительное блаженство, конца которого они себе не представляют, как не представляют себе и возможность разлуки.
Таинственный полет двух ангелов! Их могли бы заметить на рассвете, когда они неслись в пространстве и белые их крылья покрывались свежей утренней росой!
А в долине наше ложе, грустящее о том, что нас нет в пору пышного цветения, подобно покинутому гнезду среди листвы.
LVII. Вечером на воде
Берега, где Венеция царит над морем.
Черная гондола скользила вдоль мраморных дворцов, подобно злодею, спешащему на ночное дело с фонарем и кинжалом под полой.
Кавалер и дама беседовали о любви: «Апельсиновые деревья так благоухают, а вы так бесчувственны! – Ах, синьора, вы словно статуя в парке!».
– Разве вас поцеловала статуя, милый Джорджо? Чем вы недовольны? – Значит, вы меня любите? – Это известно каждой звездочке, сияющей на небесах, а тебе неизвестно?
– Слышен какой-то шум. – Пустяки, это, должно быть, волны плещутся и сбегают со ступенек лестницы в Джудекке [172].
– На помощь! На помощь! – Матерь божья! Кто-то тонет! – Отойдите! Он получил отпущение грехов, – сказал монах, появившийся у воды.
И черная гондола поплыла дальше, скользя вдоль мраморных дворцов, словно злодей, возвращающийся с ночного дела с фонарем и кинжалом под полой.
LVIII. Госпожа де Монбазон
Госпожа де Монбазон [173], несравненная красавица, в минувшем веке умерла от любви к кавалеру де ля Рю, который не любил ее.
Камеристка поставила на стол вазу с цветами и восковые свечи, отсветы коих ложились красными и желтыми бликами на синие шелковые занавеси, спускавшиеся над изголовьем ложа, где лежала больная.
– Ты думаешь, Мариетта, он придет? – Вы бы вздремнули малость, мадам. – Да, скоро я усну, и он будет мне сниться целую вечность.
На лестнице послышались шаги. «Ах, не он ли это!» – прошептала, улыбнувшись, умирающая, уста которой уже сковывал могильный холод.
Оказалось, что это мальчик-паж королевы принес герцогине на серебряном подносе варенье, пирожки и целебные настойки.
– Нет, он не идет! – сказала она слабеющим голосом. – Он не придет! Мариетта, подай мне одну из этих роз, я понюхаю ее и поцелую из любви к нему!
Тут госпожа де Монбазон сомкнула глаза и замерла в неподвижности. Она скончалась, испустив душу в благоухании цветка.
LIХ. Колдовской наигрыш Жеана из Витто [174]
Это, сомнения нет, какой-нибудь любимец фигляров из города Зере либо член братства Беззаботных ребят [175] града Парижа, а не то так деревенский скрипач из Прованса.
Густая, зеленая чаща; трубадур, странствующий с походной флягой да трехструнной скрипкой, и рыцарь с таким огромным мечом, что им можно разрубить пополам Монлерийскую башню [176].
Рыцарь. Стой! Подай-ка мне свою флягу, вассал. Что-то в горле першит.
Ты, безмятежно отдыхающий в палатке на койке, – помни всегда, что сегодня у клинка недостало, быть может, всего лишь одного дюйма, чтобы пронзить тебе сердце.
Музыкант. К вашим услугам. Но отпейте немножко, потому как вино нынче дорого.
Рыцарь (морщась, после того как выпил все до дна). Вино у тебя кислое; стоило бы, вассал, разбить эту флягу о твой лоб.
Трубадур, ни слова не говоря, коснулся скрипки смычком и заиграл колдовской наигрыш Жеана из Витто.
От этого наигрыша и у паралитика ожили бы ноги. Вот и рыцарь заплясал на лужайке, взяв шпагу на плечо, словно алебардщик, собравшийся в поход.
– Перестань, колдун! – закричал он вскоре, совсем задохнувшись. А сам все плясал.
– Как бы не так! – усмехнулся музыкант. – Сначала заплатите мне за вино. – Выкладывайте-ка свои червонцы, а иначе так и пойдете, приплясывая, по долам и деревням на турнир в Марсан!
– Держи! – сказал рыцарь, порывшись в мошне и отвязывая лошадь от дубового сука, – держи! И черт меня подери, если мне еще вздумается попить из фляжки смерда!
LX. Ночь после сражения
И вороны примутся за дело.
Часовой, закутанный в шинель, с мушкетом в руках, прохаживается по крепостной стене. Время от времени он высовывается между черными бойницами и внимательно наблюдает за вражеским лагерем.
Там зажигают костры вдоль рвов, залитых водою; небо черно, лес полнится звуками; ветер гонит дым к реке и стенает, что-то шепча в складках знамен.
Ни единый рожок не тревожит эхо; ни единая боевая песня не раздается вокруг очага; в палатках, у изголовья начальников, умерших с саблею в руке, горят светильники.
Но вот на штандарты хлынул ливень; ледяной ветер обрушивается на окоченевшего часового, а с поля сражения доносится вой волков; все это возвещает о тех странных вещах, что происходят на небе и на земле.
Твои боевые товарищи, бесстрашно павшие в первом ряду, ценою своей жизни купили славу и спасение тех, кто вскоре о них забудет.
Произошло кровопролитное сражение; выиграно ли оно или проиграно – все теперь спят; но сколько храбрецов проснется на другое утро уже на небесах!
LXI. Крепость Вольгаст [177]
– Нуда вы? Кто вы такой?
– Я послан с письмом к лорду главнокомандующему.
Как спокойна и безмятежна белая крепость на Одере, в то время как из всех ее бойниц пушки палят по городу и по лагерю, а кулеврины мечут свистящие снаряды в сторону реки, принявшей медный оттенок.
[172] Имеется в виду остров в венецианской лагуне, на котором когда-то располагалось еврейское гетто (отсюда и его название).
[173]Монбазон, Мари (1612 – 1657) – знаменитая французская куртизанка, любовниками которой были представители знати и королевской фамилии. О ней упоминается в «Мемуарах» герцога Луи де Сен-Симона (1675 – 1755), писателя и политического деятеля, который мастерски отобразил картину загнивания абсолютной монархии, сатирически обрисовал придворную жизнь и создал множество ярких портретов своих современников.
[174] Первый вариант этого стихотворения, написанного по фольклорным мотивам, был опубликован в «Провэнсиале» 12 сентября 1828 г. под названием «Походная фляга и флажолет».
[175] «Беззаботные ребята града Парижа», о которых говорится в эпиграфе, – средневековая корпорация актеров в Париже, исполнявшая главным образом шутовские представления (соти). В середине XV в. слилась с другой трупной – «Братством страстей Христовых», которая в основном ставила мистерии.
[176]Монлерийская башня – сохранившийся до сих пор памятник архитектуры ХШ в. в городе Монлери (деп. Сена-и-Уаза). С ней связан ряд исторических событий, в частности сражение между королем Людовиком XI и бургундским герцогом Карлом Смелым (1465 г.).
[177] Первоначальный вариант под названием «Крепость Вольгаст» был опубликован в «Провэпсиале» 8 мая 1828 г., без подписи. Стихотворение, не соотносимое с реальными историческими фактами, изобилует обычными для Бертрана анахронизмами.