Малой кровью, стр. 46
Она понеслась к заводскому корпусу, шаря взглядом по сторонам. Но не заметила ничего живого или движущегося, кроме по-цирковому раскрашенного грузовичка, который как раз в этот момент в раскрытых воротах корпуса скрылся.
Юлька приземлилась на крыше корпуса. Ей казалось, что здание резиновое, надувное, и крыша гуляет под ногами.
В центре крыши стояла совершенно неуместная здесь садовая беседка, зелёненькая, местами облупленная, а в полу её, в квадратном люке, начиналась лестница вниз.
Оттуда поднимался тяжёлый запах – сладкий и сукровичный одновременно.
Что там такое варят? – с содроганием подумала Юлька.
Она перехватила винтовку поудобнее, приоткрыла затвор – патронное донце тускло блеснуло, – закрыла, щёлкнула предохранителем. Стала спускаться.
С крыши при взгляде вниз казалось, что там темно, оказалось – нет. Рассеянный мягкий приятный свет…
Лестница выводила на широкую галерею, огибающую огромное помещение по периметру. Внизу четырьмя квадратами, разделённые широким крестообразным проходом, стояли голые манекены, два квадрата чёрных и два – белых.
И – ни одной живой души…
А потом стало неуловимо темнее. Будто на солнце набежало тоненькое облачко…
Юлька посмотрела вверх. На самом верху лестницы кто-то стоял. Она видела снизу тяжёлые светло-серые ботинки и обтянутые узкими белыми джинсами ноги. Очень тяжёлые ботинки и очень крепкие ноги.
Надо было сразу выстрелить, но Юлька попятилась, надеясь спрятаться. Вон – какие-то двери, лестница вниз…
Под ноги ей подвернулась металлическая мисочка – наверное, кошачья, – и страшно загремела по металлическому же сетчатому настилу. Она каталась кругами, переворачивалась – и гремела, гремела, гремела…
Юлька не заметила, как очутилась вытянутой в струнку за какой-то колонной. Шаги свинцово бухали по галерее, шёл не один человек, а трое по крайней мере. И внизу слышалась такая же грубая неторопливая дробь многих шагов. Звук отлетал от потолка и стен, прыгал, почти не гас.
Потом с тихим жужжанием из гладкой, без малейшей царапины, стенки колонны выдвинулись стержни, образуя подобие лестницы. И Юлька, закинув винтовку за спину, полезла куда-то вверх, вверх – ничего другого ей попросту не оставалось.
Там был туннель – наверное, для вентиляции. По нему отчётливо тянуло холодом. Юлька торопилась ползти, стараясь не загреметь снова. Из-за поворота навстречу ей вышел огромный енот. Преданно посмотрел в глаза, повернулся и молча пошёл, поглядывая через плечо. Наверное, звал за собой.
Юлька приняла приглашение.
Ползти было неудобно, отовсюду торчали какие-то куски проволоки, цепляющие за одежду. Туннель поворачивал вправо и влево, пересекал другие такие же туннели, в конце концов Юлька поняла, что это очень плотный лабиринт, из которого не выбраться без провожатого. Енот уходил вперёд, возвращался, смотрел недовольно, но не издавал ни звука.
Потом в потолке обнаружился люк. Енот встал на задние лапы, вытянулся, коротенькими передними за что-то зацепился, повис, смешно раскачивая толстой попой и длинным полосатым хвостом, а потом всё-таки закарабкался наверх и исчез. Юлька подползла, перевернулась на спину. Длинная-длинная вертикальная шахта со скобами, торчащими из стен. Полосатый хвост болтался, как длинный вымпел на свежем неровном ветру.
Она лезла, лезла вверх, лезла, уже ничего не видя, кроме этого вымпела, а вскоре перестала видеть и его…
Когда Юлька выбралась наружу, там была ночь. Штук десять – хотелось сказать: «человек десять» – енотов сидели в кружок вокруг костра. Над костром висел закопчённый чайничек…
Она стряхнула с себя остатки сна и села. И как прикажете эти сны толковать? По Мерлину, по Фрейду или по девице Ленорман?..
И что же ей показалось таким важным в этом сне?
Она ещё раз, теперь уже сидя, закрыла глаза и сосредоточилась. И тут же поняла: всё это время, пока крутились какие-то события, она опять ощущала себя этаким «колокольчиком», объектом чужого пристального внимания. А сейчас…
Нет.
Или она просто не может сосредоточиться?
Проклятье… ни в чём нельзя быть уверенной…
Юлька встала на ноги, чувствуя, что внутри всё ещё крутится вхолостую моторчик, уносивший её от погони. Умылась холодной водой из бутылки, но от этого стало зябко и нервно. Следовало бы перекусить, вчера она в придорожном китайском кафе поела и ещё купила с собой контейнер какой-то вкусной еды…
Вспомнила. Еноты сидели в кружок вокруг костра, а вокруг них поднимались горы рисовых зёрен – тех самых, на которых выцарапано всё, что когда-либо было написано на бумаге, все знания человечества. И эти рисовые зёрна еноты держали в горсточках и грызли по одному…
Досада от исчезновения вековой мудрости – и выкручивающее желудок чувство абсолютного голода. Юлька потянулась к рюкзаку…
Рюкзака не было!
На миг Юлька как будто исчезла, а потом из ничего возникла вновь, здесь же, но уже совсем другая. Вся покрытая холодным потом, однако с винтовкой в руках. На полусогнутых, готовая или прыгнуть, или упасть.
Да нет же. Что ты. Вот он, рюкзак.
Юлька без сил села на одеяло, положив на колени винтовку. Она не знала, как долго сидела так.
Потом обнаружила, что контейнер с едой пуст. Автоматика сработала. Значит, можно двигаться дальше…
А «супербайк» не завёлся.
То есть всё включалось, но через две-три секунды проходила спонтанно команда отбоя, гравитаторы останавливались, а потом отключался и конвертор. После нескольких попыток запустить его Юлька полезла в энергоблок – и обнаружила, что кончилось железо! Чёрт… Такие маленькие конверторы использовали не стержни, как обычно, а миллиметровую проволоку, смотанную бухтой. Килограммовой бухточки хватало месяца на три непрерывной работы. И вот надо же – сейчас из топливоприёмника торчал крошечный, в сантиметр, хвостик…
Железо должно быть чистое, специальное, этакое мягкое и серебристое. Сталь не подойдёт, низкосортное ржавеющее железо – тоже не подойдёт. Проклятье, где же взять?..
Глава семнадцатая
Первые выстрелы сражения раздались на правом фланге, на стыке позиций легионеров и герцогских гвардейцев. Стрельба опять застала Стриженова за едой, это уже начинало раздражать…
– Я схожу посмотрю, – опередив его, вскочил майор Ибрагимов, начальник штаба и оперативного отдела в одном лице.
Сейчас, при численности отряда меньше стрелкового батальона и наличии только строевых офицеров, не было возможности (да и не имело смысла) создавать полноценный штаб. С теми ограниченными задачами, которые стояли перед отрядом, вполне справлялись сам полковник, Ибрагимов и трое порученцев; ещё десять бойцов осуществляли связь, телефонную, семафорную и пешую. Ибрагимов был умница и штабист, как говорится, от бога – то есть и талантливый администратор, и тактик, и немного шаман.
Ибрагимов выскочил из блиндажа, полковник же упрямо дохлебал луойю – что-то вроде супа-гуляша: густое, сытное и ароматное варево из молодой козлятины, лука, стручков сладкого перца и квари, местной разновидности тыквы, которая на Тироне занимала в рационе примерно то же место, что картошка в Европе. Еда успокаивает… а он знал, что в последние годы его вспыльчивость иногда одерживает верх над благоразумием.
Луойю мы запьём рюмкой водки…
Вернулся Ибрагимов.
– Кажется, началось, – сказал он. – Атакуют соседей справа. Думаю, это разведка боем.
Словно ожидавшая этих слов, стрельба полыхнула удесятерённо. Ударил пулемёт, к нему добавились ещё два. Били не просто длинными – сплошными очередями. Потом всё покрыл грохот тяжёлых пушек.
– Зря это они… – сказал полковник и встал; тело было чугунным, негибким. – Ну, пойдём наверх.
Наблюдательный пункт был оборудован в неплохом месте: на ребре довольно высокого холма. Превосходный обзор – больше двухсот десяти градусов, – линия обороны просматривается на три с лишним километра влево и на пять-шесть вправо; дальше справа шло пятнистое серо-жёлто-зелёное месиво непроходимых солёных болот, а слева линия обороны загибалась назад, этакое плечо натянутого лука… Судя по оперативной карте, левый фланг был попроще для обороны: из-за нескольких овражков наступающие не могли сопровождать пехоту артиллерией.