Баркентина с именем звезды, стр. 8

– Акробат недорезанный! – ругался он. – Башку свернешь, а мне отвечать, да?

– Сам не сверни, – откликнулся Мальчик.

Рудик с трех метров прыгнул на палубу и кинулся к другому борту, чтобы сцапать мальчишку. Но Мальчик увернулся.

– Душу выну, – сказал Рудик.

Мальчик убежал на нос и прыгнул на гладкое наклонное бревно бушприта.

Бушприт был толстый, не обхватить, и под ним натянута была предохранительная сеть. Но все-таки Мальчик думал, что Рудик сюда не пойдет, и можно будет дождаться Мартыныча.

Рудик пошел.

Мальчик, покачиваясь, побежал вперед. Бежал, пока под ногами не оказался нок бушприта – узкий, выкрашенный белым конец. Мальчик взялся за штаг – стальной трос, идущий к верхушке мачты, – и повернулся к Рудику лицом. Тот подходил осторожно и все-таки неотвратимо.

– Ну, все, – с удовольствием произнес он, когда был в трех шагах.

И тут, взявшись передними лапками за край кармашка, высунулся Чип.

– Убир-райся! – потребовал он. – Пр-рочь!

Рудик никогда не видел говорящих лягушат. Понятно, что он вздрогнул. А когда идешь по бушприту, вздрагивать не надо. Нога у него скользнула с гладкого ствола, Рудик замахал руками и полетел в сеть. Он даже зарычал, стараясь выбраться к форштевню и опередить мальчишку.

Но Мальчик не спешил на палубу. Ему надоела эта пустая игра. Злой задор его угас. Надо было уходить. Не убегать, не спасаться, а уйти, чтобы навсегда остаться победителем.

До воды было метров пять или шесть, но сейчас эта высота казалась нестрашной по сравнению с высотой марсовой площадки. Мальчик щекой коснулся стального штага: прощай, баркентина. Потом ладошкой прикрыл карман с Чипом и прыгнул солдатиком.

– Жив? – спросил Мальчик у Чипа, когда выбрались на дамбу.

– Вот это пр-риключение! – затараторил Чип. От возбуждения он рассыпал свои «р-р» как горох по палубе. – Я думал, мы угр-робимся! Вот это тр-рюк! А как я его пер-репугал! Как он тр-рахнулся!

– Чип, а как ты узнал, что Рудик нас догоняет?

Чип немного смутился.

– Я смотр-рел. Я в кармане проковырял дыр-рочку. Кр-ро-шечную. Ты не сердишься?

– Не сержусь… Чип, я побегу домой. Надо высушить и выгладить одежду, пока не пришли мама с папой. Ведь что будет, если я им в таком виде покажусь…

– Стр-рах подумать, – согласился Чип.

– Они хотели купить сегодня торт к чаю. Все-таки день рожденья… Слушай, Чип… Я бы тебя пригласил, но ведь поднимется такой переполох. Да ты и не ешь торт.

– Я питаюсь комар-рами, – гордо сказал Чип.

Вечер оказался невеселым. Давно уже Мальчик высушил и выгладил свою праздничную одежду, а мама с папой все не приходили. Мальчик не знал, что они во всех магазинах ищут самый лучший торт, и ему было грустно.

И стало бы совсем плохо, если бы не подарок Чипа. Мальчик взял в ладони зеркальце. То зеркальце, в котором отражались когда-то южные звезды и айсберги, ураганные волны и стаи летучих рыб. Оно будто согревало ладони и нашептывало сказки.

Мальчик сел на подоконник. Сейчас в зеркальце отражалась улица. Булыжная мостовая с травинками среди камней, старые дома с высокими крышами, маленькая девочка со скакалкой и тополя с последними отблесками солнца на верхушках. Над тополями поднимались мачты баркентины. Завтра этих мачт уже не будет. Баркентину уведут в док, подремонтируют, а потом… Потом она уже не будет кораблем. Запах жареных котлет вытеснит из всех закоулков запахи моря и просмоленных канатов. Ну чем он мог ей помочь?

Солнце совсем ушло, только на маленькой тучке, легкой и белой, задержался его последний свет. Пониже тучки разгоралась Звезда. Та самая.

Посмотришь на улицу – Звезда чуть видна. Посмотришь в зеркальце – она там яркая-яркая. Видно, зеркальце и в самом деле "не пр-ростое".

Оттого, что было невесело, Мальчик вспомнил считалку. Она ведь помогала в трудные минуты. Нет, он ничего особенного не хотел, просто так он начал говорить эти слова:

В этот миг показалось ему, что Звезда стала еще ярче и разбросала по сторонам тонкие как струны лучи. Будто даже один луч ударился в зеркальце и со стеклянным звоном ушел в сторону. Но это уж точно показалось. Наверно, из-за того, что в коридоре весело затарахтел звонок. Пришли родители.

Торт, который они принесли, был размером почти со штурвал. Его украшал кремовый корабль с пушками, флагами и пузатыми парусами. А по краям торта мама воткнула одиннадцать тонких свечек.

Электричество не включали, и когда свечки зажглись, на стены лег розовый свет.

– Дуй, – сказал папа. – Если погасишь все разом, сбудется любое желание.

Мальчик зажмурился и дунул.

Никто не знает, о чем он думал в тот миг. О баркентине или о том, что хочет стать капитаном, или еще о чем-то. Он никому про это не говорил. Свечки погасли сразу.

Но когда Мальчик открыл глаза, розовый свет все равно дрожал на стенах.

Мальчик вздрогнул и повернулся к окну. Над тополями стояло зарево.

– Баркентина!

Мальчик толкнул плечом раму и прыгнул на улицу.

Баркентина горела. Бизань-мачта и грот-мачта рухнули в реку. С фок-мачты падали горящие реи. Пылали надстройки. Вдоль причала метался пожарный катер, захлестывая баркентину длинными шипучими струями. Но огонь упрямо перебирался на фальшборт.

Мальчик с разбегу врезался в толпу и увидел Рудика и Мартыныча. Рудик доказывал:

– Что вы, граждане, какие окурки? Какая печка? Никто не виноват! Она загорелась сверху! Вон ребята с сейнера могут подтвердить!

Мартыныч молчал. Мальчик подошел и взял его за руку.

– Долго я живу, а такого не видел, – тихо сказал Мартыныч. – Сначала вспыхнул бом-брам-рей на фок-мачте. Потом крюйс– и грот-стеньги. А потом огонь побежал по мачтам вниз.

В толпе говорили:

– Так от молнии загораются деревья. С верхушки и разом.

– Что вы, гражданин! Какая молния в такую погоду?

– В том-то и дело.

И никто-никто не мог подумать, что из дальней дали жгучая Звезда послала на Землю луч, чтобы спасти свою сестру.

Только Мальчик думал об этом. Но и он точно не знал, так это или нет…

Катер зашел с кормы и начал поливать надстройки на юте. И тут же, как спичка, вспыхнул бушприт…

Последняя глава, в которой ничего не кончается

Потом наступила осень.

Буксир увел обгоревший корпус баркентины. Остался торчать на причале столб с оборванными проводами – тот, что поставил когда-то Рудик. Рыбаки с траулера "Вихрь" подняли со дна и положили к столбу якорь баркентины, который сорвался во время пожара. Мальчик синим карандашом написал на столбе название. Мартыныч уехал в деревню. На прощанье он сказал Мальчику:

– Не успел я найти тебе подарок. Но найду еще. Это точно.

Рудик поступил помощником на танкер.

Задувал норд-вест и приносил пасмурные облака. Трава на причале прижималась к земле, а река делалась серой.

Мальчик продолжал ходить на дамбу. Он был теперь в школьной форме, такой же серой, как вода и небо.

Чип вылезал из воды озябший и невеселый. Однажды он сказал:

– Все. Пора устраиваться до весны. Ох как скучно спать всю зиму. Хоть бы сны были интер-ресные.

Мальчик молчал. Что он мог сказать?

– Весной обязательно приходи, – сказал Чип.

– Конечно!

– Ну, пр-рощай…

"Почему только в сказках бывают чудеса? – думал Мальчик. – Только в сказках лягушки превращаются в принцесс и принцев? Вот если бы по правде так!"

И не надо никакого принца. Пусть бы превратился Чип в обыкновенного мальчишку. Ведь у него и характер мальчишечий, и кровь горячая, и мысли человеческие.