Параграф 78, стр. 5
4.
Разбор полётов шёл так:
Дознаватель А: – Сколько вы обнаружили гражданских лиц?
Скиф (то ли устало, то ли лениво): – Троих.
Дознаватель Б: – Вы получили приказ на ликвидацию объекта до этого или после?
Скиф: – Я всё это уже рассказывал. И излагал письменно. Полный хронометраж…
Дознаватель А: – Это не имеет значения. Отвечайте на вопрос.
Скиф: – Я получил информацию о том, что объект будет ликвидирован, до того, как обнаружил зиндан.
Дознаватель Б: – То есть вы уже знали, что времени на эвакуацию заложников у вас практически нет?
Скиф: – Знал.
Дознаватель Б: – Вы сообщили командиру о находке?
Скиф: – Я сообщил командиру о находке. Я уже сто раз говорил: да, я немедленно сообщил командиру о находке. Если я повторю это ещё раз пятьсот, суть не изменится.
Дознаватель А: – Как знать. И что дальше?
Скиф: – Несмотря на то, что я доложил командиру о том, что в зоне поражения находятся гражданские лица, он приказал мне зону покинуть, чтобы он мог уничтожить объект.
Дознаватель Б: – Что сделали вы?
Скиф: – Я попросил у него несколько минут для эвакуации гражданских лиц.
Дознаватель Б: – То есть в боевой обстановке и в условиях жесточайшего цейтнота вы не выполнили прямой приказ командира?
Скиф: – Да.
Дознаватель Б: – Не слышу!
Скиф: – Да не пиздите, всё вы прекрасно слышите.
На следующий день:
Дознаватель В: – Вы получили приказ на ликвидацию объекта до этого или после?
Скиф: – У вас что, записи не ведутся?
Дознаватель В: – Повторяю: вы получили приказ на ликвидацию объекта до этого или после?
Скиф: – Говоря строго, я не получал приказа на ликвидацию объекта. Минирование и подрыв осуществлял командир группы лично. Я получил приказ покинуть опасную зону.
Дознаватель В: – Вы знали, что, пока вы находились в зоне поражения, командир не мог произвести ликвидацию объекта?
Скиф: – Так точно.
Дознаватель В: – Почему?
Скиф: – Мой труп мог оказаться недоступен для эвакуации, оставлять же его мы не имели права, поскольку вероятность его идентификации была более чем вероятна, уж извините за каламбур.
Дознаватель В: – Это не каламбур, а тавтология. Продолжаю: итак, вы блокировали ликвидацию объекта, нарушив отданный вам прямой приказ. Может быть, вы неверно этот приказ истолковали?
Скиф: – Нет. Я истолковал приказ единственно верно.
Дознаватель В: – Итак, вы спасли несколько человек. Хорошо. На Страшном суде зачтётся. Но это не может быть оправданием нарушения приказа, полученного в боевой обстановке, – причём вы, с одной стороны, приказ поняли однозначно и истолковали верно, а с другой – ясно отдавали себе отчёт в том, что нарушение его может привести к срыву всей операции. Это так или не так?
Скиф: – Это так.
Дознаватель В: – Тогда почему вы нарушили приказ командира?
Скиф: – Он отдал приказ, не располагая всей необходимой информацией.
Дознаватель В: – А вы уверены в том, что, нарушая приказ, располагали всей необходимой информацией?
Скиф: – Сейчас я знаю, что нет. В тот момент был уверен, что да.
Дознаватель В: – Каков ваш стаж в «Мангусте»?
Скиф: – Это есть в личном деле.
Дознаватель В: – Так каков же ваш стаж в «Мангусте»?
Скиф: – Пять с половиной лет.
Дознаватель В: – От рядового бойца?
Скиф: – Так точно.
Дознаватель В: – Я не могу поверить, что офицер с такой блестящей характеристикой и с такими заслугами, как у вас, мог вдруг вообразить, что владеет обстановкой лучше, чем командир.
Скиф (голос почти не меняется, но я-то слышу): – Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Дознаватель В: – Вы испытываете личную неприязнь к командиру вашей группы?
Скиф: – Это не имеет отношения к делу.
Дознаватель В: – Ну, почему же… Так что вы мне ответите на этот вопрос?
Скиф: – Повторяю: это не имеет отношения к делу.
(Для справки: «рядовой боец» и «рядовой» у нас отнюдь не синонимы; рядовые бойцы в «Мангусте» начинаются с лейтенантов)
Через неделю:
Генерал А: – Итак, вы нашли заложников, когда уже заканчивали зачистку, но несмотря на это, командир все равно приказал уничтожить объект?
Скиф: – Так точно.
Генерал Б: – Какими были ваши действия?
Скиф: – Я принял решение вывести гражданских лиц из зоны поражения.
Генерал Б: – Невзирая на то, что вам был отдан прямой приказ покинуть зону поражения немедленно?
Скиф: – Так точно.
Генерал А: – Вы знаете, что только по счастливой случайности операция закончилась сравнительно успешно?
Скиф: – Так точно.
Генерал А: – Предположим, в тот момент, принимая решение, вы знали бы обстановку в том же объёме, что и ваш командир…
Генерал Б: – Сергей Игнатьевич…
Генерал А: – Подожди, Пал Палыч. Мне интересно. Так вот, капитан: какое решение вы приняли бы?
Скиф долго молчит.
Генерал А: – Мы слушаем.
Скиф: – Думаю, то же самое. Да. То же самое. Я бы постарался действовать быстрее… но делал бы то же самое.
Генерал Б: – Рискуя жизнями всех бойцов вашей группы, бойцов резидентной группы, вертолётчиков, пограничников… наконец, жертвуя жизнями тех людей, которые погибли бы от наркотиков… от не уничтоженных вами наркотиков? Я правильно понял?
Скиф молчит.
Генерал А: – Подождите в приёмной. Нам надо посовещаться.
Скиф: – Разрешите идти?
Генерал Б: – Идите.
5.
Во многих старых книжках такое вот ожидание сравнивают с очередью к зубному врачу. Никогда не сидел в очереди к зубному: в нашем госпитале таких очередей никогда и не было. Да и работают зубодёры сейчас без боли и пыли, так что народ вроде бы перестал бояться.
И на экзамен это было не похоже. И на суд.
В общем, мы сидели и ждали.
Потом вышел Скиф, и тут же вызвали меня. Скиф был белый с лица, только кончик носа красный – и ещё пятна на скулах.
Мне вопросы задавали так, формально – всё было подробнейшим образом изложено в двадцатистраничном рапорте со схемами, хронометражем и флэшами с нашлемных камер.
В наше время бесполезно что-то утаивать или приукрашивать.
Я сказал, что у Скифа это первый за всё время службы срыв, и объясняю я его только тем, что он засиделся в замах. Все кондиции капитана С. позволяют ему возглавить новую группу, я бы порекомендовал Прикаспийское направление – знание языков, местности, обычаев…
На меня посмотрели, как на идиота, и сказали, что решение уже, в сущности, принято.
6.
За штат вывели всех, кроме меня. Скифа – за дисциплинарное нарушение, несовместимое и так далее, остальных – по сокращению штатов. Меня оставили в рядах, но бессрочно отстранили от оперативной работы.
Но до того, как это объявили, Лиса получила возможность показать себя во всей красе.
Это была одновременно и жалкая, и смешная сцена. Дело в том, что Лиса воображает себя гениальным манипулятором. То есть кой-каких приёмчиков она нахваталась, на лекциях сидела и записывала всё, что говорили, и потом на практикуме в городе отрабатывала очень старательно. Беда Лисы в том, что у неё всё написано на морде, на хитрой рыжей морде. И не только на морде. Она немного отходит в сторону, поводит плечиком, голову наклоняет – и всем телом тонко так намекает: расслабься, глупышка, сейчас я тобой буду манипулировать…
И манипулирует. (Кстати, голос у неё при этом тоже меняется, смешно…)
В общем, пока я недолго предстоял перед генеральской комиссией, Лиса всех завела.
И мангусты мои ушли как бы по своей воле, напружинив хвосты и побросав мне под ноги личные жетоны, а Спам, как самый брутальный, ещё и сплюнул. Настоящий же друг Пай сделал попытку меня успокоить – типа, она ушла к другому, прими и проч. – и даже подарил на память свою счастливую зажигалку.