Голубятня на желтой поляне, стр. 77

– Может быть, – согласился Яр. – Не болтай, не отвлекай меня.

Но Алька заговорил опять:

– А зря ты всё-таки не пустил за Магистром Читу.

Яр вспомнил, как растерявшийся, даже обмякший Магистр встал на шатких ногах и пробормотал: "Я… с вашего позволения, навещу вас ещё раз. Пока я не готов… к дальнейшему разговору…" Он неловко кивнул, напялил пальто и шапку и шагнул за порог. Бесшумный и гибкий Чита сжал в кармане мячик и двинулся за Магистром. Яр в ласковом голосе, как в тройном слое ваты, спрятал сталь приказа: "Чита, пожалуйста, останься…" Чита остановился. Обтянутая чёрным свитером спина его закаменела. "Не надо, Чита", – сказал Яр. Чита шагнул назад. "Зря", – тихо проговорил он. "Не зря, Чита. Мы пока про многое не знаем". Чита пожал плечами, стукнул мячиком об пол и молча сел…

Яр опять крутнул руль и вслух повторил:

– Мы пока про многое не знаем…

– Ага, – сказал Алька. – Интересно, из чего у него борода? Врёт, что настоящая…

ВЕТЕРАН

Яр укрыл мотор старым полушубком, и все вошли в тёмный подъезд. Поднялись по шаткой дощатой лестнице, которая сделала два поворота среди тесных кирпичных стен. От кирпичей несло холодной сыростью. Ступеньки прогибались. Где-то очень высоко светила пыльная лампочка. Ребята и Яр остановились у двери, обитой порванным дерматином. На двери они разглядели тёмную, видимо, медную табличку. Она была туго привинчена по углам и сильно вдавилась в дерматин. Яр пригляделся и различил слова:

ГЛЕБ ДИКИЙ ЛИТЕРАТОР

– Ну что же, всё сходится, – бодро сказал он. И ощутил какое-то сосущее, беспомощное беспокойство. Поискал глазами кнопку или рычажок звонка. Не нашёл. Сильно постучал кулаком по косяку. Было тихо. Он снова поднял кулак…

Чёткий, неожиданно близкий голос спросил:

– Кто вам нужен?

Наверно, за дерматином был динамик.

Чувствуя себя ужасно глупо. Яр сказал двери:

– Мне нужен… Глеб Сергеевич…

Прошла ещё очень долгая минута. Игнатик и Алька переминались рядом с Яром. Наконец, голос неприветливо отозвался:

– Входите.

Дверь еле заметно шевельнулась. Яр потянул её, она отошла. За ней оказалась ещё одна дверь, дощатая. Она открылась сама. Яр качнулся вперёд, но Тик и Алька опередили его.

В глаза ударил встречный свет. Яр зажмурился и не сразу разглядел, где он. Комната была длинная и узкая. В дальнем конце за столом с зелёной лампой (она тоже горела) сидел, пригнувшись, человек. Яр увидел блестящие очки и бородку. Руки сидевшего были спрятаны за стопкой книг.

Все довольно долго молчали. Наконец Яр спохватился :

– Здравствуйте…

– Чёрт возьми… Здравствуйте, – сказал хозяин комнаты высоким, но хрипловатым голосом. – Подойдите сюда… пожалуйста.

Верхний свет плавно угас. Яр, моргая, пошёл к столу. Тик и Алька – по бокам. "Как посольство какое-то. Ужасно глупо", – подумал Яр. Они остановились у стола.

– Меня вы, судя по всему, знаете, – всё тем же высоким, но с хрипотцой голосом произнёс литератор Дикий. – Может быть, представитесь сами?

– Представимся, – ответил Яр и как-то сразу успокоился. – Я директор Ореховской средней школы номер семь. А это мои… мои дети.

Глеб Дикий снял очки, протёр их, абсолютно чистые, уголком белого широкого ворота, надел и со вздохом сказал:

– Ну и манеры у вас, директор… Чёрт возьми… – Левой рукой он выдвинул ящик, а правой убрал из-за книг очень длинный блестящий револьвер.

Тик и Алька вытянули головы.

– Это "мортон", – сказал Алька.

– Ничего подобного, "форт-капитан", – сказал Тик.

Хозяин комнаты коротко засмеялся и растёр ладонями лицо. Это было лицо очень пожилого, но крепкого человека – худое, с тёмной кожей и чёткими красивыми морщинами. В бородке блестела проседь.

– Садитесь, – пригласил Глеб Дикий. – Вы поближе, директор, а вы, добры молодцы, вон туда. Кресло большое, влезете вдвоём… Господи, какие вы молодцы, ребята, что вошли первые. Иначе ситуация сейчас могла быть са-авсем иной… Кой леший дёрнул вас, директор, называть меня столь старинным способом? Вы, наверно, знаете, к т о любит так обращаться.

– А как мне было вас называть? – усмехнулся Яр. – Писатель Дикий? Слишком церемонно… Или… – он усмехнулся снова, – может быть, Стрелок?

Хозяин крепким ногтем поцарапал сукно на середине стола.

– Просто Глеб, – сказал он. – Как здесь водится между людьми… А теперь всё-таки признайтесь, директор. Это о н и послали вас ко мне?

– Ну естественно, – охотно отозвался Яр и поудобнее устроился на плетёном скрипучем стуле. – Один тип весьма интеллигентной наружности, именующий себя Магистром. Не знакомы?

Глеб покачал головой. Сказал тихо и без всякой рисовки:

– Знакомых среди этой падали у меня нет. Живых…

– Но ведь пули их не берут, – заинтересованно откликнулся Яр.

– Разные бывают пули, директор, – объяснил Глеб. – Разные… Спросите это у вашего друга Магистра, он подтвердит.

Яр засмеялся:

– Глеб! Ну что за чепуху вы несёте! "Друг"! Магистр явился непрошеный, уговаривал заключить союз, мы его послали подальше… Но всё-таки я ему благодарен: он дал ваш адрес.

– Но почему он пришёл именно к вам?

– Да потому что мы земляки.

– Вы и… Магистр?

– О, ёлки-палки… – сказал Яр. – Вы и я.

Глеб снова помянул чёрта и опять протёр очки. Потом очками этими вопросительно уставился на Яра.

– Я всего два месяца директор школы, – сказал Яр. – А до этого был преподавателем физкультуры и математики. А ещё раньше – диспетчером рыбачьего порта, бродягой, робинзоном. Потому что занесло меня сюда с планеты Земля. И земляки мы с вами весьма близкие. Вы как-то связаны со Старогорском, а я уроженец Нейска, это недалеко друг от друга… И зовут меня Ярослав Игоревич Родин. Скадермен-разведчик… Ныне – директор Яр.

Глеб крепко сжал и распрямил крепкие пальцы.

– С ума сойти… – проговорил он тихо. – Что-то я… Сейчас… Чаю, что ли, согреть, а?

– Ага, согрейте, – довольно нахально сказал из полутёмного угла Алька. – А то у Игната от холода уши звонкие… Уй-я… – В кресле послышалась возня, оно скрипуче запело.

Глеб откинулся на спинку стула и засмеялся.

Стены комнаты были дощатые, некрашеные. Вдоль одной – книжные стеллажи. На другой – не то рисунки, не то гравюры в рамках, а среди них – узкая сумрачная маска из тёмного металла. Очень длинная кровать с резными деревянными спинками, у изголовья – трёхствольное курковое ружьё с тонким прикладом.

Стол был только один – письменный. За ним и пили чай – Глеб убрал на пол груды книг.

– …А почему он сказал, что ты был террористом?

– А я и был им, – спокойно разъяснил Глеб. – По крайней мере, с точки зрения т е х, к о т о р ы е в е л я т… Я появился здесь, когда война между Берегами формально была окончена, но в окрестностях городов и в лесах было ещё неспокойно. Я был тогда почти мальчишка и, естественно, ввязался в эту кутерьму… Я научился хорошо стрелять, несмотря на очки. Отсюда и прозвище.

– И… в кого же ты стрелял?

– Естественно, в т е х… Они возглавляли "отряды умиротворения". Война им была уже не нужна, и они решили срочно навести порядок на Полуострове. Они сначала стравливали между собой боевые группы с разных берегов, а потом ослабевших после стычки стремительно разоружали. Оружие сжигали, а людей… ну, с людьми было по-всякому. Кого-то отпускали, а тех, кто начинал что-то понимать… в общем, по-всякому. Я насмотрелся. И стал стрелять метко.

– А пули…

– У нас был человек, который умел отливать нужные пули. И заговаривал их… Как в средневековье против нечистой силы, да?.. Но, Яр… Мы стреляли не только в них. В тех, кто им помогал, – тоже. Никуда не денешься…

– А потом?

– Потом… Если есть время, а человек не совсем дурак, он приходит к какой-нибудь здравой мысли. Вот и я понял: воевать с н и м и бесполезно.