Прохождение Венеры по диску Солнца, стр. 23

– Раз напросился, слушай… Только имей в виду: у меня ни голоса, ни уменья.

Вовка устроился на самом конце лавочки и воззрился на меня потемневшими синими глазами. Ну, ладно…

«Духи» школу спалили в предгорье,
Дым слоится там сизым пластом.
На дороге учебник истории
Шелестит обгорелым листом.
На странице той сажа полосками
И картиночка в верхнем углу.
На картинке – Венера Милосская,
Что в музее с названием Лувр.
Гитарист наш Василий Опарышев
Над учебником тихо стоит.
«И в каком же бою это, барышня,
Потеряла ты руки свои?»
…А потом мы поперли колонною
Без прикрытья совсем, на авось,
Ну и врезали сразу со склонов нам
Сзади, спереди – и понеслось…
Мы в ответ огрызались, как лешие,
И трава обгорала вокруг.
И в бою том, недолгом, но бешеном
Оказался наш Вася без рук.
Он смотрел с виноватой улыбкою,
И просил он меня: «Напои…»
А потом нам сказали: ошибка, мол,
По дороге-то били свои…

Кончил я петь (негромко и сипловато). Помолчали. Потом Вовка выговорил похоже на Баллона:

– Й-ёлки-палки, блин… И такое ведь бывало по правде, да?

– Бывало и бывает… Хотя меня Бог миловал, я не воевал…

– Вань, а дальше-то? Вахтеркин и Каруза…

– Ну вот, подружились они… Один раз Матвейка решился, запел там, ребята его уговорили. А Вахтеркин подыгрывал. Это была старая песня про девушку, «Уралочка» называется. Военного времени…

– Ага, я слышал. Печальная такая, даже это… в глазах щиплет…

– Да… И получилось у Вахтеркина и Матвея этакое творческое созвучие. Они потом пели вместе не раз. Вахтеркин стал показывать Матвейке, как играть на гитаре. Ну, сперва хоть самые простенькие аккорды. Посадит его на колено, спиной к себе, даст гитару, а пальцы его – на струны и на гриф. «Смотри, вот так надо…» Ну, и Матвейка научился немного, стал себе подыгрывать. Слух-то у него отличный…

Однажды попросил он у Вахтеркина его синюю блестящую гитару на денёк: мол, дома порепетирую. Тот и дал, поверил. А Каруза-Лаперуза – на рынок. Не подумал даже, балда, что гитару могут отобрать, как секстан…

В общем, гитару вернули Вахтеркину и ничего ему не сказали. Но Матвейке с того дня стало везти в его песенных делах. Ирина Григорьевна в ту пору работала уже не в детском саду, а в клубе судостроителей: там сохранилась еще кое-какая детская самодеятельность, и ребята готовили концерт для ветеранов к двадцать второму июня, дню начала войны. И вот она разыскала Матвейку и стала уговаривать, чтобы он там тоже спел. Да сильно и не надо уговаривать было: он сразу представил себя тем мальчиком из кино. Заволновался, конечно, и выдвинул два условия: песню он выберет сам и пусть ему сошьют матроску.

Ну, дело не хитрое, тетушки соорудили матроску в четыре руки, даже настоящий флотский воротник достали в магазине судостроительного завода. Предлагали сшить и матросские клеши, но Матвейка отказался. Чувствовал, что будет в них выглядеть ненатурально, словно присвоил чужое, взрослое обмундирование, а он хотел быть в точности как мальчик из фильма про счастливую «Щуку»…

Ну и выступил. Сперва, как всегда, боялся, а потом спел «Вставай, страна огромная», а после бешеных аплодисментов ту самую «Уралочку» и «Вечер на рейде». Аккомпанировала ему сама Ирина Григорьевна. Вахтеркина не было на концерте (он потом очень жалел), а Брис, Ташка, Инка и Баллон были. И видели, что у многих блестели слезы. Вроде бы и голосок несильный, и артистического умения немного (поет, стоя навытяжку), а вот как-то взял людей за душу…

И с той поры пошло. Несколько раз Матвейка пел в разных клубах, в основном перед ветеранами. Те его встречали, как настоящего Карузо. Или Робертино Лоретти. Слышал про такого?

– Ага, – сказал Вовка. – А с Вахтеркниым он больше не пел?

– С Вахтеркиным получилось неладно. Делался он день ото дня все мрачнее. Нет, с ребятами был по-прежнему добрый, по-дружески так, но они узнали, что по вечерам к нему в жилую каморку приходят взрослые приятели и он с ними там крепко закладывает за воротник. Потому что в будущей жизни у него не было просвета, он сам так говорил. И однажды он стеклом бутылки полоснул себе по венам… Ну, взрослые дружки его (спасибо им) среагировали быстро, вызвали «Скорую». Руку Вахтеркину зашили, уложили его в больницу. Правда, ненадолго, на несколько дней. Ребята его там даже навестили разок – узнали, где он, пролезли в дыру забора на больничный двор. Матвейка увидел забинтованную руку Вахтеркина и разревелся. И на этот раз – без всякого стыда. Вахтеркин был ужасно смущен. Объяснял, что «это случилось сдуру» и что «больше я такое никогда…»

Все это, конечно, Матвейкино настроение изрядно подпортило, и все-таки он пел, выступал. Это было для него теперь как боевой долг.

В городе Тальске жило немало моряков-ветеранов. И с военного флота, и с торгового. Были и с речного флота заслуженные люди. Многие из них входили в ветеранскую организацию. Называлась она Союз капитанов, хотя состояли в ней, конечно, не только капитаны, а пожилые флотские люди всяких чинов… Когда-то, до своего отъезда, председателем этой организации был Василий Васильевич Баталин…

Лето шло, приближался День Военно-морского флота, и Союз капитанов решил устроить в Клубе судостроителей сперва торжественное заседание, а потом, как водится, концерт. И тут уж, ясное дело, без Матвейки было не обойтись. Нашли ему хорошего аккомпаниатора-пианиста, позвали на репетицию. Но Матвей Гранатов (от слова «гранат») по прозвищу Каруза-Лаперуза вдруг заупрямился. Он заявил, что согласен петь только под гитару, а играть на гитаре должен Александр Вахтёркин («то есть Тёркин!»), боевой, раненный на недавней войне его, Матвейкин, товарищ. Вот так и не иначе!

Ну, что делать-то? Поохали, согласились.

Труднее всего было уговорить Вахтеркина, он сперва отказался наотрез. «Да вы что, ребята, спятили? Хромого заику с непочиненной рукой!» И тогда… неловко об этом говорить, но Матвейка опять пустил слезу. Перед таким аргументом Вахтеркин, ясное дело, не устоял…

Ох, затянул я свой рассказ, Вовка…

– Ничуть не затянул!.. И все равно у нас еще почти три часа. Мы должны ждать до упора, пока Венера на Солнце. Вдруг оно все-таки выглянет!

6

– И вот наступило двадцать пятое июля. В клубе полно народа, много моряков (некоторые совсем седые). Золотые погоны, кортики, шевроны… Пока шло заседание, говорились речи, Матвейка с Вахтеркиным репетировали в кабинетике Ирины Григорьевны. Потом она сказала, что пора. Матвейка уже привык петь перед залом, но тут у него внутри что-то ухнуло… Однако он собрал всю свою храбрость. Заправил поаккуратнее белую форменку в синие отглаженные шортики, взял Вахтеркина за руку и повел его на сцену. В зале – сразу же шум и аплодисменты, возгласы: «Ура, Матвейка! Привет, юнга!» А кто-то даже крикнул: «Молодец, Каруза-Лаперуза!»

Инна Григорьевна объявила, что открывает концерт юный певец Матвей Гранатов и аккомпанирует ему на гитаре его друг, участник боевых действий на Кавказе Александр Тёркин. Конечно, опять шум и хлопки…

Матвейка встал по стойке «смирно». Подождал, когда совсем исчезнет страх, тихо кашлянул, и в горле его, как всегда, лопнула тонкая пленка. Матвейка посмотрел на Вахтёркина и запел «Вставай, страна огромная». И сразу же замер зал – только Матвейкин голосок и негромкий звон гитары…