Картежник, стр. 3

– Чем расплачиваться будешь, надумал? А то рабочий день заканчивается, мне домой пора. А завтра будет дороже.

Блудный син полез за пазушку и со вздохом вытащил коробочку без единой кнопки, но с экраном вроде как у карманного тетриса.

– Вот.

– Что за… малявина? – изобрёл термин грамотный крановщик.

– Транслитератор, – непонятно объяснил син.

– Зачем он?

– Разговаривать.

– Радиотелефон, что ли?

– Нет. Вот мы с тобой разговариваем, а без транслитератора ты бы меня не понял.

– Ага, переводчик, – рассёк Казин. – Ну, кажись, штука хорошая. Батарейки у него на сколько рассчитаны?

– Десять в двадцать седьмой степени диалектных единиц.

– Ладно, пойдёт, – Казин упихал транслитератор в нагрудный карман и решительно взялся за рычаги.

Даже когда дело дошло до собственной его машины, тиномордый оказался не помощником. Казин обвёл муровину запасным тросом, затянув его на самодав, застропалил на четыре малых крюка и, не рискуя поднимать муровину в воздух, волоком втащил на стальной лист пены. Снял тросы, прибрал запаску в башню, лишь затем поинтересовался:

– Куда теперь?

– Куда-нибудь, где сухо. Я же говорю – у меня от ваших жидкофазных систем реинкарнаторы забухли. Сохнуть надо часов десять…

– Ишь чо захотел!.. – Казин покачал головой. – Сухо тебе не будет. Там – Марьин ручей, а там и вовсе болото Неодолимое. Другого места для посадки выбрать не мог?

– Это я от радости, что тут столько коллоидов… вот голову и потерял.

– А нечего рот разевать на чужие коллоиды, – на всякий случай сделал выговор Казин. – Жадность до добра не доводит. Что мне теперь тебя, десять часов на пене сушить? – Казин почесал темя, соображая, что домой всё равно не успевает, и добавил: – Оно, конечно, можно, но за отдельную плату. Только учти, деньги ваши я в гробу видал, их, поди, и не обменяешь. Долларами плати или барахлом. У тебя в хозяйстве небось много чего имеется. Гони запасной комплект и сохни хоть до завтра.

– У меня нет запасного комплекта… – убито признался блудный син. – Всё оборудование уникальное.

– Не рубишь ты в жизни, паря, – посочувствовал Казин. – Не понимаю, как ты до наших краёв добрался, раньше не засел где-нибудь. Ну что с тобой делать – сымай что там у тебя уникального есть. Дома новое закажешь.

Тщедушный син вздохнул и покорно полез в муровину за инопланетной техникой. На этот раз он вынес из недр довольно объёмистую штуку совершенно нетехнического вида. Больше всего она напоминала абажур, и даже приспособы, чтобы вешать на крюк, у неё имелись.

– Что за фигулина? – предусмотрительно поинтересовался Казин.

– Полевой синтезатор «Модус»! – доложил син.

– Полевой или половой? – уточнил механизатор.

Астротурист схватился было за карман, но, вспомнив, что транслитератор больше ему не принадлежит, пояснил:

– Полевой. Есть такая наука – теория поля.

– Что ж я, не знаю?.. – Казин презрительно оттопырил губу. – Я эту науку всю как есть превзошёл. С детства в поле. Питание у твоего синтезатора автономное?

– Ему не нужно питание, он от ментального поля задействован.

– Понятненько, – уверенно протянул Казин, пристроил «Модус» на боковом стекле и взялся за рычаги. – Потом покажешь, как им пользоваться. А теперь – держись крепче, поедем к бытовке, а то ночью тут столько коллоидов будет, что ты и сам забухнешь.

Глава 4

Полевой синтезатор «Модус»

К бытовому вагончику добирались минут сорок пять. Можно было бы и пошустрее, но Казин опасался купать неводостойкую муровину в глубоких лужах и выбирал места поплотнее. Конечно, син ни хрена не сечёт, но у Казина с этим было строго: взялся делать – делай по совести. Конечно, ещё подумать стоит, что за модус он выторговал, но раз вещь взята – отрабатывай.

День клонился к вечеру, на дороге, выглаженной до блеска протащенной пеной, рядами сидели лягушки. Они чувствовали себя здесь хозяевами, не без оснований полагая, что болото существует для них. При виде крана лягухи начинали суматошно прыгать, и некоторые сигали прямо под гусеницу. Вид из кабины на мечущихся лягушек не пробуждал в Казине никаких эмоций.

Как и предполагалось, бытовка была пуста. В былые дни Лёха и Воха, случалось, ночевали в ней, но сейчас оба подсобника ушли, даже не переодевшись.

Кран Олег припарковал на всегдашнее место, так, чтобы с утра можно было развернуться, не отцепляя пену. Заглушил двигатель, привычно изумившись упавшей тишине. Отомкнул замочек – бытовка запиралась, хотя ключ был у каждого. Следом за Казиным осторожно ступил в вагончик и син.

– Сухо… – завороженно прошептал он. Глаза сина мерцали в полутьме.

– Сейчас ещё и тепло будет, – сказал Казин.

Раскочегарил паяльную лампу. Намыл картошки, пристроил к паяльной лампе, чтобы варилась. Зажёг висящий над столом керосиновый фонарь. Всё, кроме фонаря и алюминиевого бидона с водой, пришлось приносить из башни. Оставлять что бы то ни было в бытовке Казин не решался – мигом ноги приделают, даже старью – ветошь всем нужна. Вот пятидесятилитровый бидон покуда стоит, в нём воду привозят. Надо будет ближе к концу сезона его прибрать, а то ведь пропадёт ни за грош.

Покончив с неотложными делами, выставил на стол полевой синтезатор и потребовал:

– Показывай, как он работает и чего делать умеет.

– Всё умеет, только не по-настоящему, – зелёный син загнул пару лепестков на абажуре, – вот сейчас на пятнадцать минут сделает, а как время пройдёт, то обратно ничего не будет, – син блеснул глазами и спросил: – Как надо говорить – обратно или опять?

– По новой, – откликнулся Олег, стараясь запомнить движения инструктора.

– Скорее уж, по старой, – син крутанул пальцем венчик синтезатора. – Сейчас сделает.

– Чего сделает-то?

– Всё. Но на пятнадцать минут.

Взгляд блудного сина поплыл, заволокся мечтательной плёнкой.

– О светозарнейшая, всежеланная синоматка! – затянул он. – Наконец счастливая судьба позволила мне вернуться в твоё щедрое лоно!

– Будет тебе, успеешь к своей свиноматке, – задумчиво проговорил Казин, разглядывая нетронутую акцизную марку на горлышке «Столичной». По всему было видно, что водка не палёная, а настоящая ливизовская, какой в ларьке не вдруг купишь. – Давай-ка лучше по первой, под буженинку…

Глава 5

Кармен районного масштаба

Ганну, жену Олега Казина, звали Агапой – имя редкое и неблагозвучное, доставшееся от прабабки, которую Ганна и знать не помнила. На этот случай среди русских женщин имеется традиция – брать малороссийские имена, ибо те искони считаются музыкальными. Прасковьи и Пелагеи дружно перекрещиваются в Полины, тётки Гапы оборачиваются Ганнами и лишь Ксюши становятся Оксанами через две на третью.

Жизнь Ганне выпала трудная. Если посчитать, то сколько в селе толковых мужиков, чтобы не только толковать на завалинке умели, но и хозяйственными были да не пропойцами? Десятка полтора наберётся, ну, может быть, – два. А баб одиноких – выше крыши. А если учесть, что Олег к сорока пяти годам сохранил в волосах цыганистую смоль и кудреватость, то всякому станет ясно, о чём были печали казинской жены. И ведь, подлюга, по улице просто не пройдёт, всякую юбку зацепит, и старушке и сопливочке шутку скажет. А те так и глядят, как бы чужого мужа увести.

Особенно худо стало, когда Людкин Витяй по пьяному делу захлебнулся собственной блевотиной. Людка баба горластая, грудастая, боевая – такие без мужиков не живут. У Ганны ажно заходилось всё внутри, когда она о Людке вспоминала.

Галка, та, напротив, худющая, одни мослы торчат. А взглядом тоже постреливает. На майских прямо при людях к Казину подкатила… под ручку взяла, чем, говорит, мы не пара?.. Ганна ей тогда показала, какие пары бывают – пару раз так зафитилила, что пар пошёл. Да и Олегу тоже кудри проредила. А что у самой глаз заплыл, так она и одним зорко видит.

Ещё, говорят, в колонне объявилась какая-то учётчица. Из Копорья… Ну что, спрашивается, ей в своём Копорье не сидится, ведь это ж подумать только, в такую даль на работу мотаться! Зачем?.. Это уж ясно, зачем, не маленькие, понимать можем. Учётчицы Ганна покуда не видела и оттого пылала самыми мрачными подозрениями. Попыталась было Казину мозги прочистить, так тот назло, что ни день, принялся на объекте задерживаться. А то и вовсе в бытовке ночует. Знаем мы эти бытовки, наслышаны…