Шоу гремящих костей, стр. 15
– Нам надо показать это письмо с угрозами милиции. Должны же они что-нибудь предпринимать! – приняла решение Яна. – Я сделала все, что могла… Сама нахожусь все время с тобой и вызвала мужчину, свободного на данный момент, в качестве охраны. Что я еще могу сделать? Ничего! Будем ждать.
8
Карлу не везло. Сначала он провел два часа в аэропорту, нервничая и волнуясь из-за того, что задерживаются рейсы на Москву. Москва не справлялась с уборкой снега на посадочных полосах. Потом, когда все-таки князь Штольберг вылетел, ему досталось место в хвостовой части самолета. Он привык летать бизнес-классом, поэтому, летя эконом-классом, Карл испытывал явные неудобства. Других мест на ближайший рейс уже не было. Частный транспорт Москва вообще не принимала, так что его предложение лететь своим самолетом работники аэропорта сразу же отвергли. Уже в Москве оказалось, что в аэропорту произошла путаница и его багаж вылетел другим самолетом, тоже в Россию, только в город Санкт-Петербург.
– Бывает… – развела руками работница аэропорта, – вы будете его ждать?
– У меня нет времени, – ответил Штольберг, явно начиная нервничать.
– Тогда ничем не могу помочь. Багаж прибудет в Москву, но из-за нелетной погоды трудно сказать, когда будет сдан в камеру хранения.
Карл в легком кожаном плаще темно-зеленого цвета, черной тонкой шерстяной водолазке, черных джинсах и ботинках из кожи кенгуру, увязнув по самые колени в мокром снегу, как только вышел с более-менее расчищенной территории аэропорта, даже растерялся. Его статную фигуру явно иностранного происхождения сразу заметил таксист наметанным глазом. Карл объяснил, куда ему надо добраться. Таксист довез его до автовокзала и, взяв пятьдесят долларов, пожелал Карлу счастливого пути и испарился вполне довольный собой.
Рейсовые автобусы до города, где его ждала Яна, ходили раз в четыре часа. Карл отправился в привокзальный буфет, где съел какой-то засохший бутерброд и выпил сок из пакетика. Ехал автобус очень долго, периодически останавливаясь и ожидая, пока снегоуборочные машины расчистят дорогу. Карл, привыкший путешествовать в комфортабельных европейских автобусах, скрючился в неудобной позе на жестком сиденье, потом снял плащ, так как в салоне было очень душно. Он решил почитать книгу, но в автобусе выключили свет, попробовал настроить струю свежего воздуха на себя, но вентиляция тоже не работала. Какая-то женщина усмехнулась.
– Что вы так нервничаете, мужчина? Сразу видно, что вы не из местных.
– Да, вы правы.
– Вот и я о том же. А у нас так, если автобус едет – это уже хорошо!
Пришел автобус с задержкой по расписанию в три часа. Карл вышел на темной площади провинциального автобусного вокзала и осмотрелся. Несъедобный бутерброд давал о себе знать болью в животе.
«Куда теперь ехать? – подумал Карл, зябко кутаясь в плащ. – Я же ничего здесь не знаю…»
– Вас подвезти? – спросил подошедший к Карлу мужчина в затертой дубленке и низко надвинутой на глаза шапке и пояснил: – Я занимаюсь частным извозом.
– Мне надо до местного театра детского, то есть юного зрителя, – объяснил Карл, смотря в свои записи в блокноте.
– Сто рублей.
– Хорошо. А ехать долго?
– Час, так как сейчас дорога очень плохая, а общественного транспорта вы до утра не дождетесь, – лаконично ответил мужчина, позвякивая ключами от машины в руке, давая понять Карлу, что он его последняя надежда.
Карл залез в какую-то странную, по его понятиям, машину, уже в третий раз ощущая неудобство оттого, что он никак не может втиснуть в тесное пространство свои длинные ноги. Машина тронулась, Карл грустно смотрел на зимний пейзаж за окном. Унылые, серые люди с котомками в темной, какой-то одинаковой одежде медленно ползли по тротуару, увязая в снегу. Улицы освещались плохо, дома были все однотипными, пятиэтажными или девятиэтажными. Только одна мысль согревала душу Карлу, что он скоро встретится с Яной, которую не видел почти год и которую так и не смог забыть как ни старался. Карл погрузился в свои мысли и отвлекся от созерцания пейзажа за окном. А зря! Городской пейзаж постепенно сменился промышленной зоной и лесопосадками. Последнее, что запомнил князь Штольберг, была острая боль в голове, затем темнота поглотила его сознание.
Очнулся Карл от холода. Казалось, мороз сковал его всего, начиная от кончиков пальцев рук и ног и заканчивая мозгом. Карл лежал в снегу. Он приподнялся на локтях, пытаясь почувствовать свои онемевшие конечности. От сильной боли в голове у него потемнело в глазах, а когда зрение восстановилось, он увидел большое, красное пятно на снегу. Князь потрогал голову и посмотрел на свою ладонь, она тоже окрасилась в красный цвет. Карл, стиснув зубы, поднялся на ноги, держась за обледенелый ствол дерева, и осмотрелся. Он стоял по колено в снегу в лесу, недалеко от какой-то дороги, на которой не наблюдалось никакого движения. Карл с ужасом заметил, что на нем нет ботинок, кожаного плаща и, естественно, нигде не наблюдалось сумки. Он, шатаясь, вышел на дорогу, кругом не видно было ни души. Только свежие следы от машины отпечатались на девственно чистом снегу. Он понял, что попался, как осел. Его оглушили, обокрали, раздели и выкинули. И еще он понял, что родился в рубашке, так как вовремя очнулся, а не замерз, провалившись в беспамятство.
Он побрел по дороге, надеясь, что встретит попутную машину. Машин не было, а ступни свои он уже перестал чувствовать. Карл периодически опускался на снег и пытался размять окоченевшие пальцы. Когда это уже перестало помогать, он увидел впереди несколько деревянных домиков, вытянутых вдоль трассы. Подойдя к крайнему дому, он постучал в ворота. Громко залаяла собака, и послышались шум хлопнувшей двери, шаги с хрустом по снегу и лязг засова. Дверь открылась, и перед Карлом предстала пожилая женщина в валенках, тулупе и с ружьем в руках. Она сердито посмотрела на незваного гостя.
– Че надо? Ходют тут всякие по ночам.
Карл хотел что-то сказать, но не смог. Он, словно отдав все силы для своего последнего марш-броска, повалился на землю, обдирая тонкую шерстяную водолазку о доски забора. Организм отключился, выполнив свою главную миссию, дотащив окоченевшее тело до людей. Женщина посмотрела на Карла и, чертыхнувшись, пошла назад в избу.
– Тихон, Лида, там какой-то пьяница дошел до нас и упал.
– Ну и пусть лежит! – ответила кудрявая полная девица с цветом лица, как говорят, кровь с молоком, лузгающая семечки и смотрящая какой-то эротический фильм по телевизору.
– Что это значит, пусть лежит? – возмутилась женщина с ружьем. – Он же замерзнет, на улице-то, чай, не тепло, а ночью сейчас мороз вдарит, и все…
На печке раздался какой-то шорох и кашель.
– Че, звери, что ли, мы? Надька, это не Толян?
– Да нет, не из местных, башка вся в крови, раздетый…
– Час от часу не легче! Не иначе опять браток с бандитских разборок, они иногда развлекаются в заповеднике. Не окажем помощь, его же дружки нас потом и пришьют, – пробурчал мужчина и слез с печки, – пойдем хоть в сени его положим.
Все семейство – мать, отец и великовозрастная незамужняя дочка двадцати семи лет от роду – высыпало на улицу. Надя осветила фонарем Карла. В глаза бросались его бледность и волосы в крови, на морозе превратившиеся в сосульки.
– Симпатичный, – протянула дочка Лида.
– Да он же замерз совсем! – всполошился Тихон. – Надька, истопи человеку баню, а то, не ровен час, богу душу отдаст. А ведь еще молодой парень-то!
– Вот мне еще возни на ночь глядя прибавилось! – проворчала жена, но мужа ослушаться не решилась.
Тихон при помощи двух женщин поволок тело Карла в баню, где Надежда сразу же начала растапливать печь.
– Тяжелый черт… – выругался Тихон, взваливая Карла на скамейку в предбаннике. – Эка у него голова раскроена… надо бы перевязать, а то в парилке-то кровотечение усилится, – зацокал он языком.