Лужайки, где пляшут скворечники, стр. 21
5.
Узкая дощатая комната была такой, какой, видимо, и должна быть мастерская художника и скульптора. Маски и рисунки на стенах, гипсовый женский торс в углу, кавардак, подрамники, металлический и деревянный хлам, запах дерева и олифы. Солнце весело било в широкие окна.
Володя смахнул с непокрытого стола куски картона и графитовые стержни. Стукнул о доски зеленой бутылкой и стаканами, принес распечатанную пачку овсяного печенья.
– Значит, за твое появление в этом краю.
– Угу…
Звякнули, глотнули. Артем смотрел нетерпеливо.
– А история, значит, такая, – сказал Володя и поглядел на свет сквозь стакан с недопитым портвейном. – Соорудил я однажды фигуру по имени Большая Берта…
– Вроде, пушка такая была когда-то у немцев, – припомнил Артем.
– Не знаю… В школе, которую я кончал, так звали нашу завуч. Стерва была, прямо скажем, немалая. Ну, я и вложил всю ее стервозность в этот… монумент. Не пожалел металлолома…. Получилась фигура метра два с половиною. И сходство мне удалось весьма, скажу без лишней скромности. Конечно, не о внешности говорю, а о внутренней сущности. Этакое воплощение педагогической системы, что мордовала меня в розовом детстве. Да и тебя, наверно…
Артем вспомнил Климовну, начальницу «Приозерного».
Володя продолжал, покачивая стакан:
– Ну, установил я это изваяние посреди других, два дня ходил вокруг и мстительно радовался. А другие мои «детки» косились на нее с явной антипатией. Игогоша даже вздыбился, а матросик просигналил флажками нехорошее слово…
Артем вежливо посмеялся. Володя отколупнул от стакана соринку и тоже усмехнулся.
– А на третий день приходят ко мне два человека. Очень симпатичные – и снаружи, и внутри. Один – наших с тобой лет, белокурый такой, улыбчивый, в футболке с мексиканским всадником на пузе и в джинсах «родео». Второй – постарше. Лысоватый, круглолицый, в очках, в костюме и при галстуке. Вежливые такие.
«Владимир Петрович, – говорит тот, что с галстуком, – не могли бы вы пойти нам навстречу в одной просьбе?»
А я стою, глазами хлопаю: ни разу не встречал на Пустырях столь цивилизованных личностей. А потом думаю: «Может, хотят заказ какой-нибудь сделать?.. Но как они сюда проникли?» Помолчал, а потом говорю в их же тональности:
«Располагайте мной, господа. Я весть к вашим услугам».
Тогда молодой деликатно, однако решительно берет быка за рога:
«Дело в том, Владимир Петрович, что хорошо бы перенести вашу Большую Берту с Пустырей куда-нибудь подальше».
И как имя-то узнали?
Меня малость царапнуло, я выпустил пару колючек:
«А позвольте спросить, с какой стати? Кому эта дама здесь мешает? И, кстати, какие у вас полномочия?»
Тогда старший своего коллегу как бы попридержал взглядом и начинает разъяснять:
«Видите ли, дело не в полномочиях. Упаси Боже, мы не собираемся принуждать вас. Но… это изваяние действительно мешает. И другим вашим созданиям, и вам самому, хотя вы этого еще не осознали. И… всем. Оно вызывает в окружающей среде дисгармонию, это может иметь негативные последствия и даже вызвать нарушение структуры Безлюдных пространств.
Ну, когда я услышал, как он это сказал: «Безлюдных пространств» – будто с большой буквы, – кое-что включилось в моей голове.
«Что же делать, – говорю, – придется, значит, демонтировать старушку. Хотя, конечно, жаль…»
Тот, что в футболке с мексиканцем, обрадовался:
«Не обязательно демонтировать! Можно перенести за пределы Пустырей!»
«Да как же я перетащу такую конструкцию? Тут нужен грузовик с краном!»
«Вы не беспокойтесь! Вы только скажите: куда?»
Я сперва подумал (даже хихикнул внутри себя): может, поставить в сквере у любимой школы? Но ведь разломают, черти!.. И решил:
«Можно к моему дому, на задний двор…»
Точнее говоря, это не мой дом, а старшей сестры и ее мужа. Но у меня там есть комната и мастерская в сарае, я ведь не всегда здесь обитал… Дом на окраине, рядом огород, а за ним лопуховая пустошь. Ну, думаю, можно там… Начал объяснять, а старший мне:
«Всё-всё, Владимир Петрович, мы поняли. Принято к исполнению. Дальнейшее не должно вас беспокоить. Позвольте откланяться…»
Пожали мне руку. Я по-светски проводил их до двери, шагнул следом за порог. Смотрю: Берты нет… Присвистнул. Тот, что в футболке, улыбается:
«Не волнуйтесь, Владимир Петрович, она уже на новом месте».
А другой:
«Вы нам очень помогли. И себе…»
И тут я спросил прямо:
«Вы кто?»
Они переглянулись, и старший почему-то завздыхал:
«Понимаете, Владимир Петрович, мы обязаны всегда отвечать на этот вопрос, таково одно из главных условий… А вопрос непростой. Для ответа не хватает конкретных формулировок… Вы обратили внимание на некоторую необычность здешних мест?»
«Естественно», – говорю.
«Вот именно… Естественная необычность. Или необычная естественность. Здешние пространства, вернее, их свойства имеют множество воплощений. Одно из таких воплощений… позвольте уж признаться… это мы. Поскольку Пространствам порой необходим осмысленный контакт с… разными представителями человечества.
«А вы… значит, не представители человечества?
Он, который в костюме, чуть посмеялся:
«Мы, если угодно, представители Пространств»
«То есть вы не люди?»
Тут молодой будто обиделся слегка:
«Ну, почему же не люди? Вот его зовут Леонид Васильевич, а меня Сережа. У меня мама в Краснодаре…
В этот момент Игогоша заскрежетал – он порой меняет позу. Я на него глянул, а когда опять повернулся к гостям тех уже нет. Вот такие дела…
– Дела удивительные, – согласился Артем, – не ощутив, однако, особого удивления. От нескольких глотков портвейна внутри растекалось тепло. Было хорошо. А что касается чудес, то… хочешь жить на Пустырях – привыкай…
– А Берта? – спросил он.
– Да! Приезжаю в тот же день к сестре, а она:
«Ты когда успел тут это чудовище соорудить?! Васька вышел погулять, увидел – и в рёв! Другого места не нашел, что ли?»
А Васька это мой трехлетний племянник, впечатлительная личность.
Ну, разобрал я любимую завуч на детали, сложил в сарае до более подходящих времен…
– А потом эти двое не появлялись?
– Нет, это был единственный раз. И больше – никаких таинственных представителей здешнего мира…
– Кроме пестрых зайцев и бегающих скворечников, – усмехнулся Артем.
– Ну, зайцы это просто мутанты. А скворечники – по-моему, плод ребячьей фантазии. Сам я не видел, а здешние пацаны любят сочинять легенды о местных чудесах… Да и прямо сказать, поводов хватает. Тут масса неизведанных мест. Взять хотя бы подземные коммуникации и цеха… А склады! Заводы-то выпускали отнюдь не кофеварки, а все, что для войны, даже для космической. И работать они должны были бесперебойно даже под бомбами. Поэтому многое – в глубине. Говорят, там же – и казармы для рабочих, и квартиры для начальства, и хранилища всякого добра. Здешние жители то и дело добывают всякую консервированную еду из подземных кладовых и холодильников. Никакой продовольственной проблемы.
– Это хорошо, – хмыкнул Артем. – А то наши с Ниткой финансы на пределе, а будущее туманно… Покажешь, где эти склады?
– Покажу… Если хочешь, многое здесь могу показать. Можно бродить как по неизведанным краям. Или по заповеднику. Тут ведь всякое встречается, даже старые городские кварталы. Заводы расширялись быстро, захватывали целые улицы, не успевая срывать их. Заводское начальство приспосабливало жилые дома под всякие склады и мастерские. Есть даже старое кладбище и остатки парка. Есть церковь… Правда, стоит она только по средам, а в остальные дни – лишь туманный контур ли вообще ничего. И приходится местным старушкам все церковные праздники отмечать в среду, с поправкой на здешний календарь…
– Не понимаю…
– Поймешь… Ты сюда через липовую рощу шел?
– Через нее…
– А вот пойдешь обратно и увидишь – липы эти далеко в стороне. А перед забором ручей и через него каменный мостик… Ну, давай по глотку…