Земные пути, стр. 18

Требуху Торп помыл и разложил равными кучками перед богами.

– Поешьте на прощание, завтра начнётся для вас долгий пост.

Подержал в руках копыто. Знакомое копыто с белой отметиной на голяшке. Вот была корова жива, Торп за копытами ухаживал. А теперь куда его девать? Такое только дикий Хийси жрёт. «Вот и пусть сожрёт вместе со мной…»

Как был, с копытом в руках, Торп спустился с холма, побрёл болотом; не по гати, а так просто, как нога ступит. И нога, привыкшая бродить по трясине, не увязла, Торп выбрался на сухой бугор и потащился дальше, шеей чувствуя тугое присутствие Фирна дер Наста.

Лес в этом месте с неделю тому назад горел – подожгли уходившие налётчики. Молодые сосны, подлесок, палый лист и всякий мусор выжгло начисто. Старые сосны стояли, чернея обугленной корой, чуть присоленной первым снегом, топорща голые ветки. Остаток осени и даже зиму они отстоят, а весной, когда отмякнет земля, повалится погибший бор, и тогда здесь уже так просто не походишь. Хороший был лес, а умер. Кому понадобилось губить? А самого Торпа тоже – за что порушили?

– Пусть лучше Хийси сожрёт, – вяло повторял Торп единственную мысль.

Возле старого выворотня – накренившейся, но ещё не рухнувшей ели – заклубилась тьма, и из тьмы поднялся жутковидный Хийси: ростом выше леса, лапы как еловые ветки, грудь поросла мхом.

– Зачем меня ищешь? – пророкотало сверху.

– Вот. – Торп без тени страха протянул копыто с обрывком шкуры и белым пятном на голяшке. – Всё у меня отняли, последнее тебе принёс.

Корявая лапа подхватила лакомый кусок, отправила в пасть.

– Что за угощение просишь? – потребовал Хийси.

– Мне, батюшка, уже ничего не надо. Принёс тебе подарок, да и пойду по свету счастья искать, сколько княжий ошейник позволит.

– Это ты хорошо пожелал. – Голос Хийси притих, и сам он как поменьше стал. Присел на лесину, спросил участливо: – Неужто корову твою порешили, Зорьку?

– Её, – поник головой Торп. – Ну да она последнее время всё равно плохо доилась.

– Ты уж не серчай, – признался Хийси, – но корова тут ни при чём. Я у тебя молоко крал. А то в лопухе ты мне мало молока оставлял.

– Так я ж не знал, что это для тебя. Я молоко ночным шуршавчикам оставлял, шишиге бездомной. И на тебя я не сержусь, мне одному и молока хватало, и сметаны; что ж для соседа жалеть. А мы с тобой, оказывается, столько лет соседями были, жили – не ссорились.

– Тоже мне сосед нашёлся, – проворчал Хийси. – Друг сердечный, таракан запечный. А впрочем, хватит лясы точить. Собрался за счастьем, так иди, а то к сроку не поспеешь.

Торп молча поклонился и пошёл сквозь лес. Хийси, маленький, старый, сгорбившийся, смотрел ему вслед. Потом дунул три раза. По плечам и спине Торпа потекли ручейки ржавчины.

Торп уходил не оглядываясь, лишь рука нервно ощупывала то место, где прежде был ошейник, но никто не знал, о чём думает в эту минуту нежданно получивший свободу мужик.

Глава четвёртая

Источник правды

Ист ступил на призрачную, ведущую в никуда тропу. Как обычно, после первого же шага по волшебной тропе появилось ощущение, что это и есть единственный возможный путь и ты всегда ходил именно так. Первое время ничто не менялось, тот же мокрый, переполненный москитами лес был вокруг, и дорога шла не по воздуху, а просто в гору, не то чтобы очень крутую, но ломающую дыхание и наполняющую ноги усталостью. Это было для Иста удивительным, с нежного возраста он привык взбегать на высокие прибрежные холмы, ничуть не запыхавшись. Немного погодя Ист заметил ещё одну странность, куда более настораживающую: лес пропал, и теперь по сторонам ничего не было. Словно по трубе идёшь: куда ни глянь, хоть голову к небу задери, всюду тропа под ногами.

Сразу вспомнились рассказы о смерти, будто умирающий человек видит перед собой такую вот трубу и летит сквозь неё, не в силах остановиться или хотя бы замедлить полёт в потусторонний мир. Правда, Ист не летел, а шагал, с трудом переставляя странно непослушные ноги, однако радости ему это не прибавляло. Кому охота вот так, по своей воле, идти на тот свет?

Постепенно подъём прекратился, хотя ноги по-прежнему липли к земле, так что путешествие превратилось в сущую муку. Однако свёрнутая в трубу дорога тоже понемногу расширялась, превращаясь в подобие воронки, хотя Ист так ничего и не мог разглядеть по сторонам. Теперь там ровно горело жемчужное сияние, лишённое теней и движения. Лишь впереди что-то было и, может быть, сзади, но Ист не оглядывался, догадываясь, что не напрасно Хийси послал его одного.

Под ногами вместо гладкого, ни на что не похожего пути снова попадались камни, и это могло означать лишь одно: конец дороги, каков бы он ни был, близок. Неприметно исчезло жемчужное сияние, привычный дневной свет сменил его, и Ист понял, что добрался до цели.

Перед ним лежала небольшая поляна, каких множество в лесах всего мира. Трава, давно отцветшая, но ещё не пожухлая, ручей и дерево неподалёку от него. Странное дерево, не лесное, а будто выкраденное из фруктового сада: покрытое крупными незнакомыми плодами. Краем сознания Ист ещё отметил, что изморози на траве нет, значит, таинственная полянка лежит много южнее родного Снегарда. Но основное внимание Иста привлёк человек, поднявшийся навстречу. Мрачный чернобородый мужчина, голый до пояса, жёсткий и мускулистый, словно свитый из завязанных узлами верёвок. Тяжелый, сыромятной кожи бич, зажатый в кулаке, казался продолжением этих узлов.

– Здравствуй, добрый человек, – поздоровался Ист, хотя вид встречного не обещал ничего доброго.

– Здравствуй и ты, – отозвался тот.

Ист не знал, зачем Хийси послал его сюда, и оттого не понимал, как вести себя с незнакомцем. А самого учителя всё не было.

– Я жду одного человека… – осторожно подобрал слова Ист. – Он должен скоро появиться. Я пока посижу у ручья?

– Сиди, – пожал плечами мускулистый. – Только сначала отдай оружие.

Ист улыбнулся и показал пустые руки.

Как всегда, Ист был наг и бос, хотя теперь призрак одежды окружал его постоянно. Сейчас Ист представлял себя в наряде небогатого школяра из Соломоник. Под куцей студенческой курткой нельзя было бы спрятать и зубочистки. И всё же Ист кривил душой, демонстрируя ладони. Единственное, что он носил с собой всегда, был меч, который вновь обрёл зловещий вороной цвет. Собственно, вместо меча была лишь возможность взять его в любое мгновение. Сам меч покоился в «нигде», зажатый двумя жадными заклинаниями: «Дай!» и «Моё!».

Считать ли оружием меч, которого нет, – проблема, достойная Парплеуса и его коллег, оплешивевших за изучением вариативистики. Ист знал одно: меч с ним, но видеть его нельзя, потому что меча нет. И всё же бородатый страж, сделав неопределённый жест, потребовал:

– Меч отдай.

– Его здесь нет, – честно признался Ист.

– Всё равно отдай.

Ист покачал головой.

– Тогда я не пущу тебя, – постановил мускулистый.

– А если я пройду силой?

Лениво струящийся средь травы бич рванулся, сочный хлопок сотряс воздух.

– Ты не пройдёшь. Я тебя прогоню.

Что-то в позе стража, в его спокойных, беззлобных словах подсказало, что всё так и произойдёт: с оружием дальше пути нет, а кто попытается прорваться, будет позорно отхлёстан кнутом, словно мошенник, не сумевший скрыть своих проделок.

– Ладно, – согласился Ист. – А здесь на камушке посидеть можно?

– Сиди.

Ист уселся, повернувшись вполоборота к стражу. Тропа, по которой он пришёл сюда, исчезла, значит, оставалось ждать.

– Как тебя зовут? – спросил Ист, не слишком надеясь на ответ.

– Гавриил. Имя настоящее, но тебе это всё равно не поможет.

Ист зябко поёжился. Кто же не слышал рассказов о Гаврииле – рыцаре с пылающим мечом, охраняющим врата в царство посмертного блаженства? Души безгрешные он пропускает, преступников гонит вниз, где у ворот ада стоит его брат Кебер. У подножия врат бурлит источник правды, а рядом растёт древо проклятия, плоды которого однажды погубят мир. Жаль, что костолом, загородивший путь, похож на светлого рыцаря не больше, чем его кнут на пылающий меч. А то бы всё сходилось: вот и дерево, и источник…