Пристань желтых кораблей, стр. 24

Тони не было второй час. Он пошел купить хлеба в лавке на соседней улице. И не возвращался. Кирилл то спускался к двери, то стоял у окна, чувствуя, как нарастает тревога.

«Там могла оказаться очередь. Или нигде нет хлеба Чушь». Он пристегнул шпагу, порылся в сумке, на дне которой притаился цилиндрик гранаты. Зачем-то покрутил разряженный бластер. «Мальчишка. У него уже

полно новых друзей. Мог встретить кого-нибудь » Кирилл раскрыл окно и уселся на подоконник, как утром Дин. «Вот пробьет семь на дворцовой

башне, и пойду » Он вдруг поймал себя на том, что как завороженный смотрит на пустынную улицу. Район, конечно, тихий. Но не до такой же степени! И словно в ответ на его мысли где-то совсем рядом застучал, заходясь в торопливом лае, автомат. Лишь королевская полиция имела право на оружие иного времени!.. Он скатился по лестнице, вылетел на улицу. Предостерегающе скрипнула незапертая дверь. Но Кирилл уже бежал по направлению к выстрелам. Выскочил на узкую и кривую улочку. И замер перед распластанным на мостовой человеком. Это был мужчина лет тридцати, хорошо одетый, в фабричном темно-сером костюме. Он лежал, уткнувшись лицом в булыжник, раскинув руки, в одной из которых была зажата полуметровая деревянная дубинка. Пиджак на спине был порван и уже почернел от крови. Несколько секунд Кирилл смотрел на убитого, абсолютно бесстрастно пытаясь определить какую-то неправильность в его позе. Наконец, понял – мужчина держал оружие в левой руке. Видимо, левша И тут Кирилла пробрало. Руки начали мелко трястись, а на лицо все лезла и лезла кощунственная, болезненная, как ожог, улыбка. Он с трудом заставил себя опуститься перед убитым, осторожно, словно это еще имело какое-то значение, перевернуть его на спину. Лицо было мертвое, незнакомое И вдруг сердце застучало гулко и часто. На лацкане серого пиджака был приколот крупный значок из золотистого металла – летящая стрела. Кирилл медленно обернулся. Пошарил взглядом по окнам домишек. В одной из скособоченных развалюх дрогнули под мутными зеленоватыми стеклами шторы Он дернул рамы так, что хрустнули петли. Рывком вытащил наружу щуплого старичка.

– За что, добрый юноша?! – прохрипел тот. Испуганный взгляд. Одежда из домотканой шерсти. Робкие движения рукой в попытке отстраниться. Кирилл отпустил старика, сел прямо на землю. Старик бухнулся рядом.

– Простите Старик совсем обалдел. Часто-часто заморгал, спросил:

– Я могу уйти, господин? Коренной житель этого времени. Уж к нему-то ни патрули, ни полиция претензий не имеют, это точно. Его не коснулись случайно заброшенные в это время фабрики и вольнодумные идеи приверженцев Стрелы.

– Иди Нет, стой! Старик послушно замер.

– Что тут было?

– Господин полицейский застрелил этого господина.

– За что?

– Говорят, в городе неспокойно. Бунтуют

– Давно?

– С обеда, как полдень пробило. Студенты, мастеровые Он чуть ли не ползал перед Кириллом. Никогда еще Кирилл не думал, что в этом гигантском временном коктейле должны были уцелеть, словно осколки льда, и такие вот люди, полностью соответствующие своему веку. На портовой улице он увидел толпу, громящую чей-то дом, и инстинктивно обошел ее – на груди у людей чернели матерчатые круги. Перед Соборной площадью его остановили двое полицейских и велели проваливать. Кирилл подчинился, тем более, что площадь была пуста. Странно, как беззвучно может произойти побоище в мире, где властвует холодное оружие. То здесь, то там он натыкался на убитых. Драки шли не с обеда, они шли с самого утра. Они шли еще до того, как Дин ушел по своим делам! У хозяина ювелирной мастерской, прикрывающего окна огромными деревянными щитами, он наконец-то узнал подробности. Беспорядки начались рано утром, после того, как полиция попыталась арестовать одного из ярых сторонников Стрелы, университетского профессора истории. Беспорядочная потасовка неожиданно перешла в перестрелку – у студентов оказалось огнестрельное оружие. Еще через пару часов стычки шли по всему городу. То, что готовится переворот, Кирилл чувствовал. Случайные реплики Дина и Тони позволяли об этом догадываться. Но выступление произошло явно преждевременно. Кирилл быстро шел по замершим безлюдным улицам. Жители попрятались Вот что обрекало мятеж на поражение. В любой революции, в любой междоусобице есть колеблющиеся и равнодушные. Это неизбежно. Но только сейчас Кирилл понял, что равнодушные составляют большинство. Им наплевать как на линию Круга, так и на линию Стрелы. И, пожалуй, на линию Стрелы в большей степени. Да, здесь бывали временные разрывы, бросающие людей на сотни лет вперед и назад. Но, как правило, разрывы ограничивались днями и даже часами. К ним привыкли, к ним относились как к неизбежному, но терпимому злу. Линия Стрелы Использовать информацию из прошлого и будущего. Причем не только техническую. Можно узнать, где и когда произойдет очередной временной сдвиг. У Кирилла от напряжения застучало в висках. Патрули безвременья имели такую информацию! Недаром они странствовали по всем временам! Недаром тогда, в странной башне на болотах, знали заранее о предстоящем разрыве времени! Впрочем, своей целью они ставят поддержание порядка, соответствия поведения людей и времени, в котором те оказались. Это уже типичная тактика Круга. Что-то не вязалось в схеме. Линия Круга – это интересы феодальных, монархических и прочих властей планеты. Линия Стрелы – это интересы

«разрывников» Ну, и наиболее образованной, заинтересованной в прогрессе части местного населения. А патрули? За или против кого они борются? У них цели Круга, но методы Стрелы. Граф назвал их союзниками. Дин уверен, что патрули не будут вмешиваться в борьбу за власть. Кто прав? Задумавшись, он налетел прямо на полицейских. Двое рослых мужчин, в более или менее современной форме, но со шпагами в руках, выглядели идиотски. Впрочем, Кирилл понимал, что и его вид не лучше. Один из полицейских поднял шпагу и вопросительно кивнул:

– Стрела? Кирилла вдруг прорвало:

– Стрела! Нет, местным блюстителям порядка было далеко до патрулей Единения Они махали шпагами, словно дубинками, и в результате через минуту оказались безоружными. Кирилл загнал их в узкий тупик между домами, заставил поднять руки над головой. Угрожающе сказал: