Мальчишки, мои товарищи, стр. 44

На «границе» спокойно…

1960 г.

Костёр

Густели темно-синие сумерки. Луна, похожая на щит из красной меди, поднималась над заросшим прудом. На другом берегу, касаясь черными кронами редких зеленых звезд, стояли одинокие сосны, а за ними светились окна заводского поселка. На листьях кустарника метались отблески костра.

А в кустах сидели Димка, Владик и Вовка. У них была задача: поймать того, кто разжигал костер. С ребятами соседней улицы у них была война, и мальчишка, возившийся у костра, мог быть только часовым передового поста противника.

– Пора, – сказал командир Димка. Шнурок висевшего на шее автомата натирал ему кожу, а рукоятка деревянного кинжала, засунутого за резинку трусов, больно уперлась в живот.

Ребята выбрались из кустов и подкрались к костру. Но «часовой» не думал ни бежать, ни сопротивляться. Он подбрасывал в костер щепки, потом хватал лежащий рядом альбом и кисточку и быстро бросал на бумагу мазки красок. На пуговице рубашки у него висел включенный фонарик. Мальчишки узнали Альку Ершова из четвертого «В».

– Я вас звал, да? – быстро сказал Алька, когда на него направили автоматы и скомандовали «Руки вверх!» Он выпрямился и загородил альбом: – Чего вам надо? – спросил он. – Я в войну не играю.

Димка опустил автомат.

– Покажь, – попросил он и кивнул на альбом. – А почему ты ночью рисуешь?

Алька колебался. Он хотел сказать, что в альбоме еще ничего нет, но ребята уже подошли и разглядывали рисунок.

Из темно-синих, черных и красноватых мазков складывался странный пейзаж. Он был немного похож на тот, который видели ребята перед собой, но в то же время был совсем другой, наполненный напряженной тишиной и тревогой. Среди черных ветвей и резных листьев мерцала синяя вода. Над горизонтом вставала розовая громадная планета. У воды поднимался из черной листвы светлый металлический конус (на самом же деле на берегу росла береза). На металле горел отблеск багрового огня.

– Это у тебя ракета, да? – спросил Димка, показывая на рисунок. – На Марсе, да?

Алька не ответил.

– Мало красных отблесков, – сказал он потом. – Сухих веток надо, чтобы горел костер.

И тогда Димка предложил:

– Давай, ты рисуй, а я посвечу. Дай фонарик.

Он был очень удивлен, что маленький Алька, которого можно положить на лопатки одним мизинцем, умел рисовать такие вещи.

Через пять минут костер снова начал угасать.

– Сходите за ветками, – сказал Димка. Но Владик и Вовка не ушли, потому что им тоже хотелось смотреть, как рисует Алька. И чтобы костер горел, они бросили в огонь свои автоматы. Тогда и Димка бросил в пламя автомат и меч. И маленький художник наносил на рисунок красные отблески сгоравшего оружия. А на бортах космолета, только что опустившегося на почву неизвестной планеты, дрожали блики таинственного огня.

– Здорово получилось, – сказал Владик, когда шагали домой. – Ты сам так научился, да?

– Может, совсем не здорово, – смущенно сказал Алька. – Надо еще днем посмотреть, как вышло.

Потом заговорил Вовка:

– Витька Сафонов говорит, что Тунгусский метеорит совсем даже не марсианский корабль, а так… ну просто метеорит и все… Врет, да?

– Ясно, врет, – отрезал Димка.

Они обошли пруд. Среди сосен, над городскими огнями, горели зеленоватые созвездия…

1960 г.

Планшет

1

В конце сентября мне пришлось лететь и Ханты-Мансийска в Тюмень. По пути наш маленький Ан-2 должен был сделать посадку в Тобольске.

Через два часа я увидел, как под крылом медленно разворачивается и растет город с башнями белого кремля на высоком берегу Иртыша. Волны на реке с высоты казались неподвижными..

Самолет сел, и сразу навалилась тишина, тяжелая и плотная, как ватное одеяло. Сквозь эту тишину я услышал голос девушки, сидевшей позади меня:

– Я читала раньше, но не верила, что земля с высоты похожа на географическую карту

Девушка летела первый раз и очень боялась, что ее укачает. Теперь она радовалась, что полет проходит благополучно.

– Да, земля похожа на карту, – ответил я. – Особенно на Севере. На карту без надписей, поэтому…

– Вы считаете, что карты без надписей теряют свою привлекательность? Неожиданно перебил меня плотный мужчина в черном клеенчатом пальто и серой шляпе. Он повернул к нам круглое. Гладко выбритое лицо. Оно было сердитым.

– Люди привыкли к картам, где все расписано и разложено по полочкам, – ворчливо продолжал он, выбираясь из самолета. Мы вышли вслед за ним на солнечное поле аэродрома.

– Чем же плохи подробные карты? – спросил я.

– Вспомните карты прошлых веков, – ответил неожиданный собеседник. – Карты с нечеткими границами материков, с изображениями несуществующих островов, с рисунками фантастических зверей, каравелл, созвездий. Каждый мореплаватель наносил на них не только открытые земли, но и то, что узнал из легенд. Они не были точными, эти карты, но они манили путешественников в новые экспедиции…

Мужчина увлекся. Он говорил уже не ворчливо, а горячо. Он размахивал громадным желтым портфелем, с которым не расставался.

– Чего же вы хотите? – спросил я. – Вместо названий и обозначений печатать на картах циклопов и сирен?

Он вдруг остыл и грустно сказал:

– Ничего я не хочу. Просто грустной стала география. У меня брат, между прочим, географию преподает, так у него ученики каждый день двойки хватают. А почему? Не интересно им. Земля исхожена. Карты пестрят названиями. Детям скучно…

– Неправда, – удивленно сказала девушка.

– Ну да. Я знаю. Есть, скажете, белые пятна, космос, нерешенные проблемы. Есть! Согласен. А романтики нет. Нет. Даже дети не знают романтики…

Он махнул рукой и полез в самолет.

Девушка растерянно посмотрела ему вслед. Я пожал плечами. Я мог бы рассказать чудаковатому скептику один случай. Но какой уж там разговор, если ревет мотор и ветер кидает самолет! Однако я был рад, что помню историю, которая говорит о живучести романтики. Это история про потерянный планшет.

Вот она…

2

– Пусти! – крикнул Валерка и бросился назад, в лес. Нескольких секунд нашей растерянности хватило, чтобы он скрылся в темноте.

– Тихий мальчик, спокойный, послушный,– ехидно сказал я, повторяя слова наших знакомых, которые навязали мне и моему другу Виталию такого попутчика.

Впрочем, до последнего момента Валерка был и на самом деле очень спокойным для своих одиннадцати лет попутчиком. До тех пор, пока не обнаружил, что потерял планшет.

Со старой сумкой-планшетом Валерка не расставался ни разу за время плавания. Он таскал его на длинном ремне, а ночью, укладываясь на постель из наших пальто, совал его под голову. Спал Валерка на полу и был в нашей каюте «зайцем», потому что родственники, у которых он гостил в Самарове, купили ему палубный билет четвертого класса.

Мы плыли из Самарова в Тюмень. Маленький «Менделеев» был последним пароходом, который в этом году мог пройти к Тюмени по извилистому и обмелевшему фарватеру Туры. Но на Иртыше, несмотря на конец июля, все еще держался разлив.

Однажды ночью «Менделеев» неожиданно остановился. Мы с Виталием вышли на верхнюю, открытую палубу. Было темно, только на севере небо светилось ртутным отблеском белых ночей. Неожиданно рядом оказался Валерка. Он даже не оделся, выскочил на палубу в трусах и майке, только сунул ноги в тапочки. Однако в руках держал неизменный планшет.

– Зачем ты его таскаешь с собой?

Валерка ответил неохотно:

– Так… Карта там.

– Ну и что?

– Я отмечаю… путешествия.

– И много ты путешествовал? – усмехнулся я.

Валерка смутился. Ответил, вздохнув:

– Немного… Я не только те отмечаю, в которых бывал, а еще те, в которых хочу… Ну, потом когда-нибудь.