Дело о ртутной бомбе, стр. 22
Кеша посмеялся и сказал:
– Сейчас вы будете приятно удивлены. С Максимом ничего не надо обсуждать. Он в курсе. Я звонил по его просьбе.
Они действительно "отвесили челюсти".
– Не ожидали? – хмыкнул Иннокентий Мигутин. У него были серо-желтые иронические глаза.
– Признаться, не ожидали, – честно призналась Жаннет. Искренность – она иногда тоже оружие.
– А зачем ему это было нужно? – недоверчиво проговорил Митя.
– Комплекс причин. Во первых, его ненаглядная Яна. По-вашему – Яна Леонтьевна. Она весь август занималась с хором добровольцев-пятиклассников, похвасталась директору, что у нее готовый репертуар, а на самом деле они вопят, будто коты с прижатыми хвостами. Ваша Кира ей поверила, назначила на субботу показательный концерт. Яна в рёв: "Максимчик, что делать?" А у него еще и свой интерес…
– Какой? – с неподдельным любопытством спросил Митя.
– Насолить вашей Кире Евгеньевне. Она срезала у него в расписании несколько часов да еще вкатала выговор за какие-то неготовые планы. И к тому же запретила идти в поход со старшеклассниками…
– Со старшеклассницами, – вставила Жаннет. Не удержалась. Кеша улыбнулся и кивнул.
– Взрослые люди, а какие бестолочи, – вздохнул Митя. Повторил недавние слова отца о высоком начальстве, которое проверяло институт. – Да и ты не лучше. Такой же кретин.
Иннокентий глянул спокойно и дерзко.
– Я не кретин. Я просто люблю своего брата. Мы ничего не скрываем друг от друга, мы с ним друзья.
– Все мы любим своих братьев, – сказала Жаннет.
– Возможно, – отозвался Кеша.
– А вот его, – Жаннет кивнула на Митю, – три часа мылили на педсовете, обвиняли в этом дурацком звонке. Это ты предложил сделать виноватым е г о? Потому что слышал его рассказ в трамвае?
Кеша впервые растерялся. Заметно.
– Ребята, да вы что! Я – никого… Я не знал!
– Ты не знал! А вот ему, – Жаннет кивнула на Митю, – теперь, скорее всего, придется уйти из лицея.
Кеша качнулся вперед:
– Я попрошу Максима! Он заступится!
– Он не заступится… – у Мити заскребло в горле. – Он больше всех уговаривал меня признаться. Наверно, чтобы никто не догадался про тебя. Он тоже любит своего брата.
Кеша опустил голову. Пообещал насупленно:
– Тебе все равно ничего не будет, раз ты не виноват.
– Теперь-то речь не о нем, не о Мите Зайцеве, – напомнила Жаннет. – Теперь, Кеша Мигутин, речь о тебе. И о твоем Максиме.
– Вы все равно ничего не докажете! – Кеша обрел прежнюю насмешливую твердость. – Свидетелей нашей беседы не было.
Жаннет вздохнула почти ласково:
– И не надо. Послушай вот это… -
Она открыла футляр "Зенита". Вытянула наушник-капсулу на длинном черном проводе. – Здесь все твои откровенности.
Кеша распахнул глаза и напружинился.
– Не надо, – сказал Митя. – У девочки второе место по области среди юниоров по каратэ.
– По дзю-до, – скромно поправила Жаннет, которая на самом деле умела лишь отвесить "леща" или дать пинка.
Кеша поверил. Послушно взял капсулу и держал ее прижатой к уху с полминуты.
Потом он встал, нагнул голову, затеребил шортики, как провинившийся первоклассник в кабинете у завуча.
– Ну? – тихо спросила Жаннет.
Кеша глянул сквозь упавшие на лоб медные прядки. И сообщил тоном побежденного в поединке джентльмена:
– Этот сет я проиграл в сухую. Признаю.
– Да уж… – сказала Жаннет. Кеша посмотрел на нее, на Митю, на свои туфли.
– Разрешите мне выкупить кассету. Я заплачу, сколько могу.
"Вот это поворот!" – И Митя спросил с искренним любопытством:
– А сколько?
– Да. Сколько? – непонятным тоном спросила Жаннет.
– Ну… я же сказал: сколько могу. Хотите вот эту ракетку? Стоит девяносто долларов. Японская фирма.
– В самом деле? Кассета тоже японская… – Жаннет раскрыла диктофон, взяла кассету на ладонь.
– Какая маленькая! – удивился Митя. – Дай посмотреть.
Жаннет дала ему кассету. А у Кеши взяла ракетку и стала внимательно разглядывать.
– Совсем новая… – сказал Кеша осторожно.
– Вижу… – И Жаннет с размаха, как бумеранг, пустила ракетку по дуге. Только бумеранги возвращаются, а ракетка скрылась в дремучей крапиве, которая обступала поляну. Была крапива почти в рост человека, малахитового цвета. Еще не утратившая набранной за лето жгучей энергии.
Все проследили за полетом.
– А вот это нечестно, – с гордой слезинкой в голосе произнес Кеша.
Митя и Жаннет обменялись взглядом.
– Почему же нечестно? – сказал Митя. – Очень даже честно. Вот! – И пустил за ракеткой кассету.
И опять все отследили полет.
– Иди и забирай, – подвела итог Жаннет. – Ради брата. Ты ведь по-прежнему любишь его, правда?
Кеша переступил бледными худыми ногами. Зябко погладил острые локти.
– Если побежишь домой облачаться в доспехи, к т о – н и б у д ь вытащит раньше, – предупредила Жаннет. И она, и Митя были в джинсах и с длинными рукавами.
Кеша оглянулся на двух пацанят с мячиком.
– Не вздумай, – предупредила Жаннет.
Кеша был бледнее, чем раньше, сильно выступили веснушки. Но ответил он пренебрежительно:
– Не думайте, что я такой уж подонок.
Пожал плечами и пошел в заросли. И вошел в них. Темные листья и стебли сомкнулись. Было слышно, как дважды Кеша сдержанно взвизгнул.
– Идем, – сказала Жаннет
– Идем, – сказал и Митя.
Письмо с газетными буквами
1
Когда они были на краю площадки, Митя оглянулся.
– А в общем-то, может быть, и правда: не совсем он подонок. Не то, что его старший братец.
– Но Кеша любит его и такого, – заметила Жаннет.
И тогда Митя спросил прямо:
– Жанка, а что все-таки с твоим братом, со Стасиком? Он где?
И она ответила сразу, но без всяких интонаций:
– Никто не знает. Он был среди тех, кого бросили штурмовать Грозный. И его потом не нашли ни среди живых, ни среди мертвых…
– Может… в плену? – потерянно сказал Митя.
– Мама тоже так думает, хотя уже сколько лет прошло.
– Некоторые возвращаются до сих пор… Недавно в "Новостях" показывали…
– Мама так же говорит. Она три раза ездила туда, искала… Она сейчас только с виду такая боевая, энергичная. А когда приглядишься, у нее волосы наполовину седые…
– Жанка, ты прости… за этот вопрос.
– А что? Вопрос как вопрос… Только ответить нечего. – Она огрела футляром с диктофоном репейники и встряхнулась: – А кассету все-таки жалко.
– Ты что? Хотела все же сделать репортаж?
– Я не про то, ч т о на ней. Жалко даже пустую. Двадцать два рубля…
– Ладно, расходы пополам, – неловко улыбнулся Митя.
– Ладно, – улыбнулась и она. – Мить, а ты что-нибудь скажешь князю Даниилу?
– Да пошел он… Не знаю… Может, когда-нибудь потом, один на один.
– Ты сейчас куда? Домой?
– Нет, сперва к Ельке. Наверно, он уже пришел из школы. Я должен оторвать ему руки-ноги, уши и голову…
Жаннет на шаг обогнала Митю, сумрачно заглянула ему в лицо:
– Митька, неужели ты т а к о й?
– Какой?
– Неужели ты стал бы сводить с ним счеты? Он же меньше нас вон насколько…
– Ну и что! Если меньше, значит можно быть таким трепачом? "Приду, приду!" Я для него эти журналы полдня из дальних углов выволакивал, а его нет да нет… Я терпеть не могу, когда человек обещает и не приходит. Я конечно, неврастеник, поэтому мне всегда кажется: значит, что-то случилось…
– Ф-фу… – на ходу выдохнула Жаннет.
– Что "ф-фу"?
– А я-то думала… Я боялась, ты будешь считать его предателем. И… мстить
– За что?!
– Ну… за то, что разболтал про ртутную бомбу. Будто вы вместе готовили этот план… Галина же говорила… Мить, на него, наверно, так нажали в школе, что он просто не выдержал… Они… может, пригрозили, что отберут его у мамы Тани и вернут в интернат. Он этого пуще всего боится, он мне как-то признался…