Фальшивые зеркала, стр. 24
– Слушай, а что говорят-то о работающем дайвере?
Андрей морщится:
– Да ничего конкретного. Просто какой-то дайвер работает в Диптауне… уже с год, кажется.
Идиотизм!
Я ухитряюсь целый год не знать про коллегу, нашедшего выход!
А самое печальное, что это очень плохой знак. Если бы возродились все дайверы, я бы об этом узнал. Значит, Темный Дайвер предпочитает оставаться одиночкой.
Очень, очень печально…
Для кого именно – решим попозже.
Оглядываю зал, выбирая свободное местечко. И вдруг натыкаюсь на знакомое лицо.
За одним из столов сидит, поджав ноги и мрачно уставившись в тарелку, рыжеволосый мальчишка.
Подхожу, сажусь напротив. Спрашиваю:
– Почему не на работе?
Илья награждает меня мрачным взглядом исподлобья. Спрашивает:
– Ты кто такой?
Да, действительно…
– Леонид. Шкафчик слева от твоего.
– А… – Он проявляет проблеск дружелюбия. – Привет, Леня… Чего ты так вырядился?
– Ну, не в мотоциклетном же шлеме гулять.
Сжимая губы, Илья изучает меня, потом говорит:
– Фиговая морда. Ты и впрямь рисовать не умеешь. Хоть и лучше, чем мотоциклист.
– Спасибо, утешил, – отвечаю я. Мне уже несут «печено вепрево колено» – жареную свиную ногу. Изумительно вкусная вещь. И сервирована она, как положено – на грубой деревянной доске, изрезанной ножами, с горками хрена и горчицы, лучком и огурчиками…
Конечно, это блюдо не совсем для завтрака. Но если не спал целую ночь – можно посчитать завтрак поздним ужином?
– Гадость, – изрекает Илья, с отвращением взирая на блюдо.
– Сам ты гадость, – отбиваюсь я. Судя по пустым упаковкам от соуса, Илья ел в «Трех поросятах» макдональдовские гамбургеры. У каждого свои причуды, впрочем…
Отрезаю изрядный кусок мягкого, сочного мяса. Отправляю в рот и запиваю хорошим глотком пива.
– Лады, приятного аппетита, – бормочет Илья, вставая.
– Так чего ты не на работе? – все-таки уточняю я, разделывая свиную ногу.
– О! – Илья останавливается. – Я тебя еще не пытал! Ты слыхал про Храм Дайвера-в-Глубине?
Вначале я поперхиваюсь куском мяса, кашляю и только потом пытаюсь ответить:
– Д-да… Слышал.
– Точно? – Илья вновь садится напротив. – Давай рассказывай! Где это? И возьми мне пива, ага?
Делаю большой глоток, подзываю официанта, пытаясь собраться с мыслями.
Что-то сегодня слишком много сказано о дайверах, не находите? Недосилов, тебя бы сюда… историк-теоретик… мастер умных слов.
– Ты что, никогда этого сладкого вранья не слышал? – спрашиваю я. Очень резко, я невольно становлюсь злым и циничным. Защитная реакция организма…
– Слышал, только совсем мало.
– Два года назад весь Диптаун слухами полнился.
– Меня тогда в глубине еще не было. Ты давай, говори!
– Когда все дайверы передохли, – начинаю я.
– По-настоящему? – у него округляются глаза.
– Да нет… – Я отодвигаю великолепное творение виртуального повара и не менее виртуальной свиньи. – Если бы. Ну… когда они стали никому не нужны.
– Рассказывай! С самого начала!
Недоуменно смотрю на Илью. Какого дьявола? Неужели так быстро тает слава?
– Никто из посещающих глубину не в силах выйти из нее самостоятельно, – говорю я.
– Это все знают…
– Ты же просил «сначала»? – уточняю я. – Тогда слушай сначала.
01
Это как выдавливать гнойник. Больно, противно и приятно.
– Дип-программа, созданная Дмитрием Дибенко, вызывает у человека особый вид гипнотического состояния, – говорю я. – Человек, увидевший дип-программу, причем не важно, на мониторе компьютера или на экранах шлема, впадает в состояние контролируемого психоза – глубину. При этом он воспринимает нарисованный мир как настоящий. А если добавить звук, объемное видение от виртуального шлема, тактильные ощущения от комбинезона, то иллюзия будет полной. Подсознание добавляет запахи, вкус, все то, что не предусмотрено программистами. Как ты понимаешь, этот ресторанчик нарисован, еды этой не существует, я сижу у себя дома, ты – у себя…
По лицу Ильи видно все его отношение к подобным лекциям, и я закругляю известную каждому младенцу часть.
– Когда возникла глубина и виртуальный город Диптаун, то оказалось, что вошедший в виртуальность человек может выйти в реальный мир лишь из специально оборудованной точки выхода. Из места, где будет стоять такой же компьютер, как у него, где он сможет набрать команду выхода и увидеть дип-программу, запущенную наоборот…
– Ты про Храм что знаешь? – тонко выкрикивает Илья.
– Слушай… – мною овладевают замашки садиста. – Кому это нужно? Тебе? Тогда – терпи!
Может быть, я ожидал другой реакции. Наверное, детский облик провоцирует, я был уверен, что он уйдет прочь. Но Илья откидывается на стуле и всем видом изображает готовность слушать хоть до посинения.
– И очень, очень редко встречались люди, способные выйти из глубины в любой момент, – говорю я тоном Мальчиша-Кибальчиша, который выдал буржуинам главную военную тайну за пачку печенья и ложку варенья. – Их называли «дайверами». Их было мало, и работа их очень ценилась…
…Еще бы не ценилась! Когда добропорядочный семьянин попадал в Висячие Сады Семирамиды, оплатив пребывание на месяц вперед, когда тинэйджер с папиной «визой» на пару недель убегал в «Лабиринт Смерти», когда новоявленный нувориш устраивал в виртуальности индивидуальный пыточный зал для нарисованных коллег по бизнесу, – это очень плохо кончалось. Одно дело, если было, кому сорвать виртуальный шлем, вызвав тем самым легкий психоз, но все-таки вытащив человека из глубины.
А если это было некому сделать?
Мы были стражами на грани настоящего и выдуманного мира. Теми, кто никогда не терял связи с реальностью. Кто мог уговорить, успокоить, утешить и узнать настоящий адрес – чтобы потом, в реальном мире, взломали дверь и оттащили от компьютера высушенного жаждой, гадящего под себя, утонувшего в сладостном сне человека…
Это была одна грань. Хорошая. Добрая. За нее нас любили все.
А еще были фирмы, которые сообразили, что в виртуальном мире куда удобнее заниматься интеллектуальным трудом. Они строили своим сотрудникам роскошные офисы, стоившие копейки… они нанимали опытных хакеров для охраны этих офисов…
А глубина жила по своим законам. И почти неуловимый ляп в чужой программе, дырочка в защите, на поиск которой лучший программист потратил бы месяцы работы, для дайверов были просто-напросто видны. В виде двери в стене, дыры в заборе, приоткрытой форточки, слишком широкой решетки.
Не знаю, чем мы за это платили. Головной болью, мучительными приступами мигрени – это пусть те, кто никогда ее не испытывал, считают мигрень болезнью истеричных пресыщенных дамочек… Иногда – инсультами. Часто – психозами, депрессиями, суицидами. Наши мозги горели в огне, работая с тем стопроцентным КПД, которого нет и не было в мире.
И мы ломали программную защиту, даже не понимая, как это делаем. Может быть, потому больше всего дайверов было из России? Мы ведь привыкли… так вот… на халяву. Не уметь, но делать. Не работать, но получать…
Это была та сторона дайверов, из-за которой мы таились…
– Лафа… – коротко говорит Илья. – Но я это знаю. А Храм?
Мною все больше и больше овладевает беспокойство. Что-то не то. Что-то не так. Именно в нем, уже полгода как моем коллеге – а полгода в глубине куда больше полугода в реальном мире…
– Два года назад лафа кончилась, – резко говорю я. – Напрочь. Во-первых… люди перестали тонуть. Дип-программа погружала в глубину, но теперь это было контролируемое погружение. Словно ты прыгнул в воду на «тарзанке». Через сутки, ровно через сутки, плюс-минус десять минут, все возвращаются в реальный мир.
– У меня еще никогда не выходило сутки просидеть, – мрачно сообщает Илья. Отпивает пива, морщится. – А ломать чужие сервера?
– Дайверы перестали видеть дыры в программах, – говорю я. И ухмыляюсь, словно испытываю глубочайшую радость от этого факта. – Они могли входить и выходить из глубины в любой момент, не ставя таймера. И еще – ограничение по времени в двадцать четыре часа на них не действовало. Только… это все ерунда. Работы у них не стало. И дайверы передохли. Пошли заниматься всякой фигней.