Коктейль под названием «муж», стр. 33
– Какое? – закокетничала Алина. – Варить суп на двоих и мыть за двоих посуду?
– Все принятые предложения в конечном итоге соответствуют спросу, – философски прогундосила Рита.
– Это ты сейчас меня обидеть пыталась?
– А что, получилось?
– Нет! – надулась Шульгина.
– Тогда я тебе завидую. Я вот, например, хочу много, поэтому и получу много, если получится.
– Лучше уж получить хоть что-нибудь, чем хотеть всего, а получить дырку от бублика, – парировала Алина.
– Вот в этом твоя ошибка, Шульгина. Мелко плаваешь, поэтому дальше мутного сельского прудика не уплывешь.
– Ну, разумеется, а тебя манят океанские глубины, «Титаник» ты наш, – прыснула Аля.
– Не обязательно. В природе существует масса кораблей, которые не утонули, а вполне себе процветают.
– Ладно, процветай себе, а я пошла радоваться зонтику. Каждому свое.
Глава 18
Никита никак не желал засыпать, то жалобно хныча в темноте, то переходя на ужасающий рев. Маша металась от кроватки к окну. Алексея не было, труба не отвечала, рабочий телефон муж тоже не брал.
– Черт знает что! – разозлилась она. – Пусть только придет! Вопиющая безответственность: я волнуюсь, переживаю, а он даже не предупредил, что задержится.
Она распаляла сама себя, пытаясь разозлиться на Алексея, а сердце стискивал нервный озноб: а вдруг что-то случилось?
«Пусть придет, любой, пьяный, с вечеринки, да хоть от бабы, но живой!»
Алексей с лета не позволял себе таких фокусов, и вот опять. Сегодня он ничего не планировал, во всяком случае, утром даже речи не было, что муж задержится. Хотя, конечно, могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, что-нибудь срочное…
– Ну, неужели так сложно позвонить домой?! – Маша схватила салфетку и начала методично рвать ее на полосы. Салфетка оказалась слишком мягкой и крошилась на какие-то хлопья, которые раздражали все больше и больше. Даже часы, казалось, тикали нарочито громко и угрожающе, словно надеясь еще сильнее напугать расхаживавшую вдоль подоконника хозяйку.
Совершенно одурев от бесплодного ожидания и клубка мыслей, инфекцией расползавшихся по сознанию, Маша полезла в Интернет. Пытаться заснуть было все равно бесполезно.
После рождения Никиты Маша открыла для себя мир «мамских» форумов. Это был ее мир, где никого не удивляли вопросы про восстановление мышц живота или схему прикормов, абсолютно не согласовавшуюся с детскими пристрастиями. Там можно было пожаловаться, поделиться, поплакать и посмеяться. Основными на этих виртуальных посиделках были вопросы про фигуру и про мужей. Фигура Машу не волновала, так как осталась почти прежней, зато как было приятно давать советы другим, вскользь роняя: «Ой, я тоже набрала десять лишних кило, зато после родов они сбросились сами». На фоне страдалиц, вес которых монументально застыл на отметке «восемьдесят», она чувствовала себя счастливой. То же самое касалось и обсуждения вечного вопроса «все ли мужики сво…?». Когда у тебя самой дома вполне нормальный муж, то чужие проблемы кажутся надуманными и высосанными из пальца. Как легко она учила жизни молодых мам, делясь в первую очередь мнением, а не опытом, которого и в помине-то не было! Какими консервативными глупыми клушами казались «бывшие жены» за тридцать, нудно отмечавшиеся в каждой теме со своими глупыми призывами терпеть до последнего, если есть такая возможность, или, наоборот, остервенело рвавшиеся в бой с целью изничтожить мужиков как класс. Заскучавшие от длительного сидения дома и отсутствия бурной общественной и личной жизни, дамы шли стенка на стенку. Тогда казалось, что все блажь, гормональные капризы от безделья и риторические вопросы. Ну, неужели на самом деле можно серьезно спрашивать совета «что делать?», если муж пьет, бьет и гуляет? Глупо! Ответ очевиден. Даже если он делает что-то одно из перечисленного, надо, безусловно, разводиться, чтобы оградить ребенка от дурного влияния такого папаши. Но стоило только заикнуться о столь радикальном решении проблемы, как тут же набегали опытные мамки и вносили сумятицу в ясную картину мира своими историями «из жизни». «Жизнь» потрясала отсутствием логики и неожиданными пируэтами, переходящими в штопор. У некоторых, вопреки всем законам физики, «штопор» плавно переходил в слезливо-сопливый хэппи-энд. Иногда Маше казалось, что они все придумывают, и такого просто не может быть. Как можно рожать ребенка от мужчины, которого юная барышня смогла вывести из состава семьи лишь под предлогом собственной беременности, и при этом быть уверенной в завтрашнем и даже послезавтрашнем дне? Если он променял старую жену на новую, то что ему помешает поступить точно так же еще раз? Или что за проблема: муж не работает? Как это – не работает? Жена с грудным ребенком сидит дома, а супруг валяется на диване и требует еды, совершенно не интересуясь, откуда эта самая еда возьмется. Таких иждивенцев в чистом виде в природе не бывает, а если бывают, то за них не выходят замуж и не терпят их годами, ссылаясь на сомнительный довод – «у нас же ребенок»…
Вспоминать можно было до бесконечности, но настал момент, которого просто не могло быть: Маша открыла знакомую страницу форума, чтобы задать вопрос, появлявшийся там с периодичностью автомобильных гудков на оживленной трассе: «Ночь. Муж не пришел. Что делать?»
Как и следовало ожидать, доброжелательницы, скучающие подростки и просто сочувствующие набежали моментально. Такое ощущение, что молодые мамы вместо того, чтобы отсыпаться по ночам, компенсировали дневной дефицит общения. Маша тут же получила предложения «не пускать, когда вернется», «дать по морде без предварительного допроса», «уйти в клуб до утра, сдав ребенка кому-нибудь» и доброжелательное «обзвонить морги и больницы, прежде чем катить на мужика бочку».
За препирательствами с оппонентками, когда Маша, сама того не заметив, перешла к яростной защите мужа, пролетело больше двух часов. Поняв, что выспаться уже не получится, что лицо завтра будет уставшим и мятым, а под глазами наметятся синеватые тени, она снова обозлилась. Злость эта была какой-то дерганой, истеричной, смешанной со страхом. Как бы ей хотелось, чтобы Алексей все же вернулся. И тогда можно будет просто беситься, орать на него, а не бояться гулкой пустоты, заполнившей квартиру.
Когда щелкнул замок, свинцовый обруч, сдавливавший грудь, рассыпался в пыль. Ужас отхлынул, словно утренний туман, в одно мгновение унесенный ветром. Маша молча вышла в коридор.
Сейчас он будет оправдываться, что-то говорить, лебезить…
Случилось самое страшное, что только может произойти в семейной жизни. Муж молча, не глядя на нее и источая пряный аромат вины и чего-то запретного, прошел в ванную. Он даже словно подобрался, чтобы ненароком не коснуться Маши, и закрылся.
За дверью зашумела вода, что-то шуршало, передвигалось, струи дробно бились об акрил. Она стояла посреди пустого коридора раздавленная, распластанная, как мошка по лобовому стеклу.
Все кончено. Все кончено? Все кончено!
Наверное, надо его о чем-то спросить. О чем? Зачем? Чтобы стало еще больнее? А вдруг еще что-то можно спасти, сохранить? Слова убьют. Это Маша знала точно. И его ответы, и ее вопросы, и просто слова, которые вдруг вырвутся, раскатятся, словно мелкие бусины, забьются в щели, растеряются под ногами и еще долго будут попадаться то тут, то там.
Интуиция подсказывала, что лучший выход – метнуться в постель и прикинуться спящей. Маша вообще пожалела, что вышла в прихожую. Надо было с самого начала быть последовательной. Но что сделано, то сделано. Она быстро легла и с головой накрылась одеялом. Разум вопреки логике пытался формулировать гневные отповеди и высокопарные обвинения, с перечислением Машиных заслуг и моральных потерь. Слова толпились, как пассажиры метро в час пик, готовые хлынуть мощным неудержимым потоком.
«Только не начинать с ним разговаривать, только не начинать», – уговаривала себя Маша, понимая, что достаточно вырваться лишь одной фразе, как остальные ринутся в образовавшуюся брешь. Держать обиды в себе не было никакой возможности. Словесный токсикоз неумолим и непобедим. От него можно избавиться лишь выговорившись.