Мальчик со шпагой, стр. 65

– Передам, – со скрытым удовольствием сказал Серёжа. – Но сегодня не получится. Он в командировке до пятнадцатого числа.

10

Саша отложил гитару и сказал:

– Он все равно уехал бы. Только позже. Закончил бы с вами "Мушкетеров", нашел бы себе замену… Ну, сходил бы с вами летом в поход. А к сентябрю все равно уехал бы в Красный Берег.

– Интересно, где бы он замену отыскал? – язвительно спросила Наташа. – Будто такие вожатые, как Олег, в магазинах продаются…

– А такого и не надо, – возразил Саша. – Годился бы и другой. Умный, конечно. Лишь бы не ломал ваших законов и привычек. А командовать, держать отряд вы могли бы и сами. Олег вас, по-моему, научил.

– Не доучил немного, – хмуро сказал Серёжа.

– Зря ты так, Сергей… Он сделал, что успел. Интернат в Красном Береге для него – как родина… И не надо считать Олега дезертиром.

– А кто считает его дезертиром? – неожиданно вскинулся Митя. Тихий такой, спокойный всегда, он сейчас как взорвался. – У Олега выхода не было! А эти… Смирняков и Гуревич – они точно уж дезертиры! Скорей побежали в "Спартак", возьмите в фехтовальную школу! Будто мы уж совсем погибли.

– Никакие они не дезертиры, – сказал Серёжа. – Они же не изменяли отряду. Просто им всерьез хочется заниматься фехтованием.

– А нам не хочется? – не уступал Митя.

Серёжа не ответил. Не знал, как ответить. Конечно, очень хочется взять рапиру, выйти на дорожку… В бой! Но… все это будет не так, если без отряда. Надо, чтобы рядом были свои ребята, надо, чтобы на рукаве блестел знак "Эспады".

Нет, нельзя считать изменниками тех, кто после "Эспады" разошелся по разным секциям и кружкам, это Серёжа знал точно. Это же с ума сойти – назвать Сеньку Гуревича или Алешку Смирнякова дезертирами! Да и других тоже… Ведь если что случится – позови любого, сразу кинутся на помощь.

Но в чем-то Митька прав. Хоть самую чуточку, а прав.

И, не зная, что ответить, Серёжа сказал:

– Все равно их в "Спартак" не взяли.

– А почему не взяли? – спросил Саша.

– Говорят, что техника не та. Один тренер даже сказал, что Олег нас как фехтовальщиков испортил совсем и переучивать поздно. А чего же он испортил? Просто система другая. Он учил, как его на флоте учили… Нижние защиты, например, у нас гораздо лучше, чем у спартаковцев.

– Они испугались, – негромко, но твердо сказал Митя. – Наши в бою сильнее, чем у них.

– Ну уж… – с сомнением проговорил Саша.

– Нет, правда, – поддержал Митю Генка. – Может, они и не испугались, но наши сильнее. Алешка с тремя подряд сражался и всех загонял. А они: "Техника…" У многих мастеров, например, техника совсем своя, ни на что не похожая. Значит, их гнать из фехтовальщиков?

Другой взрослый наверняка усмехнулся бы или сказал наставительно: "Вам еще рано себя мастерами считать". И получилось бы, что они хвастаются. Но Саша понимал. Он поскреб небритый подбородок и грустно заметил:

– Ваша техника, может, и не хуже, да необычная. Где найдешь для вас тренера? Вот и остались вы сами по себе…

Он опять потянулся за гитарой и покосился на Данилку. Тот молча приткнулся в углу громадного старинного кресла. Все поняли, что сейчас будут "Барабанщики".

Как бы крепко ни спали мы,
Нам подниматься первыми… 

Данилка, когда слушал эту песню, замирал и прикусывал губы. В нем будто все струнки натягивались. Серёжа раньше даже боялся, что Данилка может расплакаться. Но Данилка иногда сам просил шепотом: "Еще".

Над Генкиным столом, рядом с морской картой Канарских островов, рядом со снимком клипера "Флайинг Клауд" – Митиным подарком – кнопками были приколоты фотографии: мальчик, упавший на мостовую в Сантьяго, и хохочущая Данилкина компания с барабанами.

…Сколько легло нас, мальчики,
В травах и узких улицах —
Маленьких барабанщиков,
Рыцарей ярых атак.
Но не могли мы кланяться,
Жмуриться и сутулиться. —
Падали, а товарищи
Шли, отбивая такт… 

Эту песню Генка и Саша сложили вместе. Сам Генка сочинил только первый куплет, а дальше без Сашиной помощи он бы не справился. И музыку придумал Саша. Но без Генки песни бы не было – он дал ей начало…

Серёжа всегда с нетерпением ждал, когда Саша начнет петь последний куплет:

Может быть, все исполнится:
Травы не вытопчет конница
И от ударов пушечных
Больше земля не сгорит.
Но про тревогу помни ты,
Помни про нашу бессонницу,
Когда барабан игрушечный
Сыну решишь подарить… 

После этих слов Серёже казалось, что отряд еще жив и ждут его впереди хорошие дни.

И Данилка оживал. Выпрыгивал из кресла и начинал рассказывать что-нибудь о своих барабанщиках. Его-то компания держалась прочно и даже не очень скучала. Все они жалели только, что барабаны пылятся по углам и негде выступить единым плотным строем под размеренный и четкий марш-атаку.

Вот и сейчас, как закончилась песня, Данилка прыгнул на пол и потребовал взаймы восемьдесят копеек.

– Мы потом соберем и отдадим. В "Космосе" идет "Юнга Северного флота".

– Не достанете билеты. Сегодня же выходной, все в кино рвутся, – сказал Серёжа.

Данилка деловито объяснил:

– Мы же не просто так. Мы наденем форму, пойдем к администратору, скажем: "Тетенька, мы из отряда "Эспада", у нас коллективная заявка на восемь билетов".

– А "тетенька" вам – большую дулю с повидлом, – сказал Генка.

– Не дулю, а билеты. Мы уже делали так.

– А потом каждому по ангине или по гриппу, – сказала Наташа. – Сейчас все-таки не лето, чтобы в одной вашей форме по улице скакать.

– Как это не лето? Смотрите сами, – заспорил Данилка и подскочил к окну.

Была еще середина апреля, но после долгих холодов юго-западные ветры принесли солнечное тепло. У заборов, на газонах, в щелях на асфальте буйно рванулись вверх травы. Почки высунули зеленые клювы. У прохожих была полная неразбериха в одежде. Одни по привычке шли еще в зимних шапках и пальто с меховыми воротниками, а другие – в рубашках и платьях. Данилка и его друзья гулять в пальто, конечно, не собирались.

Получив у Саши восемь гривенников, Данилка ускакал собирать барабанщиков. И тут же, на смену ему, возник Андрюшка Гарц. Он сказал фразу, которую говорил всегда:

– Можно, я у вас посижу немножко?

– Посиди, моя радость, – разрешил Саша. – А поскольку твое "немножко" – понятие относительное, запомни: молоко в холодильнике, булка в шкафу на кухне.

Стоя у окна, Серёжа подумал: "Если бы ничего не случилось, можно было бы уже снимать "Мушкетеров" на улице".

Человек привыкает ко многому… За месяц они привыкли, что не надо спешить на вахты и линейки, привыкли жить без боев на дорожке и шумных киносъемок. Но к одному привыкнуть не могли: быть друг без друга.

Они собирались у Кузнечика. Конечно, не все. Но та компания, которая проводила в отряде зимние вечера, осталась неразлучной. Все так же говорили о Севастополе. Иногда резались в шахматы. Иногда на стареньком кинопроекторе крутили отснятые сцены "Трех мушкетеров". Павильонные эпизоды были закончены, и не хватало в фильме совсем немногих кадров. Но Олег сдал казенную кинокамеру, и снимать было нечем.

Восемь рапир – свое собственное имущество – Олег оставил капитанам. Но защитных масок не было, и рапиры без дела висели на стенах.

Лежал у Кузнечика в книжном шкафу снятый с древка и свернутый флаг "Эспады". Дремали на гвоздях в квартирах барабанщиков краснобокие барабаны.