Мордашка класса люкс, стр. 53
Глава 23
Старые районы Москвы жили ожиданием момента, когда снесут ветхие дома и построят новые, современные, амбициозные здания. Пятиэтажные, серенькие домики, постройки времен Хрущева, ютились среди старых, уродливых тополей и вмещали в свои дворы кричащих детей, играющих на одиноко стоящих горках и сломанных качелях. Бабульки в старомодных одеждах и платках, завязанных под подбородком, сидели на собственноручно покрашенных лавках и «чесали языками». Дворовые кошки как-то сосуществовали с прикормленными всем двором псами. Развешанное на веревках между деревьями постельное белье поражало свежестью и чистотой. Вороны вили гнезда на тополях выше жилища человека и сверху посматривали на ходящих вразвалочку голубей. Древняя бабулька в вязаной кофте цвета асфальта с вытянутыми карманами, широкой в складку коричневой юбке, стоптанных тапках и белоснежном платочке вошла в один из таких двориков. Она еле передвигала своими худыми, искривленными временем ногами, спина тоже была согнута, будто мост через речку. Из-под косынки выбивались серые волосы, а лицо было исчерчено сеткой глубоких морщин. Она посмотрела слезящимися глазами на двух беседующих ровесниц и прошамкала:
– Можно присесть? Ноги уже совсем не держат…
– Конечно, – подвинулась одна из старушек, – издалека?
– Да с другого края Москвы, – охотно вступила в разговор подошедшая бабулька.
– Какими судьбами у нас здесь?
– Да вот сын хочет квартиру купить в этом доме, приехала посмотреть… Как, ничего район-то?
– Ничего, ничего, спокойный район, хороший. Продуктовых магазинов два рядом, супермаркет «Пятерочка», хлебный, дешевые крупы, – сказала пожилая дама в розовом вязаном берете.
– Зато социальный отдел далеко, – пожаловалась другая женщина в темном платке, – ездить приходится за субсидиями одну остановку на метро, а потом на троллейбусе. А что, именно здесь надумали покупать квартиру?
– Поближе к сыну, а то со мной часто плохо бывает. То давление, то на ноги встать не могу, совсем не ходят, а живу у черта на рогах. Сыночку-то несподручно все время мотаться ко мне, он у меня работает, уважаемый человек, а я как обуза. А так буду поближе к ним жить, и сынок заскочит, когда и внучка, а может, и невестка придет.
– Хорошие отношения с невесткой-то? – поинтересовалась дама в берете.
– Да… – махнула рукой бабулька.
– Часто так бывает, вмешиваемся в дела молодых себе же во вред, ум только к старости приходит, – сказала женщина в платке и протянула прибывшей собеседнице пакетик с семечками. – Угощайтесь.
– Вот спасибо! Только не могу я, – схватилась она за челюсти, – зубья-то болят. Сын аккурат два года назад водил меня к доктору, челюсти вставили, и все неудобно мне было, переделывали раз пять. Потом только я узнала, что за все эти переделки сынок-то деньги платил.
– Вот сволочи! Сейчас только деньги и дерут, – согласились с ней бабульки.
– Вот тогда я и сказала сыну, что все хорошо у меня только для того, чтобы эти кровососы перестали деньги из него сосать. Они же ему не сыплются просто так, как манна небесная.
– Да, жизнь сейчас тяжелая, детям нашим ой как нелегко, – согласились все, – а в какую же квартиру вы въезжаете? Вроде у нас никто не уехал, никто не помер…
– Толком сама не помню, но соседкой моей будет молодая девушка, рыжая такая, медсестрица…
– А! Яна! Ну да, Яна – медсестра! Постой, так это что же, Кузьмич съезжает, что ли? – удивилась женщина в темном платке.
– Да нет, куда ему?! Соседи же бывают и сверху, и снизу! Скорее Шмелевы уезжают к дочери в Америку, все-таки дождались… Хорошие люди, воспитанные…
– А эта Яна, ну, соседка моя будущая, ничего девица? Сами понимаете, не хотелось бы, чтобы за стеной музыка всю ночь или компании какие, – обеспокоилась прибывшая бабулька.
– Яна-то? Хорошая девушка, – задумалась женщина в темном платке, – из современных, конечно. Может, и не того образа жизни, какому нас отцы учили, но все равно неплохая. Когда Клавдии из шестой квартиры было плохо с сердцем, Яна к ней бесплатно ходила, уколы делала, все-таки медичка. Так что вам даже повезло, если со здоровьем проблемы, ваш сын сможет всегда с ней договориться, за небольшую плату она и за вами присмотрит. Я знаю, раньше она так работала в качестве сиделки, деньги зарабатывала. Ох, нелегок труд с нами, стариками, с ворчливыми да обездвиженными. А коли красится Яна ярко да юбки носит слишком короткие, так это мода сейчас такая, да ее личное дело.
– Ой, не скажи, – покачала головой вторая старушка, – ты вспомнила, какие времена! Сейчас вряд ли Яна будет ходить по квартирам старикам уколы делать. Любовник у нее богатый объявился, вот что! Сама лично видела. Представительный такой, на машине, на такой большой иномарке ездит, мне сын сказал, что жуть какой дорогой.
– Повезло девчонке, не будет больше таскаться с непонятными типами, нет, не волнуйся, компании к ней больше не ходят, – вторила бабушка в темном платке, – она встретила богатого и надежного человека.
– Ну не скажи. Мне кажется, ее ухажер из этих, «новых русских», наверное, связан с криминалом. Меня ведь даже милиция расспрашивала об Яне, не иначе, как ее ухажером интересовались.
– Надо же, – покачали головой собеседницы.
– А что вы сказали о ней милиции? – спросила вновь прибывшая старушка.
– Да ничего, девчонка ни в чем плохом не замешана, к тому же опять-таки делала уколы моей подруге Клаве, – упрямо поджала морщинистые губы женщина в платке.
– А кстати, вон ее хахаль идет, – шепнула вновь испеченной подружке бабулька в берете.
Та обернулась и увидела плотного мужчину в черном костюме, черном плаще, черных ботинках и с ежиком черных с сединой волос. Он больше напоминал черный квадрат Малевича. На вид ему было лет сорок пять, походка была уверенная и респектабельная.
– Ничего хахаль, – подумала вслух старушка.
– Вот и мы о том же, сразу видно, что человек при деньгах, – прошептала одна из них и противным голосом поздоровалась с «черным квадратом»:
– Здрасте-е-е.
Тот даже бровью не повел и вошел в подъезд.
– Во как, мы для него люди второго сорта, – пояснила она, обиженно хлюпнув носом, – даже не здоровается.
– Ладно, подружки-старушки, пойду я, – еле встала, кряхтя и причитая, пришедшая бабка.
– Уже? Ну, так переезжай к нам, как тебя?
– Аграфена Ильинична.
– Вот-вот, Аграфена Ильинична, переезжай к нам, вместе будем судачить у подъезда, – заулыбались они, давая понять, что полностью принимают новенькую в ряды сплетниц-подружек.
– Хорошо, хорошо, убедили меня. – Аграфена Ильинична пошаркала ногами прочь от скамейки за угол и распрямилась.
Она пошла к припаркованной машине походкой манекенщицы, плавно покачивая бедрами.
– Ого, бабка дает! – присвистнули проезжающие мимо парни.
Фрида, она же Аграфена Ильинична, дошла до своей машины, открыла дверь и села за руль. Многие водители в этот день с удивлением наблюдали за древней бабкой, лихо рассекающей на серебристой «Ладе». Фрида приехала к своему театру и пошла к служебному ходу. Старенький дедушка с белой бородой, в каком-то замызганном камзоле, скорее всего из театральных костюмов, очнулся и кинулся вслед за резвой бабулькой.
– Эй, гражданочка, сюда нельзя!
– Дядя Паша, это я – Фрида Сницерова, иду в свою гримерку, – обернулась она к нему.
– Ой, Фридочка! Ну, что творят, что творят! Ох уж эти артисты! – вернулся он на свое место, покачивая головой.
Фрида вошла в гримерную, сняла платок, расстегнула ворот бабушкиной кофты и принялась снимать с лица толстый слой грима косметическими дисками, ватой и салфетками. Кожа с глубокими морщинами сползла с лица, словно со змеи во время линьки.
«Что я узнала? Чего добилась? – думала Фрида, сосредоточенно наблюдая за своими метаморфозами в зеркале. – Собственно говоря, ничего особенного я и не узнала. Подумаешь, Яна завела себе крутого дядю… Что с того? Пригодится мне эта информация? Скорее всего нет».