Катали мы ваше солнце, стр. 52

Впрочем надолго Кудыку не хватило. Честно сказать, лукавил он, как всегда, Кудыка-то… Не возмущаться, а радоваться надо было увиденному. Раз Родислав Бутыч со Всеволоком ладят качель с перечапом, то, стало быть, уже и не надеются вновь воссоединить сволочан с теплынцами. А коли так, то не будет ни призвания варягов, ни вторжения ратей Всеволока, которыми грозил давеча Родислав Бутыч…

Вскоре Кудыка утратил оскорбленный вид и вовсю уже размышлял над тем, как же это сволочане намерены катать свое солнышко. Ну, перенацелят кидало на Мизгирь-озеро, а дальше? Ярилина-то Дорога вон аж где, перекликах в десяти… Стало быть, еще прокапываться до нее надо или временный ров поверху ладить. Теплынцам-то в этом смысле проще, им только кидало собрать. Хотя неизвестно, что сложнее…

Корабль тем временем взвил алый четырехугольный парус со златотканым солнечным ликом и направился вперевалку вдоль обрывистого бережка к подножию остроконечной Ярилиной горы, где человек десять уже вовсю разметывали вилами предолгий стог сена, таивший в себе огромный рычаг и другие, более мелкие части будущего кидала.

Статный благообразный Родислав Бутыч в сопровождении еще нескольких розмыслов, заметно припадая на левую ногу, шел вдоль строящегося волнореза и придирчиво оглядывал каждый камень. Боярскую горлатную шапку, как, впрочем, и шубу, он сменил по случаю мелкого дождика на смоленый рыбацкий плащ с наголовником.

Возле причальной махины главный розмысл приостановился и гневно прищурился в проясняющуюся озерную даль. Нежно-серую дымку уже разволокло. Под крутым противоположным бережком, у самого подножия тяжко выплывающей из хмари Ярилиной горы тлел крохотный алый парус.

– А? – ядовито молвил Родислав Бутыч, оглянувшись на свиту. – Каково?.. Вот и за рычагом пожаловали… А уж врал-то, врал!.. Тьфу!..

Повернулся к парусу смоляной сверкающей спиной и принялся сердито осматривать качель с перечапом…

И все-таки Кудыка был неправ, полагая, что Родислав Бутыч со Всеволоком отказались от мысли вновь объединить трещащее по шву царство берендеев. По извилистому шву мутной порожистой Сволочи…

Да, причал строили, но на крайний случай. А в это же самое время в каком-нибудь переклике от Мизгирь-озера сволочанский князь Всеволок с хороброй своей дружиной поджидал варяжского конунга [98] Гакона [99] Слепого. Замысел князя был прост: подняться вверх по Сволочи – туда, где куры пеши ходят, и, пересекши ее вброд, выйти к Ярилиной Дороге, но не сразу, а выждав, когда теплынцы примутся ладить кидало. Столпосвят, понятно, позаботится о заставах, да только не помогут ему заставы-то… Варяги – не берендеи, строем ломят. Пройдут насквозь и даже не заметят, что там были какие-то заставы…

Или еще проще: напустить на них одного Гакона – да и дело с концом! Главное – направить старика, а дальше знай берегись да под топор не подворачивайся… Слеподырый он, Гакон-то – своих и чужих в бою не различает, кладет кого попало…

Моросило. Лоснились глинистые косогоры. Еще пара месяцев такой смуты – и сгниет, глядишь, урожай на корню. Так, пожалуй, и с варягами не расплатишься… А, вот и они!

Над пологим холмом брели, качаясь, многочисленные рога. Кто не знает – решит: коров на водопой гонят к Мизгирь-озеру… Однако мерцали те рога кованым железом и свисал над ними с древка мокрый стяг. Вскоре варяги стали зримы по плечи, а там и по конские храпы. Впереди ехал сам Гакон, огромный старик с угрюмым, похожим на развалины, лицом. Знаменитый тканый золотом плащ-луда [100] облеплял могучие плечи конунга. Влажными клочьями лежала на груди широкая седая борода. Жутко сияли синевато-молочные бельма.

По левому стремени, чуть приотставши от вождя, держался молоденький варяжек, лишь изредка дерзавший поравняться со стариком – подсказать, за который теперь повод тянуть.

Князь Всеволок (тоже дороден муж, но по сравнению с варягом – так, подросточек) тронул коня навстречу прославленному воину.

– Здравствовать тебе, конунг!.. – приветствовал он Гакона Слепого.

Тот повернулся на голос, жуткое личико его вспыхнуло гневом и радостью, а ухватистая лапа в кольчужной рукавице пала на рукоять чудовищного топора. Князь невольно одержал коня, поворотил боком. Слева метнулся к Гакону молодой варяжек и взахлеб залопотал по-своему. Конунг с огромным сомнением выслушал отрока, чуть накренясь при этом в его сторону (был туговат на ухо). Нехотя разжалась кольчужная лапа.

– Страфстфофать и тепе, княше!.. – разочарованно проворчал хриплоголосый варяг.

Глава 19.

Слово о полку Столпосвятове

Трудное это дело – отводить свадебную поруху. Все углы в тереме осмотри, пороги и притолоки проверь, наговорной водой молодых напои, на скатерти подуй, столы, какие есть, кругом поверни, потолок обмети, вереи оскобли, ключ под порог положи… Да! Еще обязательно черных собак со двора выгнать! Метлы опять же… Метлы лучше сжечь… Потом окурить баню, пересчитать плиты в печи, сбрызнуть кушанья… Ничего вроде не забыла?.. Спальный сноп связан, ветка стручка о девяти зернах – есть…

Эх, жадность бабья… Чего соглашалась?.. Чернава со вздохом оглядела из-под резного козырька, взбодренного над высоким крыльцом терема, слякотный боярский двор и серое слезящееся небо… Славе ущерб, да и только! Хороша, скажут, ворожея – тучки не смогла разогнать!.. А как их разгонишь, ежели, почитай, каждую ночь по милости этого хрыча колченогого Родислава Бутыча солнышко на добавочный осмотр ставят, время тянут, холоду нагоняют… Приколотить бы ему еще и правый след, чтоб знал!..

Но и отказать тоже было нельзя… Боярина обидишь – ладно, но ведь где боярин – там и Столпосвят. А где Столпосвят – там Завид Хотеныч… Правду молвил Ухмыл: такой затянулся узелок, что и не распустишь… Малуша вон сотницей стала, а все равно аж осунулась от зависти, когда прослышала-то про Кудыку! Примета есть: кому какую махину изладить доверили – того и розмыслом при ней поставят… Не сейчас, так потом…

Цепким взглядом Чернава окинула высокое резное крыльцо. Ишь, роскошествуют бояре… Ну, боярыней ей самой, положим, не быть и в тереме златоверхом не властвовать. Да она, честно говоря, и не рвется в боярыни-то… А вот в Навьих Кущах поселиться – ох, славно… Лишь бы у Кудыки Чудиныча не вышло прорухи какой с этим… как его, бишь?.. с кидалом.

Размечталась, однако… Чернава нахмурилась и, порывшись в холстинной суме, достала заветный стручок о девяти зернах. Надо пойти отдать Столпосвяту. Вызвался сватом быть – вот пусть и носит теперь за пазухой. А то не ровен час лошади забьют в свадебном поезде или кушак на молодом развяжется… А то еще бывает: у невесты с венца золоченые рога возьмут сами да и спадут… Редко, но бывает…

Что-то с самого начала не заладилось с этой свадебкой. И боярышню не вовремя дернуло замуж выскочить, да и дел других – по горло, а тут еще братец Всеволок со своими кознями… Князюшка теплынский Столпосвят спешки не переносил с младых ногтей, любил все делать с чувством, неторопливо… В досаде покосился он на растворенное косящатое оконце, за которым пошевеливалось пухлое серое небо да шуршал, потрескивая, как огонь в костерке, все тот же мелкий дождик. Вешаться в такую погоду, а не свадьбы играть!..

Но – надо, надо… Чтобы накрепко всем втемяшилось: не войною началось правление Столпосвята – веселою свадебкой, ликованием народным!.. А войну затеял Всеволок, глаза его завидущие! Так что давайте-ка, теплынцы, по последней чарке – да за сабельки!..

Князь крякнул и сокрушенно покачал головой. Ах, как изрядно все было задумано… Да только, вишь, ополчение-то пришлось угостить и отправить до срока – Завид Хотеныч настоял… А куда денешься? Всеволок-то и впрямь варягов нанял, дружину исполчил… Нагрянет всею силушкой – и пропали наши буйные головы!..