Бегство на Венеру, стр. 49

К этому времени рабы уже закончили свой ужин и женщины вернулись, чтобы забрать пустую посуду. Омат пришел с ними и поманил пальцем Дуари. Мы встали, держась за руки. Потом она ушла. Мне было радостно побыть с ней даже такое короткое время. Надежда вновь вернулась ко мне. Впервые с тех пор как Дуари увели с флагманского корабля. Правда, надежда эта оставалась призрачной.

После ухода Дуари я подошел к Эро Шану и Банату.

— Почему ты не подошел, чтобы увидеться с Дуаре? — спросил я Эро Шана.

— У вас было слишком мало времени, — ответил он. — Я не хотел отнимать его у вас.

— Она спрашивала о тебе, — продолжал я, — и я сказал, что ты здесь и что с нами наш друг Банат. Нас четверо и мы можем раз работать план побега.

— Какой бы он ни был, — сказал Эро Шан, — ты можешь рассчитывать на меня. Лучше меня убьют при попытке к бегству, чем оставаться здесь и быть забитым до смерти.

На следующий день Сталар перевел меня на другую работу. Вместе с дюжиной других рабов, провинившихся по разным причинам и попавших в немилость, Меня послали к огромному загону, в котором содержались стало зоратов. Там было столько нечистот, что животные увязали в них по колена и двигались с большим трудом.

Хотя работа была унизительной и тошнотворной, она имела то преимущество, что охранники не находились рядом и не хлестали нас своими кнутами. Они не могли подойти к нам из-за грязи, поэтому сидели на ограде и ругали нас.

Пока мы грузили тележки все было в порядке. Но потом мы должны были толкать их около мили за черту города и там выгружать их. Позже их содержимое должно было применяться в качестве удобрений на полях, где они выращивали овощи и зерно для домашних зоратов. Именно когда мы толкали тележки, охранники могли наверстать упущенное. Один из охранников вскоре обнаружил, что я намного сильнее и проворнее остальных рабов, поэтому он пристал ко мне и затеял игру. Он поспорил с другим охранником, что я могу быстрее грузить, толкать более тяжелые тележки. Для того, чтобы заинтересовать меня, он хлестал меня своим кнутом.

Я терпел, потому что нашел Дуари и не хотел, чтобы со мной что-нибудь случилось.

Другой охранник сделал ставку на другого рослого раба и начал жестоко хлестать его, чтобы заставить работать быстрее. Ставка равнялась числу полных тележек, на которое один из нас опередит другого до конца дня. За каждую тележку полагалась определенная сумма денег.

Вскоре стало очевидным, что я выиграю деньги для своего охранника. Но он оказался жадным и пытался собрать все, что мог. Поэтому хлестал меня всю дорогу туда и обратно, пока я не покрылся свежими рубцами и кровь не начала сочиться по моей спине и бокам.

Несмотря на мою злость и страдания, мне удавалось некоторое время сохранять над собой контроль. Но вот я почувствовал, что больше не выдержу. В одной из поездок я приехал к месту разгрузки после того как все разгрузились и отправились в обратный путь к загону. Я остался возле навозной кучи наедине с охранником в миле от города. Я очень сильный человек, но был готов упасть от истощения. Прошло совсем немного времени после полудня и я знал, что до вечера он убьет меня. Поэтому когда мы добрались до кучи я повернулся и посмотрел на него, облокотесь на вилы, которыми нагружал и разгружал тележку.

— Если ты не дурак, — сказал я, — не трать энергии своей и моей и не бей меня. Скоро у меня не хватит сил толкать тележку, после того как я нагружу ее.

— Заткнись, ленивая скотина! — закричал он, — и работай. — Он снова подошел ко мне со своим кнутом.

Я прыгнул вперед, схватил кнут и выдернул его из рук охранника. А когда он начал вытаскивать свой пистолет, я поднял свой инструмент и ударил его в грудь.

Вилы должно быть пронзили ему грудь, так как тот умер на месте. Я наклонился над ним и взял его r-лучевой пистолет, спрятав его под своей набедренной повязкой. Затем я положил его возле тележки и сгрузил на него навоз, так что он полностью накрыл его — грязь похоронила под собой грязь.

52

Убив охранника, я представлял себе каким может быть наказание, но надеялся, что я хорошо спрятал доказательства своего преступления. Пока труп не будет обнаружен, они не смогут предъявить мне обвинения. Они даже не будут знать, что было совершено преступление. Однако, должен признать, что я немного нервничал, когда возвращался к загону один. Особенно когда охранник, принявший пари, обратился ко мне.

— Где твой охранник? — спросил он.

— Он пошел за вами, — сказал я. — Он думал, что твоему рабу помогают грузить другие рабы и он хотел словить вас.

— Он лжец, — огрызнулся охранник, оглядываясь по сторонам. — Где он?

— Он должен быть здесь, — сказал я, — поскольку его не было со мной. — Затем я стал снова грузить тележку.

Исчезновение моего охранника могло вызвать недоумение других охранников, если бы он рассказал об этом кому-нибудь еще. Но он не сделал этого. Он был слишком хитрым и слишком жадным. Вместо этого он сказал мне, чтобы я не спешил или он забьет меня до смерти.

— Если ты защитишь меня от других охранников, — сказал я, — то я буду работать так медленно, что ты непременно выиграешь.

— Смотри, не подведи, — сказал он. Остаток дня я не торопился.

Когда настало время уходить охранник, который выставил своего раба против меня, действительно взволновался. Он выиграл пари, но не было с кого получить выигрыш.

— Ты уверен, что твой охранник пошел к загону? — спросил он меня.

— Он так сказал мне, когда уходил, — ответил я. — Конечно, я так работал, что не мог наблюдать за ним.

— Это очень странно, — сказал он. — Я не могу понять этого.

Когда женщины принесли нам еду, с ними не было Омата. Дуаре поднесла мне миску. Эро Шан и Банат были рядом. Я предложил дерзкий план побега и они оба согласились осуществить его или умереть при попытке к бегству.

Когда Дуари подошла к нам, мы закрыли ее от стражников. Затем мы пошли в другой конец площадки в тень хижины, где спали рабы.

Дуари села на землю, а мы стали вокруг нее, хорошо закрыв от посторонних взглядов. Там было всего двое охранников, поглощенных беседой. Один из них привел женщин и должен был увести их когда они соберут пустую посуду. Охранники демали всю ночь и не беспокоили нас, если какой-нибудь раб не поднимал шума. Ночь была единственной отдушиной от их жестокости.

Пока я ел, я объяснил Дуари план побега и вскоре увидел, что она плачет.

— Причем здесь слезы? — спросил я. — В чем дело?

— Твое бедное тело, — сказала она, — оно покрыто шрамами и все в крови. Тебя сегодня ужасно били.

— Стоило потерпеть, — сказал я, — так как человек, который это делал, теперь мертв, а его пистолет спрятан у меня под повязкой. Благодаря этим шрамам, которые вскоре заживут, у нас есть шанс бежать.

— Я рада, что ты убил его, — сказала она. — Мне было бы тяжело жить на свете, зная что человек, который так поиздевался над тобой, жив.

Через некоторое время женщины вернулись и собрали пустую посуду. Мы волновались, чтобы кто-нибудь из них обнаружит Дуари и выдаст ее. Но этого не произошло. Если какая-то женщина и видел ее, то ничего не сказала. Вскоре они ушли в сопровождении своего охранника.

Мы подождали почти до полночи, когда в отделении все затихло и рабы уснули. Единственный охранник сидел спиной к воротам, которые вели к загону, где я работал в тот день. Другие открывали дорогу в город и третьи вели в женское отделение. Эти ворота не надо было охранять, так как никто из рабов не стал бы убегать в этом направлении. Я встал и подошел к нему. Он дремал, поэтому он заметил меня, когда я был совсем близко. Затем он вскочил на ноги.

— Что ты здесь делаешь, раб? — спросил он.

— Тс-с! — сказал я. — Я только что услышал кое-что интересное для тебя.

— Что именно? — спросил он.

— Не так громко, — сказал я шепотом. — Если они узнают, они убьют меня.

Он подошел ближе, весь во внимании.