Давно закончилась осада…, стр. 72
Переждав звон в ушах, Коля поднялся на колени. В каменном коридоре стоял рассеянный свет. Коля с котенком на руках вслед за Фролом вышел из-за угла.
Глыбы на входе не было. В большом проеме клубился пыльный дым. Сквозь него пробивалось влажное солнце.
Та самая девочка?
К воде спускались долго. Скальная тропинка-лесенка стала скользкой – держись, не зевай! Всем было весело. Казалось бы, с чего? Далеко в подземный ход не попали, ни золота, ни каких-то следов лейтенанта Новосильцева не нашли. Но… ведь что-то все-таки нашли! Приключение, вспоминать о котором потом будут с азартным замиранием души. А еще – радость от того, что дружба оказалась крепче страха: не перессорились, не поддались унынию, вырвались к солнцу!
Солнце швыряло из-за скал тысячи широких лучей. Воздух оставался еще влажным, и лучи в нем были хорошо видны. Туча ушла в правую часть неба и громоздилась исполинскою горой. При солнце она была особенно темной, сизо-черной, но уже не пугала. Впереди тучи сияла громадная радуга.
В воздухе резко пахло водорослями, рыбой и солью. Он искрился мириадами рассеянных в нем крошечных капель. Они покалывали щеки, руки, ноги.
Все скакали вниз быстро и, пожалуй, чересчур беспечно. Федюня уронил фонарь – стекло вдребезги.
– Вот уж дед тебе покажет, как бить фонари! – предсказал Макарка, но без вредности, а так, дурачась.
– А вот и не покажет! Это не дедов фонарь, а наш, мы с Федюней его у пристани за Хрусталкой нашли! – звонко сообщил Савушка. И чуть не свалился, поскользнувшись, – Ибрагимка схватил его за шиворот.
– Ай, какой бестолковый…
Коле было труднее всех. Он держал у груди котенка. Женя двигался чуть впереди – готов был подхватить Колю, если тот вдруг споткнется.
Наконец спустились на песок. И лишь тогда стали разглядывать спасенного котенка, гладили, чесали за ухом. Приговаривали «у, какой мурластый», «хорошая киса»… Никто не сказал Коле, что он герой. И сам он про такое не думал. Хорошо, что все так закончилось. Он впитывал в себя ласковое урчание котенка и был счастлив. Только вот щиколотку жгло надоедливой болью. Кажется, пламя фитиля успело лизнуть Колю по ноге, когда он проскакивал к гранате. Коля потер одну ногу о другую.
Фрол наконец сказал ему:
– Лихо ты рванул. Я сперва не понял, думал, ты спятил. А потом смотрю, этот зверь… И откуда появился?
– Небось, в щель пролез, – догадался Ибрагимка. – Может, думал, что там птичьи гнезда.
– Он еще мало?й. Такие не охотятся, – сказал Федюня.
– Не такой уж мало?й, – сказал Макарка.
Котенок был взрослее того, которого Коля и Оленька нашли весной. Старше, наверно, как раз на те два с лишним месяца, что прошли с той предпасхальной ночи. Если сравнивать с человеческим возрастом, то Оленькин котенок был вроде Савушки, а этот – как Коля или Женя…
– Можно я подержу кису? – попросил Савушка.
Коля отдал котенка – тот пошел к Савушке охотно.
Послегрозовая свежесть таяла. В воздухе опять растворялось горячее тепло. Все решили, что пора снова искупаться.
– Смоем все страхи, – хмыкнул Фрол. – А потом уж перекусим….
Быстро скинули одежду – все, кроме Савушки.
– Я пока не буду. Подержу кошку, чтобы не убежала.
Все сочли это разумным. Только Макарка сказал:
– Это не кошка, а кот…
Купались долго. Коля наконец устал плавать и встал в прозрачной воде по горло. Закашлялся – мелкая волна дурашливо плеснула ему в открытый рот йодистой горькой солью. Рядом оказался Женя.
– Проглоти слюну, чтобы не так горчило.
– А, пустяки! Я люблю морскую воду.
– Какой ты молодец…
– А чего тут такого? – удивился Коля. – Морская соль полезна для здоровья.
– Я не про соль, а про котенка. Как ты здорово рассчитал! Как метнулся…
– Я ничего не рассчитывал! Я… меня будто толкнуло… Как тебя тогда на бастионе. Помнишь, ты говорил?
Наконец, все выбрались на берег. Попрыгали, чтобы вытряхнуть из ушей воду. Стали натягивать штаны и рубахи – жариться на солнце больше не хотелось, будет перебор… Савушка принес котенка Коле:
– Подержи теперь, я окунусь.
– Давай… Далеко в воду не заходи… – Савушка, конечно, умел плавать, но мало ли что, если один…
Женя опять стал рядом:
– А Татьяна Фаддеевна разрешит держать дома котенка?
– Я… не знаю. Разрешит, я думаю… А разве я должен взять его себе?
– А разве нет? Ведь ты же его спас. Он теперь тебе… ну, как родня.
– Ой, и правда… Ну, если родня, то обязательно разрешит. Только не надо ей говорить, как я его спас. А то ужас, что будет… Я знаешь, как его назову? Бусый… Буська.
Котенок на руках у Коли замурлыкал громче и стал тереться усатой щекой о синий галстучек на его груди.
– Ай, а где Савушка?! – звонко сказал Ибрагимка.
Место, где только что мелькала Савушкина голова, было пустым. Лишь рябила и сверкала под солнцем вода…
Федюня и Женя бросились первыми. Фрол следом. Потом и остальные. Коля оказался последним. Когда он забежал в воду по грудь, то понял, что до сих пор держит котенка. Метнулся обратно, посадил котенка на ближний камень и кинулся в воду опять. Запнулся, упал в волну с головой, поднялся и увидел, что Федюня и Женя – уже по пояс в воде – несут Савушку на берег. Остальные шли по сторонам.
Голова Савушки была откинута, глаза полузакрыты, руки и ноги болтались.
Едва ступили на берег, Фрол рывком положил Савушку себе на колено, крепко хлопнул по спине, запустил ему пальцы в рот. Изо рта побежала вода, но Савушка не шевельнулся. Фрол бросил его спиной на песок, начал сгибать и разгибать Савушкины тоненькие руки. Видимо, он где-то слышал, как откачивают утопленников… Он старался изо всех сил…
А время бежало. Оно летело со свистом и звоном мимо Колиных ушей, в нем были нарастающий ужас и отчаяние. Потому что Савушка был по-прежнему неподвижный, неживой. Мертво белели из-под прикрытых век глазные яблоки… Коля смотрел будто сквозь мутноватое стекло. И в то же время замечал все подробности: громадно раскрытые, отчаянные глаза Федюни, закушенные губы Жени, плачущую гримасу Макарки, острые ключицы Ибрагимки под облепившей его рубашкой. И даже то, как спокойно, никуда не убегая, смотрит на все происходяшее серый худой котенок.
«Можно, я подержу кису?» Ведь это было вот-вот, минуту назад! И вдруг… Господи, неужели Савушки больше нет? Почему?!
Фрол прекратил бесполезные движения. Постоял на коленях, согнувшись. Потом встал. То ли незаметно покачал головой, то ли просто уронил ее. Руки его висели вдоль мокрых штанин.
И все стояли вокруг Савушки. А он лежал со вздернутым острым подбородком и будто прислушивался к чему-то дальнему, нездешнему. Руки и ноги его до локтей и колен были очень темными по сравнению с ребристым щуплым тельцем. Словно Савушка недавно бродил на четвереньках в корабельном сурике.
«Больше он нигде и никак не будет бродить…»
«Это еще Савушка или уже не…»
Федюня вдруг завыл и упал рядом с Савушкой, головой ему на грудь.
Макарка тонко заплакал.
…– Эй, мальчишки, что у вас?!
От обрыва бежала девочка. В коротком белом платьице, с красной косынкой на шее, с черной ленточкой на светлых, отлетающих назад волосах. Она очень быстро бежала. Ременчатые белые туфельки на длинных загорелых ногах мелькали, как клочки бумаги в потоке ветра.
Она с разбега растолкала ребят. Рванула за плечи, откинула от Савушки Федюню. Стремительно и гневно оглядела всех:
– Вы что! Распустили нюни!..
Так же, как недавно Фрол, она рывком положила Савушку животом себе на колено. Так же запустила ему пальцы в рот. Сердито дернула спиной. Вода хлынула из Савушки снова – сильнее, чем в прошлый раз. Но он по-прежнему не дышал.
Девочка перевернула Савушку на спину. Ртом прижалась к его губам. Равномерными толчками дыхания принялась вгонять воздух в его тощенькую грудь… И грудь наконец шевельнулась. Савушка закашлял.