Рыжее знамя упрямства, стр. 44
День этот не оправдал ожиданий. С утра не колыхнулся ни один листик, озеро – как стекло. Не было смысла спускать яхты на воду. Вместо этого занялись латанием корпусов, набивкой стоячего такелажа. Равиль Сегаев с добровольцами всерьез взялся за ремонт "Норда".
Появился Феликс Борисович – как всегда улыбчивый и доброжелательный. Вместе с супругой подошел к Корнеичу.
– Даниил Корнеевич, надо обстоятельно поговорить, – сказала Аида.
"Ну, ясно. Сейчас будет подгребать насчет переписи яхт, – с мрачным ожесточением догадался Корнеич. – Нет уж, голубушка. Через мой труп…"
Но Аида заговорила о другом.
– Сумеете ли вы справиться с гонками до пятнадцатого числа?
– Постараемся. Но я не Господь Бог. Если будут такие штили… Не самим же дуть в паруса.
– Я понимаю. Но все-таки… Вы же знаете, шестнадцатого выезд в лагерь, там встреча разновозрастных отрядов из десяти городов, тоже гонки и соревнования. И обмен опытом, и…
"И прочая болтология для ваших диссертаций", – мысленно добавил Корнеич.
– На пятнадцатое у нас назначен турнир фехтовальщиков. И нужны еще тренировки, ребята давно не держали клинки, – сказал он.
Супруги Толкуновы переглянулись. Феликс развел руками. Аида сообщила:
– Даниил Корнеевич, боюсь, что турнир придется перенести на сентябрь. Или провести в лагере. Дело в том, что пятнадцатого областная конференция по проблемам безнадзорных детей. Наши барабанщики должны там играть на открытии. Они уже предупреждены.
– Что за конференция? – поморщился Корнеич. – Это в разгар-то отпусков…
– Да, потому что проблема назрела…
– Что она, только сегодня назрела? Видать, кто-то спохватился, что куда-то надо ухнуть деньги. Будет создан комитет для выработки состава комиссии по разработке очередной программы для борьбы с беспризорностью. Всем разработчикам назначат зарплаты, как помощникам министров, закупят новые компьютеры, выпишут сановным методистам заграничные командировки – те поедут изучать зарубежный опыт в шведские и немецкие многодетные семьи и "детские деревни"… А школа в Октябрьском, где учатся детдомовцы Московкина, опять останется без ремонта. И беспризорников не станет меньше…
– Ну, Даниил Корнеевич. Вы с вашими крайними взглядами готовы дискредитировать любое позитивное начинание…
– А зачем этому позитивному начинанию наши барабанщики?
– Мы же объяснили! Для торжественного открытия. Они всегда производят такое впечатление!..
– По-моему, команда барабанщиков превратилась в какую-то опереточную труппу для услаждения чиновников. То и дело концертные выступления. "Ах какие милые мальчики! Как трогательно!.."
– Зато сегодня с утра мы вышли на Эльдара Тамерлановича Ерохина, – снисходительно сообщил Феликс. – Несмотря на все его трудности он обещал профинансировать дополнительную программу в лагере.
– Это генеральный директор "Энергорегиона"? – сразу вспомнил Корнеич.
Феликс покивал:
– Да. У него сейчас непростая ситуация, и тем не менее…
– Он обещал помощь из сэкономленных денег, – сказал Корнеич. – Тех, что выгадал за счет вчерашнего отключения. Когда наши ребята остались без обеда.
– Но это одноразовая мелочь! – заявила Аида. – Зато…
– Прокуратуры на него нет с такими "одноразовыми мелочами"! – не уступил позиций Корнеич. И пошел смотреть, как ставят последнюю заплату на днище "Норда".
Ветра в этот день так и не дождались. Один раз потянуло с запада, слегка поморщило воду, но продолжалось это минут десять.
Искупались, позагорали на пирсе, пообедали молочным супом и сосисками, привезенными из столовой (нынче она работала). И решили разбегаться по домам, до завтра. Причем, договорились, что соберутся на базе к тринадцати часам . По многим признакам угадывалось, что если завтра и будет нормальный ветер, то не раньше, чем к середине дня.
2
Словко, однако, пришел пораньше, к двенадцати. Корнеич и многие ребята были уже здесь, в том числе Нессоновы и Рыжик. Перекидывались мячиком тени шлюпочного эллинга, болтались на турниках. Приехал на своей обшарпанной "копейке" Кинтель, привез с собой Салазкина. Тот сказал, что хотел бы "тряхнуть стариной", пройтись под парусами. И словно по его заказу дунуло с северо-запада. И хорошо дунуло, по-настоящему. Тут же оснастили для Салазкина отремонтированный "Норд", хотя Равиля Сегаева еще не было. Оснащал со своими матросами Словко.
Он же и пошел с Салазкиным на воду, и его экипаж тоже.
Салазкин взял румпель и бизань-шкот, Словко – гика-шкот, Сережка Гольденбаум и Рыжик привычно ухватили стаксель– и кливер-шкоты. Матвей Рязанцев без команды, по своей инициативе, поднял апсель, который прихватил из рундука в ангаре. На Матвея посмотрели одобрительно.
Ветер мягко надавил слева, "Норд" слегка накренился, побежал в галфвинд к дальнему берегу. Большой волны не было, почти не брызгало, лишь редкие капли, сверкая, летели на Сережку и Рыжика (те радостно ойкали).
Салазкин смотрел вперед, и его глаза сияли чистым зеленым блеском. И лицо будто светилось, на нем таял, исчезал серовато-пыльный налет. Прилетела случайная капля, поползла по щеке, оставляя сырую дорожку…
– Не верится… – выдохнул Салазкин и встретился глазами со Словко. Виновато улыбнулся и повторил: – Не верится. Не думал, что снова может быть такое . Плесень с души отваливается кусками…
Словко поерзал от неловкости, будто услышал какое-то сверхсокровенное признание. Но не решился отвести глаза. Салазкин мигнул и отвел сам. Но лицо по-прежнему светилось.
– Помнишь, Словко, я говорил про яму… Про это говорить не надо бы, но сейчас вот… подперло вплотную. Как я там вспоминал вот такое и думал: неужели вернется? Чтобы белый парус и синева кругом… Иногда это даже вплеталось в медведевские пространства… В то, что Александр Петрович мне когда-то объяснял, а я там… когда сидел… выстраивал по памяти. Ну, это не расскажешь…
Салазкин двинул румпелем, "Норд" вильнул на курсе но не сбавил хода. Бурлила у борта вода…
И Словко вдруг сказал:
– А я… тоже выстраивал… вчера вечером и ночью… Вернее, оно само выстраивалось…
Салазкин опять шевельнул колено румпеля, глянул быстро и тревожно:
– Что оно ?
– Не знаю… Рыжик!
– Что? – весело оглянулся тот.
– Рыжик… помнишь, ты вчера мне рассказывал? Спрашивал… ну, про энергию… Можно, я расскажу это Сане? Он ведь… – Словко чуть не сказал: "Он ведь тоже видит фонарик", но не решился. Рыжик, однако, все понял.
– Про колесо, да? Расскажи, конечно! Это же никакая не тайна, многие знают…
И тогда Словко сказал:
– Осенью Рыжик нашел громадное колесо, мы помогли ему установить его на оси. С подшипниками. В закутке позади дома… А вчера он мне говорит, будто в колесе какая-то энергия. Будто что-то в нем… ну, как бы рождается, если его начинаешь раскручивать…
– И что же? – нервно спросил Салазкин. Нагнулся вперед.
– Я днем про это и не думал ничуть, а вечером вспомнилось. И ночью… Лежу, а перед глазами это колесо… Оно вроде бы как часть какого-то механизма. Вертится и… все перестраивает вокруг. В бесконечном пространстве… А само это пространство из всяких кубов, пирамид, и они меняют свои места. И еще будто возникают бесконечные струны и начинают дрожать от неравномерности верчения. Там небольшой сбой на оси, чуть заметный эксцентрик. Ну и вот… – Словко сбился.
– По-хоже… – медленно сказал Салазкин.
– Саня, ты же всякую физику-математику изучал, тебе Медведев объяснял. Ты ведь знаешь, что это такое, да?
Все так же медленно Салазкин проговорил:
– Медведев кое-что знал… А я откуда? Дилетант из кружка юных математиков… Возможно, это проникновение сознания в структуру времени… Но сознание там – как шимпанзе на выставке электронной техники… Здесь надо разбираться годами. Или десятками лет…
У Словко почему-то прошел под рубашкой холодок.
– Я не хотел про это думать, оно само собой… И подумалось… показалось то есть: в этом можно разобраться только при каких-то особых условиях. Если их знаешь…