Дело о ртутной бомбе, стр. 11
Елька замолчал и задышал, как после частого бега. Его острое плечо еще сильнее уперлось Мите под мышку. Митя не знал, что сказать, и спросил:
– А как его звали?
– Не знаю. Он не назвался. Объяснил, что, если имя неизвестно, то труднее проболтаться. Говорит: "Зови меня "Домовой", а я буду звать тебя "Братишка". Потому что, – говорит, – я всегда хотел, чтобы у меня был маленький брат, а не было никого…"
– А потом что?
– Мы с ним несколько дней встречались. Я еду приносил, разговаривали… Он рассказывал, как маленький был, как в индейцев играли. Один раз даже сказку рассказал. Про маленького принца, который подружился с лисом… А потом нога у него вылечилась и пришло время уходить.
– Куда уходить-то?
– Он точно не сказал. Говорит: "Мне бы добраться до станции Остаткино, а там пересесть на поезд в сторону Северо-Посадска. По пути к нему, в одном городке, – говорит, – есть у меня школьный друг, а его родители далеко у моря живут. Может доберусь до них, устроюсь на рыбацкий пароход – и в дальние края…"
– Без документов-то?
– Ну, я не знаю. Он так говорил. И еще: "Конечно, скажут, что это измена родине, только я ей ни чуточки не изменял и воевать за нее буду изо всех сил, если придется, а против нее никогда не буду… А ты что про меня думаешь, Братишка?" А я думал, что мне его жалко…
– И взял дома деньги ему на дорогу?
– Ну да. А еще нашел в нашей кладовке старый ватник и рваные отцовские штаны. Потому что как бы он поехал в своем камуфляже? Сразу поймают. А в фуфайке и старых штанах – он все равно что вокзальный бомж. Он ведь зарос весь, бритвы-то не было… Мить, я ведь даже не знаю, какое у него лицо на самом деле, из-за этой бороды. Помню только, что глаза синие и худой такой… И голос не взрослый, а почти как у пацана… Он вещи и деньги взял, за руки меня подержал и говорит: "Скажи мне свой адрес. Может, когда-нибудь в жизни встретимся… А сюда, – говорит, – больше не приходи, ночью я уйду". Я всю ночь ревел потихоньку, а утром все же пришел. Но никого там уже не было…
И замолчал Елька надолго. И сидели так они рядом. А пласты воздуха все шевелились вокруг – мягкие, с запахом созревших трав, остывающего асфальта и бензина.
Громко затрещал кузнечик. Митя удивился. Раньше он никогда не слышал ночных кузнечиков, даже в деревне. Кузнечик будто разбудил электричку. Она вскрикнула и промчалась за дальними тополями.
Звезды смутно высвечивали узкую громаду "Белого дома", едва различимую. В ней неярко горело лишь одно высокое окошко (наверно, там сидел дежурный).
Елька шевельнулся. Митя сказал:
– У меня на ближней почте есть знакомая женщина, я к ней всегда бегаю покупать газеты. Завтра утром попрошу обменять твои деньги. Давай их сюда.
– Они ведь дома. Я принесу завтра пораньше. Ладно?
– Ладно. Я живу на пятом этаже.
– Лучше я подожду тебя внизу, на лавочке.
– Ну, как хочешь… Ровно в девять.
– Ага…
Обратный путь показался коротким и нетрудным. На краю Митиного двора Елька шепнул: "Завтра в девять" и ускользнул в темноту. А Митя помчался в подъезд, нащупывая в кармане ключи.
Напрасно нащупывал. Родители были дома. И "ну, началось!"
4
– Где? ты? болтался?!
– Я откуда знал, что вы вернетесь так рано? Обычно приходите среди ночи…
– Это – рано?! Посмотри на часы! Мы ждем тебя уже целый час! Я поседела за это время!
– И вовсе не заметно…
– А ты хотел, чтобы стало заметно?! Где? ты? был?!
– Да совсем рядом! Разговаривал с одним мальчишкой. У него… семейные проблемы, он просил совета.
– Знаю я этих мальчишек! И их проблемы! Они кончаются милицией!
– Господи, да это же Елька! Ну, с которым мы продавали картошку. Ему десять лет!
Мама сказала, что читала про шайку второклассников-рэкетиров, где главарю было девять.
– Но он же не шайка, а один-одинешенек!
– Откуда мы знаем? Сперва один, потом дружки, у которых сигареты и клей "Момент"! А там, глядишь, и п о с а д я т н а и г л у…
– Да. Тем самым местом. И я буду вертеться на ней, как компасная стрелка. Были в древнем Китае такие магнитные фигурки: сидит задом на острие и рукой показывает на юг.
Папа сказал, что упомянутое место пострадает у Мити еще до иглы.
– Рита, будь добра, принеси из шкафа мой коричневый ремень.
– Охотно, – сказала мама. И принесла.
Митя тем временем нацелился за шкаф. Между стеной и книжным шкафом был узкий промежуток, в котором торчала батарея. Втиснешься с размаха туда, на батарею, – и прекрасное убежище. Но папа успел придвинуть к этой щели стул. Уселся.
– На сей раз не выйдет, голубчик.
Митя стремительно лег и змейкой ушел под тахту (хорошо, что ножки высокие). Зафыркал от пыли.
– Вылезай немедленно! – приказала мама.
– Я, по-вашему, кто? Идиот?
– Ты – трус, – сказал папа.
– Я здравомыслящий человек. Подожду, когда ты успокоишься.
– Ладно, вылезай. Наглотаешься микробов, там не мыто с прошлого года.
– Как это "с прошлого года"?! – взвинтилась мама.
– А гарантия безопасности? – спросил Митя.
– Никаких гарантий… Убирайся оттуда, кому говорят!
Митя выбрался на свет.
– Так и быть… А ты, папа, пожалей себя. Подумай, вдруг в самом деле огреешь нечаянно. И тогда – что?
– Что?
– Будешь терзаться неделю.
– С какой стати?
– Но ты же интеллигент в третьем поколении.
– В четвертом, между прочим…
– Тогда две недели.
Мама сказала, что на папе род интеллигентов Зайцевых и закончится. Потому что сын их катится в пропасть беспутства и безделья.
– Безделья?! А кто сегодня картошку продал?!
– Этим подвигом ты будешь гордится до старости! К тому же, ты сам уверял, что главная заслуга здесь не твоя, а этого… Ельки. Кстати, что за странное имя?
– Почему странное? Может, Елисей, а может… Елизар. Или просто кличка такая.
– У порядочных мальчиков не бывает кличек.
– А почему меня в той школе звали Косым? Два года подряд "Косой" да "Косой"!
Его и правда так звали. Из-за фамилии. Известно, что зайцы – косые.
– А кто сказал, что ты порядочный, – хмыкнул папа. – Кстати, порядочные люди не забывают выключать компьютеры, даже убегая из дома сломя голову.
– Я же думал, что на минутку! Файл-то я сохранил.
– И напрасно. Больше ты к компьютеру не сунешься, – пообещала мама.
Митя устало подышал. Угроза была пустая. Да и повесть, которую он так удачно начал, казалась теперь несерьезной. По сравнению с Елькиной историей.
Мама будто услыхала его мысли.
– А что за проблемы у твоего Елизара-Елисея?
– Примерно как у меня, – выкрутился Митя (не излагать же про дезертира и кражу). – Папаша лупит его чем попадя и вообще всячески издевается.
– Это когда я тебя лупил чем попадя?! – тонким от обиды голосом возопил Зайцев-старший. – Я тебя вообще… хоть раз… хоть когда…
– Конечно, нет, – успокоил Митя. – Иначе я сразу написал бы возмущенную статью в ваш "Физический-металлический бюллетень". "Физические методы воспитания интеллигента в пятом поколении".
– Трепло, – сказала мама. – Немедленно марш спать!
Митя лег. Потому что вдруг очень устал и вновь заболели ссадины. Митя закрыл глаза, и опять зажглись над ним мохнатые звезды. И в бок ему будто снова уперлось маленькое острое плечо. Эх ты, Елька…