Портфель капитана Румба, стр. 20
Нам всем было в тот момент не по себе, фонарь дрожал и качался в моей руке, тени метались, и череп Красного Жука порой казался ожившей маской. И вдруг раздался звук громкого чихания и слова: "Ох, будь ты проклят!.." В тот же миг на головы нам свалился наш судовой кок Бубби Хвост.
Этот жуликоватый и хитрый парень, зная о планах капитана, решил выследить нас. Он думал, что речь идет о сокровище, и хотел, видимо, поживиться (хотя потом утверждал, что им двигало только жгучее любопытство). У него хватило смелости раньше нас пробраться в пещеру и затаиться в маленькой незаметной нише над гротом, где был замурован в своей колоде Красный Жук. Пока подымали крышку и капитан отрезал пуговицу, Бубби пытался разглядеть, что же там происходит. Сверху было плохо видно, и он свесился из ниши, забыв об осторожности.
Дальше – непонятное.
Капитан Румб утверждает, что именно Бубби чихнул и вскрикнул, а потом уж свалился на нас (ударив меня по спине каблуком сапога). Я не могу не верить капитану, однако и мне, и всем, кто был там (а это еще два матроса) показалось, что чихнул и произнес проклятие сам капер-адмирал Ройбер. В том клялся и окаянный наш кок.
Великодушный капитан простил не в меру любопытного Бубби, предупредив только, чтобы тот не болтал лишнего. Но Бубби – то ли от чрезмерного желания поразить приятелей, то ли от пережитого страха – шепнул в кубрике, что Красный Жук проклял капитана Ботончито и похищенную им пуговицу. И что теперь экипажу "Лакартеры" ни в чем не будет удачи, пока пуговица с камзола Джугги Ройбера находится на бригантине.
Конечно, это глупые выдумки! Кто бы там ни произнес "Ох, будь ты проклят", слова эти выражали только досаду неуместного чихания и никак не означали проклятия в адрес капитана Ботончито. Однако суеверия часто поселяют в душах необразованных людей беспочвенные страхи. Некоторые матросы начали с той поры нехорошо коситься на портфель капитана, а двое даже попросили списать их на берег…"
– Макарони, там тебя не было? – не выдержал шкипер Джордж. Но остальные не стали смеяться, потому что не терпелось узнать, что случилось дальше.
– "…Нет, удача не оставила капитана и команду "Лакартеры", но и успехов особых в делах не было. В это же время капитан Румб начал подумывать о том, где бы ему спрятать свое сокровище до той поры, пока он не состарится и не сделается смотрителем какого-нибудь маяка. Тем более, что ожидалось одно опасное дело. Нет, капитан вовсе не боялся, что пуговица Красного Жука принесет неудачу. Но ведь неудача могла случиться и просто так, по причинам превратностей морской судьбы. И тогда вместе с бригантиной погибла бы и коллекция. Этого капитан страшился больше всего. Потому он и решил схоронить свое сокровище на островке Акулья Челюсть, который уже посетил однажды и на котором знал укромный уголок. Он понимал, что зарывать клад на острове, часто посещаемом судами, может показаться неразумным. Однако не лишена остроумия мысль, что вещь, спрятанная на оживленном перекрестке, порой оказывается укрыта лучше, чем в сугубо тайном месте.
Да и нет у нас времени заниматься поисками специального, никому не известного острова для сокрытия капитанского клада. Сейчас, когда я дописываю это повествование, "Лакартера" стоит на якоре у скал "Акульей Челюсти" и экипаж готовит ее к плаванию в Атлантику, к берегам Западной Африки. Капитан получил известие, что в середине марта оттуда отправляется трехмачтовая шхуна "Пантера" с невольниками в трюме. Наш славный Ботончито поклялся на своей любимой пуговице изловить эту шхуну и вздернуть ее капитана, пудреного красавчика Билли Цирюльника на грота-гафеле.
Если Бог даст нам удачу в абордажной схватке, экипажу "Лакартеры" придется перейти на шхуну, оставив нашу милую славную "Лакартеру" на волю волн, потому что за долгие голы бригантина обветшала и уже не может служить как прежде. Ни продавать на дрова, ни топить в океане "Лакартеру" капитан не хочет. Он говорит, что, если кто-нибудь потом наткнется в открытом море на опустевшую бригантину, это породит новые загадки и легенды. А создавать легенды, по словам капитана, столь же приятное занятие, как собирать медные пуговицы…"
5. Догадки о дальнейшей судьбе Ботончито. – Рисунки в тетради. – Когда медь дороже золота. – Блестящие планы. – Опасения Макарони. – Страшное зрелище…
Папаша Юферс кончил читать, и все заговорили:
– Так вот оно что…
– Ясно теперь, что за пуговицы…
– Занятно, конечно…
– Понятно, почему "Лакартеру" нашли посреди океана пустую! – звонко сказал Гвоздик. – Весь экипаж с капитаном перебрался на "Пантеру", когда ее захватили. Команду с "Пантеры" наверняка высадили в шлюпки, а негров отвезли домой…
– Другое непонятно, – заметил шкипер Джордж. – Почему Ботончито оставил кресло на бригантине, если там на коже были координаты…
– Да… – папаша Юферс заскреб в затылке. – А может, его просто забыли впопыхах, или в каюте было два одинаковых кресла и по ошибке схватили не то…
– А может быть… это нарочно! – подскочил от своей догадки Гвоздик. – Ботончито хотел подсунуть людям еще одну тайну! Сам-то он и без этой кожи помнил место, где спрятан клад.
– Да зачем же он стал бы рисковать! – не поверил шкипер Джордж. – Давать шанс другим! Ведь он сам наверняка рассчитывал вернуться за кладом!
– Он рассчитывал вернуться скоро, – вздохнул папаша Юферс. – Раньше, чем кто-нибудь найдет кресло. И оторвет обивку. Да вот не получилось у него… Кстати, я никогда не слышал от моряков про шхуну "Пантера"…
– Может быть, она потонула во время шторма, а капитан спасся и потом жил на маяке, – вздохнул Гвоздик. – И всю жизнь, до последнего дня, тосковал о своем сокровище. Ведь судна-то у него уже не было… Дядя Ю, а дальше ничего не написано? Тетрадка вон какая толстая!
Но оказалось, что в одной корочке сшиты две тетради. В одной, потоньше, было жизнеописание капитана Румба, а в толстой – сделанные пером рисунки пуговиц с номерами и пояснениями, кому эти пуговицы раньше принадлежали… Все стали разглядывать рисунки, и дядюшка Юферс опять вздохнул:
– Да, у каждой пуговицы своя история. Да что нам с того? Мы-то этих историй все равно не знаем.
– Но мы знаем историю коллекции! – воскликнул Гвоздик. – И знаем историю самого капитана Румба! Это как раз то, что надо для твоей книги, дядя Ю! Целый роман получится! Пусть кто-нибудь тогда откажется напечатать!
– Гм… пожалуй, – приободрился папаша Юферс.
А король Катикали вдруг сказал удивленно:
– Сви-ваи, не понимаю! Разве славный капитан Румб не мог попросить друзей, чтобы съездили за его кожаной торбой с желтыми украшениями? Тогда он мог бы до конца дней играть этими круглыми штучками и радовать свою старость…
– А кто поплыл бы? – хмуро возразил шкипер Джордж. – Кабы это были золотые пуговицы и капитан бы пообещал ими поделиться… А так что? Для него это – сокровище, а для других, прямо скажем, простые медяшки по копейке штука. Как говорил мой дедушка, не всякий грош в карман хорош…
– Да при чем тут ваш дедушка! – опять подскочил Гвоздик. – Он ничего не понимал в пуговицах!.. Дядя Ю, а ты? Неужели ты тоже еще не догадался?! Эти медяшки дороже золота! Здесь столько пуговиц всяких знаменитостей! И вообще: это же коллекция капитана Румба ! У кого есть еще такая?
Дядюшка Юферс крепко хлопнул себя по лысине.
– Мальчик прав! Отчего это мы упали духом? Я уверен: любитель морских редкостей лорд Виксфорд за самую завалящую пуговицу из этого портфеля даст не меньше фунта стерлингов и собственную душу в придачу.
– Зачем нам его душа?! – горячо заспорил Гвоздик. – И продавать коллекцию не надо! Дядя Ю, нам хватит и тех денег, что тебе дадут за книгу. А коллекцию мы выставим в "Долбленой тыкве", когда выкупим таверну обратно! Под стеклами, как в музее. Знаешь, сколько народу повалит к нам! И каждому мы будем продавать твою книгу, она разойдется по всему свету!
– Ты умница! – восхитился дядюшка Юферс.