Потерянная долина, стр. 15

– Почему не сейчас же? – спросил старик. – Почему вы так упорно хотите остаться здесь на эту ночь, когда долг призывает вас в Розенталь, когда хозяин этого дома обращается с вами грубо? Мне это кажется странным. Он бросил на молодого человека пытливый взгляд. – Вы не собирались ложиться спать в такой поздний час... Этот узел, эта золотая монета на столе... Тут затевалось что-то... Арман де Вернейль, так как ваши приготовления к дороге совершенно окончены, то мои служители и я к вашим услугам. Мы проводим вас.

Филемон, очевидно, хотел помешать замыслу, следы которого не укрылись от него. Арман чувствовал, какой смертельный удар причинило бы ему бегство Галатеи и Лизандра.

– Вот, – произнес он с видом оскорбленной гордости, – вот оригинальный способ исполнять правила гостеприимства... Я всегда думал, что господин Филемон, прежде чем поселиться в Потерянной Долине, был человеком светским, но я обманулся, или грубость его теперешних привычек слишком сроднилась с его характером... Ну что ж, должен ли я уступить вашему капризу? Не думаете ли вы, что офицер Французской республики позволит выбросить себя за дверь среди ночи, как какого-то бездельника лакея? Нет, я не сойду с этого места!

И он демонстративно сложил руки на груди.

– Хорошо, – сказал Филемон с насмешливой улыбкой.

Он сделал знак Гильйому и Викториану, и те бросились на Армана, прежде чем тот успел заметить их движение. В одну минуту молодой человек был связан.

– Негодные трусы! – закричал он, стараясь вырваться. – Я переломаю вам ребра! Я с вами разделаюсь!

Филемон, боясь, что его крики поднимут в доме тревогу, завязал ему рот платком и тихим голосом отдал двум братьям какой-то приказ.

Они подхватили Армана на руки, вынесли из дома, пересекли двор и направились к липовой аллее, которая вела к подземной дороге.

Вернейль, убедившись в бесполезности всякого сопротивления, смирился со своей участью. Когда его несли через двор, он поднял голову и увидел под померанцевым деревом освещенную светом луны Галатею. Она ждала его! Арман снова начал судорожно рваться, он хотел подбежать к Галатее, сказать ей слово прощания, но крепкие веревки не поддавались, платок душил его голос...

У входа в галерею Армана поставили на ноги, развязали веревки и заставили идти. Филемон открыл потайную дверь, и через несколько минут они очутились на платформе. Здесь Филемон приказал развязать Арману руки.

– Теперь, – произнес он с иронией, – наш любезный гость может свободно предаваться всем неистовствам, какие сочтет приличными... Только не мешает ему помнить, что у его ног пропасть глубиной в сорок футов, куда может низвергнуть его один неверный шаг.

Арман, совершенно усмиренный, бесстрастно наблюдал, как приводили в движение механизм, посредством которого лестница, служившая средством сообщения между долиной и домом Гильйома, выходила из своего вместилища.

Когда она застыла у скалы, Филемон обернулся к молодому человеку и сказал:

– Мы должны теперь расстаться, Арман де Вернейль. Мой верный Гильйом проводит вас к вашим друзьям... Не обвиняйте никого, кроме себя, в том насилии, к которому вы заставили меня прибегнуть. Может быть, в интересах маленькой колонии я слишком медлил и не прибегал к этой решительной мере. Прощайте! Вы, без сомнения, очень скоро забудете Потерянную Долину и ее жителей. Для спокойствия вашей совести пожелайте, чтобы и вас также забыли.

Не дожидаясь ответа, он в сопровождении Викториана направился к галерее, дверь за ними захлопнулась.

Гильйом, оставшись один с Арманом, пригласил его следовать за собой, но тот, казалось, не слышал его.

– Филемон прав, – прошептал он. – Он слишком поздно прибегнул к решительной мере... Я был виновен?.. Бедный Лизандр, милая Галатея, что будет с вами?

Наконец молодой человек уступил настойчивым просьбам Гильйома и спустился по лестнице, которая тотчас, как только они ступили на твердую землю, поднялась на платформу.

По дороге в Розенталь Вернейль подумал о том, что надо попытаться сделать Гильйома своим союзником. Кто знает, а вдруг он согласится ему помочь?

Но Гильйом не стал его даже слушать.

– Мсье де Вернейль, – сказал он твердо, – я получил приказание не отвечать ни на один из ваших вопросов и не исполнять ни одно из ваших поручений. На протяжении сорока лет хозяин Потерянной Долины является моим благодетелем, равно как и моей семьи, потому не пытайтесь поколебать мою верность ему, особенно в таком деле, которое касается самых дорогих для него существ. Я и так горько раскаиваюсь в том, что, поддавшись чувству сострадания, привел вас без его позволения в Потерянную Долину, эту ошибку я никогда не решусь усугубить. Итак, оставьте ваши бесполезные попытки.

Арман понял, что ни просьбами, ни угрозами он не склонит на свою сторону поверенного Филемона, и за всю дорогу не проронил больше ни слова.

Неподалеку от Розенталя Гильйом вежливо распрощался с Вернейлем, возвратил ему саблю и узелок с вещами, и быстрыми шагами отправился назад.

ГЛАВА VIII

АВАНПОСТ

В эту предутреннюю пору жители Розенталя еще спали. Но сторожевая цепь, которая была видна издали, и часовой, который ходил взад и вперед перед выделявшимся на фоне светлеющего неба строением, говорили о том, что здесь находился главный пост французов.

Погруженный в мысли о Галатее, Арман равнодушно прошел мимо пасторского дома, где был принят с таким радушием. Он даже не вспомнил хорошенькой Клодины, которая после его исчезновения принимала, по-видимому, живое участие в его судьбе, и не ответил на окрик часового.

Старый солдат вгляделся в человека, который так неблагоразумно не счел нужным остановиться у поста, но огромная шляпа Армана и плащ делали его неузнаваемым. Часовой громче повторил:

– Стой! Кто идет?

Вернейль, казалось, ничего не слышал. Он спрашивал себя, неужели нет никакого средства проникнуть в Потерянную Долину, похитить Галатею и освободить ее от власти своенравного опекуна? Чем дольше он размышлял об этом, тем все больше склонялся к мысли, что такое намерение исполнимо. Арман предполагал найти тропу, проложенную Лизандром, – дело вовсе нетрудное, если принять в соображение те сведения о ней, которые он получил от самого сына Филемона, и тогда...

– Кто идет? – в третий раз повторил часовой.

Вслед за тем раздался ружейный выстрел, и пуля, просвистевшая у уха молодого человека, оторвала кусок от его большой шляпы.

Вернейль, словно очнувшись, с улыбкой подошел к часовому, который, сделав выстрел, начал громко звать солдат.

– Что это, мой старый Лафилок? – спросил Арман. – Почему ты стреляешь в своего капитана?

Солдат поглядел на него и от изумления выронил из рук ружье.

– Капитан Вернейль? Это вы? – пробормотал он. – Пусть радуга будет моим галстуком, если на меня не напала куриная слепота! Не может быть, чтоб это был капитан Вернейль! Почему же вы не отозвались на мой оклик?

– И тем не менее это я, – ответил Арман, немного сконфузившись. – Но кто командует здесь? Где лейтенант Раво?

Между тем в доме, занятом французами, все пришло в волнение. Солдаты хватали свои ружья и быстро становились в ряды перед дверью караульни. Такое же смятение царило и в деревне, где выстрел и крики часового произвели переполох. Слышно было, как открывались и снова закрывались окна, полуодетые мужчины, женщины и дети выбегали из домов и спрашивали друг друга о происшествии, нарушившем их сон.

Но как только солдаты узнали Армана и убедились, что тревога оказалась ложной, они окружили Вернейля, шумно выражая срою радость.

– Капитан Вернейль, – спросил один из солдат, – так это неправда, что вы попали к австрийцам? Я же говорил, что наш храбрый капитан, если только он жив, скоро присоединится к нам!

Смех, шутки, радость, с которой его встретили, немного развеяли грустное настроение Армана, который тоже был рад встрече со своими сослуживцами и дружески называл их по именам.