Гвен Винн. Роман реки Уай, стр. 71
Говоря это, он идет вперед, второй, как ему сказано, идет за ним шаг в шаг.
Еще несколько шагов, и они подходят к могиле, возле которой останавливаются. При дневном свете стало бы ясно, что могила недавняя, хотя и не совсем свежая. Примерно месяц как ее покрыли дерном.
Судя по движениях этих двоих и принесенным инструментам, они хотят потревожить могилу. Но прежде чем приступить к своему делу – краже тела или еще чему-то, – они опускаются на колени и снова внимательно прислушиваются, как будто боятся, что им помешают.
Ни звука не слышно, кроме шума ветра, который траурно шелестит в листве деревьев на холме, а ближе и внизу трогает поверхность воды.
Наконец, убедившись, что кладбище в их распоряжении, они принимаются за работу и прежде всего расстилают на траве рядом с могилой простыню, чтобы не оставить следов, – обычный трюк кладбищенских воров. Потом руками начинают снимать дерн и осторожно укладывать на простыню травой вниз. После этого, взявшись за лопату и совок, раскапывают землю, складывая ее рядом грудой.
Использовать кирку не нужно: почва мягкая и вынимается легко. И копать им приходится недолго – меньше, чем они предполагали. Меньше чем через восемнадцать дюймов инструменты касаются твердой поверхности; это дерево – крышка гроба.
Как только лопата касается крышки, младший поворачивается к товарищу и произносит:
– Я вам говорил: слушайте!
Он снова стучит лопатой по гробу. В ответ слышится глухой звук слишком глухой для содержимого, которое там должно находиться.
– Там нет тела! – добавляет он.
– Может, лучше посмотреть и убедиться? – предлагает второй.
– Конечно.
Снова она вынимают землю и продолжают это делать, пока не очищают весь гроб. Потом, вставив конец мотыги под крышку, поднимают ее; она не прибита, лежит совершенно свободно, все винты исчезли!
Упав ниц и вытянув руки, младший шарит ими в гробе – он не ожидает наткнуться на тело и делает это машинально и чтобы проверить, нет ли здесь чего-нибудь другого.
Ничего нет – только пустота. Дом мертвых не населен – его обитательницу похитили!
– Я так и знал! – восклицает он, откидываясь. – Я знал, что моей бедной Мэри здесь больше нет!
Говорит это не кладбищенский вор, похититель тел, а Джек Уингейт. А его спутник –Джозеф Прис.
После этого молодой лодочник не говорит ни слова о своем открытии. Теперь он скорее не печален, а задумчив. Но держит свои мысли при себе; шепот, который он иногда адресует спутнику, это указания: они закрывают крышку гроба, укладывают назад всю земли, стряхивают остатки почвы с простыни и кладут на место дерн – делают это с такой осторожностью и тщательностью, как будто кладут мозаичную плитку!
Потом, прихватив инструменты, возвращаются в лодку, садятся в нее и отталкиваются от берега.
Попав в течение, они погружаются в мысли. Но мысли эти различны. Старый лодочник все еще думает о Коракле Дике, который похищает тела и продает их медикам, зарабатывая свой бесчестный пенни.
Но мысли Джека Уингейта совсем другие. Он думает – нет, надеется, почти верит, что тело, выкопанное из могилы, не было мертвым, что Мэри Морган по-прежнему жива!
Глава шестьдесят первая
Необходима помощь
– Утонула? Нет! Она была мерта, еще не коснувшись воды. Убита, вне всякого сомнения.
Так говорит капитан Райкрофт. Обращается он к самому себе, потому что он один в гостиница на Уае; он по-прежнему в Херефордшире.
Более предположительно он продолжает:
– Я думаю, ей заткнули рот и каким-то образом лишили чувств; потом унесли и бросили в воду, давая ей возможность завершить их дьявольское дело. Двойная смерть; хотя, наверно, она не страдала дважды. Бедная девочка! Надеюсь, не страдала.
Продолжая расследование, которому решил посвятить себя, он, кроме совершенно необходимых разговоров с Джеком Уингейтом, ни с кем не поделился своими сомнениями. Отчасти потому что по соседству близких знакомых у него нет, но главным образом из боязни выдать свою цель. Она еще недостаточно созрела для всеобщего рассмотрения, тем более для суда присяжных. Действительно, пока он не может никого обвинить, и все, что он до сих пор узнал, лишь подтверждает, что его первоначальные подозрения были правильны.
Он совершил вторую поездку на лодке в проток – сделал это днем, чтобы убедиться, что не ошибся в своих наблюдениях при свете лампы. Именно для этого он заказывал на следующий день скиф Уингейта; по некоторым соображениям они добрались до Ллангоррена на рассвете. И тут Райкрофт увидел зрелище, которое удивило его не меньше вчерашних следов: большой оползень с вершины утеса. Однако это происшествие не сбило его со следа. Если его не обманули фальшивые следы, не обманут и попытки их скрыть. Как только он увидел эту картину, сразу понял, что перед ним не природный оползень, а работа человеческих рук! И произошло это меньше часа назад, потому что все еще падают высвобожденные куски почвы и вода внизу не очистилась от мути. От лежащего на дне камня еще поднимаются пузырьки!
Попади он сюда на несколько минут раньше и оставаясь невидимым, он увидел бы на вершине утеса человека, работающего ломом; этот человек поддел ломом камень и перевалил через край; а потом тщательно ликвидировал следы применения инструмента и собственные отпечатки ног!
Этот человек видел на рассвете капитана в скифе; лодка шла вниз по течению; точно так же как прошлым вечером при свете луны. Потому что человек, вставший так рано и занявшийся работой Сизифа, был не кто иной, как отец Роже.
У священника едва хватило времени, чтобы отойти и спрятаться, когда лодка зашла за островок – на этот раз не прячась под папоротниками, а под прикрытием вечнозеленых кустарников, на большем и более безопасном удалении. Тем не менее священник видел удивленное выражение лица капитана при виде катастрофы; продолжая смотреть, видел, как изменилось это выражение.
– Un limier veritable (Настоящая ищейка! Фр. – Прим. перев.)! Собака, учуявшая кровь и намеренная идти по следу, пока не отыщет тело. Ага! Игру следует у него отнять. Ллангоррен Корт снова должен поменять владельца, и чем скорее, тем лучше.
В голове Грегори Роже мелькают эти мысли, а «настоящая ищейка» снова повторяет слова, которые вырвались накануне: «Не случайность! Не самоубийство – убийство!» И, глядя на склон с исчезнувшими следами, капитан говорит про себя:
– Теперь я еще больше уверен. Жалкий трюк! Немногого добется им мистер Льюин Мердок.
Так думал он тогда. Но теперь, несколько дней спустя, по-прежнему считая, что «трюк» проделал Мердок, капитан думает о нем по-другому. Потому что свидетельства, которые давали следы, пусть слабые и не указывающие ни на кого в особенности, тем не менее были материальным доказательством вины; теперь же, когда они уничтожены, остаются только его показания – показания о том, что он видел. Сам капитан убежден в том, что Гвендолин Винн была убита, но не видит возможности убедить других, тем более суд. Он все еще никого не может открыто обвинить или даже назвать имя преступника, который все это организовал.
Теперь он знает, вернее, предполагает, что преступников было несколько, но по-прежнему считает главным действующим лицом трагедии Мердока; хотя в ней играли свои роли и другие.
– Жена этого человека должна все знать, – продолжает цепь рассуждений капитан, – и этот французский священник: он, вероятно, главный подстрекатель. Да! Возможно, и в самом преступлении принял участие. Такие случаи бывали – даже много. Получил большую власть в Ллангоррене, как узнал Джек от своего друга Джо, распоряжается там всеми и всем! И этот тип Демпси – браконьер и преступник, – он тоже стал важной персоной там! Почему? Единственное разумное предположение: все они имеют отношение к смерти, которая принесла им такую выгоду. Да: все четверо, действуя совместно, все это совершили.
– И как мне это даказать? Это очень трудно, если вообще возможно. Даже слабые следы уничтожены, и это увеличивает трудность.