Семь фунтов брамсельного ветра, стр. 10
Конечно, я разозлилась:
– А что, сюда только мужскому полу дозволено?
– Это дискриминация! – тут же поддержала меня Лючка, хотя записываться в моделисты явно не собиралась.
– Да никакой дискриминации. Но… есть ведь программа. Сейчас занимаются только те, кто уже давно. В сентябре будет новый набор, с новичками начнем изучать все с азов…
“Будто сговорились! И в шахматном, и здесь! Ну, Лоська-то постоит за себя. А я?”
– Мне с азов не надо. Кое-что понимаю, – нахально брякнула я.
Светлые глаза Шкипера из скучноватых стали любопытными.
– Да? И что именно?
– Ну… бриг от бригантины как-нибудь отличу. И брам-стеньгу от бом-утлегаря…
Он чуть улыбнулся:
– Для начала неплохо. Только… видишь ли, это знания, почерпнутые из книжек о путешествиях и кратких словарей. Многие знают историю знаменитых плаваний и кораблей, разбираются в своде сигналов и курсах-галсах, не перепутают апсель с крюйс-брамселем, но для работы над моделями этого мало. Надо знать теорию корабля, подробное устройство, всякие закономерности схем и строительства…
Я уже поняла, что ляпнула глупость, как хвастливая первоклассница. И он понял, что я это поняла. И сказал с сочувствием:
– Могу дать совет.
– Спасибо… Дайте, если не жалко, – пробубнила я.
– Есть полезная книга. Называется “Фрегат “Виола”. Автор Захар Волынкин… В ней очень популярно, понятно даже для второклассников, и в то же время довольно полно изложены все премудрости корабельного устройства. Читается легко, запоминается быстро… Только здесь у нас ни одного свободного экземпляра нет. Если тебе правда интересно, найди в какой-нибудь библиотеке. Когда прочитаешь, приходи. Побеседуем и решим, можно ли тебя зачислить… так сказать, вне конкурса.
– Ладно… – все еще сопя от стыда, – буркнула я.
– Запомни: Захар Волынкин, “Фрегат “Виола”…
– Спасибо. Запомню…
2
Наверно, он думал, что книжку искать я не буду и “отвалю от причала”. Но меня заело. Пусть не думает, что флотское дело – мужская привилегия. Вот научусь, чему надо, построю себе метровый барк или баркентину, тогда узнает… А кроме того, просто интересно стало: что за книга, по которой легко можно выучить корабельные премудрости…
В тот же день я пошла в районную детскую библиотеку. Но “Фрегата “Виолы” там не оказалось. Посоветовали пойти в городскую.
Раньше я ни в каких больших библиотеках не была записана. Хватало книг дома, а в крайнем случае можно было взять, что нужно, в школьной. Или – если уж надо очень сильно и надолго – купить без всяких магазинных наценок у мамы на базе. Но мама про “Фрегат” ничего не знала. На следующий день я пошла в городскую детскую библиотеку имени С.Я.Маршака.
Здесь две пожилые библиотекарши отнеслись ко мне с полным пониманием, внесли в читательский список (“только потом скажешь номер маминого паспорта”) отыскали в каталоге название книги Захара Волынкина. Но затем опять случилась неудача. Оказалось, что в библиотеке всего один экземпляр и он теперь на руках у некоего Павла Капитанова.
– Судя по формуляру, он, Женя, твой ровесник. Но, в отличие от тебя, большой разгильдяй. Держит книгу у себя уже полтора месяца. Наверно укатил куда-то на каникулы и в ус не дует… – сообщила мне седоватая, очень интеллигентная библиотекарь Анна Григорьевна (интересно, почему она решила, что я – не разгильдяйка?).
Помощница Анны Григорьевны – похожая на нее, как сестра, Анна Константиновна – добавила, что она уже посылала Павлу Капитанову открытку с напоминанием, но результата не последовало.
Я мысленно выругала Павла Капитанова. Но потом подумала, что с такой фамилией зажать корабельную книжку – вполне логично. Тем более, что, судя по всему, кроме этого “разгильдяя” и меня “Фрегатом “Виолой” никто не интересовался…
Обе Анны – Григорьевна и Константиновна – посоветовали мне зайти через несколько дней: может быть, у этого Капитанова “проснется совесть”.
Я сказала, что “может быть”, а пока взяла “Вино из одуванчиков” Брэдбери…
Через неделю совесть Капитанова не проснулась. Через две – тоже (несмотря на повторные открытки). А потом интерес у меня понемногу ослабел…
Лоську, конечно записали в кружок, с большим энтузиазмом. Но радости и успеха ему это не принесло. В конце июля он заявил, что “больше туда ни ногой”. Оказалось, что недавно он на бульваре проиграл подряд две партии (что у взрослых шахматистов вызвало неискреннее сочувствие и сдержанное злорадство). Рассказывая про этот скандал, бедняга даже пустил слезинку.
– Они там в кружке всё долбят: “Осваивай теорию, перенимай опыт…” Ну и вот! Я теперь трех нормальных ходов сделать не могу.
Мы вдвоем поведали об этой беде Илье. Он сказал, что дворцово-школьный уровень для Лоськи только вреден.
– Здесь нужен наставник с неординарным мышлением и склонностью к новаторству… Я поспрашиваю у знающих людей, нет ли в их кругах такого.
Лоська слегка утешился, но ходить на Рябиновый бульвар пока опасался…
Мы с Лоськой (Люка в июле уехала в Казанцево к дедушке) привыкли бродить по разным улицам и “открывать” незаметные, но интересные вещи. То разглядывали кирпичи с фабричными клеймами в фундаментах старых домов, то отыскивали каменные ступени старинных пристаней на берегу нашей узкой и мутной Таволги (когда-то она была чистой и полноводной), то старались выяснить, куда ведут заросшие ржавые рельсы, протянувшиеся от разрушенного элеватора. Рельсы вели “в никуда” – обрывались в бурьянных джунглях за Мельничным переулком. Шурша в сорняках старыми любимыми штанами (в джинсы он, конечно, больше не влезал), Лоська долго лазил в зарослях, пытаясь разгадать “тайну исчезнувшего пути”. Почему-то для него это было важно. Однако тайна не разгадалась…
Один раз Лоська сказал, что отец прислал письмо. Пишет: “Держитесь…” Ему обещали было пересмотр дела, но ничего не вышло…
Случалось, что Лоська подзывал уличную кошку или пса. Звери шли к нему сразу и с удовольствием давали гладить себя и чесать за ухом. Я однажды спросила: почему он не заведет своего котенка. Лоська вздохнул по взрослому:
– Котенок вырастет в большого кота, кормить-то чем? Дома каждая копейка на счету. “А на шахматах много не заработаешь, – мысленно добавила я. – Особенно теперь…”
Хотя со временем Лоська, видимо, обрел прежнее шахматное умение. По крайней мере, на подарок-то мне “заработать”, он сумел.
3
…Все это я вспоминала, когда разглядывала монетки, подаренные дядей Костей. Они снова разожгли мой “корабельный” интерес, и я подумала, что надо наведаться в библиотеку насчет “Фрегата “Виолы”. Я не была там уже больше месяца и книг никаких не брала. Но пойти можно будет только завтра. Потому что наступил вечер…
Пришла мама. Сказала еще раз “поздравляю, детка” и сразу спросила:
– Илья не появлялся?
Узнала, что не появлялся и приготовилась волноваться, но не успела: братец пришел.
Он подарил мне большущую, альбомного формата, книгу Грина в которой были “Алые паруса” и несколько рассказов. У нас есть гриновский шеститомник – почти полное собрание сочинений, – но Илюхиной книге я все равно обрадовалась. Не просто обрадовалась, а даже тихонько заскулила от счастья. Потому что книга была – чудо! С золотыми якорями, синими волнами и раздутыми пунцовыми кливерами и марселями на обложке, с разноцветными иллюстрациями во весь лист.
Я устроилась на кровати, “отключилась от реальности” и принялась листать… Художник оказался замечательный (какой-то А.А.Горцев, я о таком раньше не слышала), все его герои были ну в точности такими, как я их всегда представляла. И Ассоль, и Грей, и “комендант порта” Тильс, и капитан Дюк… А особенно – Том Беринг в “Гневе отца”! Мальчонка в матроске – большеглазый и с оттопыренными ушами – поднял тяжеленный револьвер и целился в смутно темнеющую многорукую страхилатину. И на лице у него беспомощность, страх и в то же время отчаянная решительность. Сейчас нажмет на спуск!.. Был похож этот Том на восьмилетнего Стасика Галушкина, которого зловредные большие пацаны в лагере “доводили” за его тихий нрав и безответность, пока я не вступилась (и был, конечно, крик: “Мезенцева, кто тебе позволил распускать руки!”). Этот Стасик и стал Томом, когда мы с ребятишками из младшего отряда устроили игру в героев Грина…