Параграф 78, стр. 35
102.
Возвращаюсь. Объект «304», конференц-зал, он же наносборочная. Вон в том углу ждёт-гудит агрегат, в который надо всыпать белый кристаллический порошок…
– Лиса!
Оборачивается с неудовольствием. Она оттирает морду Скифа. Сейчас она его погонит в душ…
Погнала.
– Чего тебе?
– Твои пилюли от лишнего сала – они с эфедрином?
– Да.
– Дай парочку. А то уже ноги не ходят.
– Допинг-контроль тебя завалит.
– А хрен бы с ним, всё равно скоро на пенсию. У тебя их там ещё много?
Она взмахивает пеналом. В пенале стучит, но не обильно.
– На наш век хватит.
Эфедрин и правда понадобился бы мне, но я засовываю себя в тесное тёмное нутро «душевой кабинки». Агрегат тихонько гудит невыключенный. Высыпаю содержимое в приёмник. Звук чуть меняется. На дисплейчике возникают цифры. Потом – комментарии. Сырьё имеет примеси и поэтому должно быть очищено. До конца процесса осталось… осталось… – крутятся нарисованные стрелки часов. – Осталось двадцать шесть минут.
Ну что ж. Я успею убить Фестиваля и вернуться.
103.
– Что ты там делаешь? – ко мне заглянула Лиса. Она подозрительна. В смысле, она меня подозревает. В чём-то. Всё равно в чём.
– Да вот, решил проверить пока одну идею, – сказал я. – Кстати, если тебе не жалко той дури, как его… «стрип-шоу», что ли… всыпь-ка её вон туда. Только капсулки расковыряй.
– Зачем?
– Док нёс какую-то пургу, вот я и решил проверить. Любопытства ради. Давай сыпь пока, а я схожу разомнусь.
– Хочешь перерезать глотку маленькому засранцу?
– Нет, просто пристрелить.
– Раньше ты говорил про глотку. Ещё тогда…
– Я понемногу становлюсь добрее.
– Фест какой-то другой, – сказала Лиса. – От него перестало пахнуть. Будь осторожнее. Он валяет дурака, но он совсем другой.
– Спасибо, я заметил, – соврал я. – А остальные? С остальными всё в порядке?
– С остальными… пока в порядке. Пока ещё в порядке. Это вот так начинается, да?
Я кивнул:
– Наверное. Ладно, не скучай. Принюхивайся пока.
104.
Интересно, а на самом деле я заметил бы, что Фест уже другой? Скорее всего да, но… но вероятность того, что я дал бы маху, всё-таки существовала. Фест очень хорошо маскировался.
А вот Лиса почуяла…
От неё не уйдёшь.
Каждый оставил при себе то лёгкое оружие, с которым пошёл на операцию: я – две «гюрзы», а Фестиваль – АКСУ. Мы пожали друг другу руки, вышли из лабораторного блока, перешли в жилой и тут разбрелись: я направился к спортзалу, а он – к столовой.
Крысобоязнь у Феста волшебным образом исчезла.
Потом погас свет. Похоже, Фест прихватил с собой ноктоскоп.
А кроме того, он прихватил дистанционный терминал интеркома. Я услышал щелчок, а потом хихиканье этого паршивца. Звук шёл из-под потолка.
– Слушай, Гудвин, ты ведь всё знаешь. А мне Спама об этом спрашивать было ну совсем… не того. У него же ножичек в руках был. Маленький такой. Но очень острый.
– И что?
– Как ты думаешь, они с Любой спят, взявшись за руки? Или как ложечки?
– Я тебе загадку встречную загадаю, – сказал я, пропихивая свои щупальца в коридоры, переходы и вентиляционные колодцы. Их было чертовски много, больше, чем могло показаться. – Почему крокодилы, живущие в реке Лимпопо, гораздо длиннее, чем крокодилы, живущие в реке Иордан?
– Э-э… – он даже остановился – по крайней мере, я перестал слышать по интеркому его шаги. – А они длиннее?
– Намного длиннее.
– Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо… (шаги заклацали снова; где это он идёт, по какой лестнице?..) – Это в Африке?
– В Африке.
– А в Африке, а в Африке, на жаркой Лимпопо лежит и плачет в Африке несчастный гиппопо. Любовь и страсть в глазах его, тоска в изгибе губ…
Я услышал (уже не понимая, по интеркому ли – или с помощью моих распластанных повсюду щупальцев) мягкий щелчок предохранителя – и понял, что Фест видит меня, а видеть меня он мог только с одного места, сквозь решётку вентиляции в торце коридора, как раз за моей спиной.
Я сделал движение корпусом вправо, а сам шагнул влево, в дверную нишу. Это было что-то вроде кладовки.
Фест не выстрелил. Я снова услышал движение предохранителя.
– Так что насчёт загадки? – спросил я.
– А в Иордане вообще-то водятся крокодилы?
– Водятся. Но они короче, чем те, которые в Лимпопо.
– А бегемоты?
– Тоже короче.
– Интересная речка.
– Уссышься, до чего интересная.
В стенке кладовки была железная дверь, и я подбирал к ней ключ. По плану, за этой дверью должны быть очистные сооружения.
Дверь открылась, потянуло затхлостью, но не вонью, как можно было ожидать. Пахло, как в давно не проветриваемом сыроватом гардеробе, и где-то в углу стояли вёдра с половыми тряпками…
Я медленно пошёл по трапу. Справа и ниже находились три круглых бассейна, прикрытых мутно-прозрачными колпаками. Под колпаками медленно кружились с трудом различимые тёмные карусели.
– Молчишь? – спросил я. – Сдаёшься?
– Только в смысле разгадки.
– Это потому, обезьяна, что в реке Иордан водятся только обрезанные крокодилы.
Фест заржал. Под это ржание я встал на перила трапа, нащупал решётку вентиляции и подтянулся, повиснув на ней. Вогнал носок ботинка между прутьями. Фест как раз отсмеялся…
Универсальным инструментом я открутил все гайки, кроме одной, верхней левой, на которой решётки и повисла. Аккуратно, не слишком шумя, перенёс своё тело в канал. Там было очень пыльно.
(Фест «активизировался» позже меня, и он ещё не всё знал и не очень ориентировался в своих новых возможностях. Он полагал, что стал очень умным, хитрым и чертовски коварным, и становился всё более умным каждую минуту, и поэтому вот решился на обрезание, чтобы потянуть время и стать ещё умнее – да только ползать ему сейчас трудновато… Он залез в вентиляционную камеру, там можно стоять, а я к нему именно подползал, и в этом было одно из моих преимуществ…)
– А почему ты меня так хотел шлёпнуть, командир?
– Шлёпнуть? Не хотел, нет. Это другое…
– Другое?
– Ну да. Рассматривай это как быстрое повышение по службе.
– Спешка нужна только когда? При ловле блох да при ебле офицерских жён.
– В смысле – раньше начнёшь, раньше кончишь?
– Жизнь без спешки летит слишком быстро, командир. Ты не слышал, кто-нибудь замечал, как она кончается?
– Вот ты мне сейчас и расскажешь…
– Кстати, командир! Наконец-то ученые открыли секрет долголетия ежей. Оказывается, никакого секрета нет. Да и живут они, собственно, недолго…
Иногда склонность к старым, проверенным временем вещам очень помогает. Объясняю: современные гранаты, что РГО, что БШГ
– взрываются при ударе о препятствие. А старенькие РГД-5 – просто через четыре секунды после того, как отскочит спусковой рычаг. Так вот, если бы я запасся не антиквариатом, а модерном, то сейчас пролетал бы, как фанера: мне нужно было катнуть гранату по каналу, как бильярдный шар: от двух бортов в лузу: канал здесь изгибался под прямым углом, и за углом Фест меня ждал.
А кроме того, он сделал ставку на технику, поэтому уши его были закрыты наушниками, а руки заняты пультом интеркома; я же старательно направлял голос назад (учили нас когда-то и сценической речи, и было дело – старик Куценко тащил меня на профессиональную сцену, да вот не срослось) – в результате Фесту казалось, что я всё ещё где-то там, в зале очистных сооружений; возможно, вожусь с вентиляционной решёткой…
Хорошо, что я не бросил гранату, а быстренько «прощупал» то место, куда она должна была попасть. Феста там не было, был только пульт и пищащий брелок (один из переносных терминалов интеркома, его Фест подобрал где-то в жилых помещениях или вообще снял с трупа, он прихватывал всё блестящее, как сорока или как цыганка; вот, пригодилось).