Альфа Большой Медведицы, стр. 14

– Ну, орлята, время кончилось. Пора спать. И дело не в режиме, не в дисциплине, а в том, что все равно надо когда-то расходиться, гасить последний костер. И кто-то должен сказать об этом. Трудно, а должен.

…Из речки принесли мальчишки в пилотках воду. Зашипел и умер огонь. От углей в глазах танцевали зеленые пятнышки.

– Ну что же… Пора уходить.

Пора – значит, пора. Все дружно поднялись. Но еще с полминуты стояли они и смотрели на край звездного ковша, на яркую звезду – альфу Большой Медведицы.

Потом не раз – осенью и весной, когда небо совсем черное, и зимой, когда небосвод бледнеет, отражая снежный блеск земли, и летом, когда над прозрачными облаками сливаются зори, – ребята будут смотреть на эту звезду.

Подумайте, как это здорово!

Взглянуть на звезду и знать, что в этот же миг смотрят на нее синие веселые глаза Димки Снежкова, золотистые и ласковые – Светы Колончук, темные и строгие – маленькой Галки Снегирёвой из девятого отряда (ведь Димка завтра ей расскажет про звезду). Саша Гнездов тоже смотрит, и еще многие – те, кого ты здесь полюбил.

Может быть, в такую минуту тебе опять станет грустно, только в грусти твоей не будет горечи. Потому что ты знаешь: на свете очень много хороших людей, твоих товарищей. Одни – близко, другие – далеко. Тех, кто далеко, ты не можешь увидеть, не можешь улыбнуться им, но в радостные дни, когда вы были вместе, вы подарили друг другу очень многое. Вы подарили друг другу ощущение крепкого пионерского братства. Братства смелого, чистого и боевого. Это – на всю жизнь.

Ведь недаром ты, Алька, в прощальной лагерной стенгазете написал такие строчки: 

ПЕРВЫЙ ШАГ

Холод незаметно дышит на автобусные окна. Сначала на стеклах появляются ломкие прозрачные нити, похожие на веточки. Потом на них вырастают узкие листики. Стеклянные «ветки» покрываются ими, как пухом. И вот уже на стекле полупрозрачная лесная чаща.

Смотреть на это интересно, если недолго. А если долго – надоедает. Володя дышит на стекло и протирает его обшлагом.

Вчера была пасмурная оттепель, а сегодня с утра стукнул морозец, и все покрыто теперь льдистой пленкой. Сверкают ели и березы в тяжелой одежде из снежных пластов, горят солнечные блики на белом покрывале полян. Слепящие зайчики прыгают вслед за автобусом.

Автобус идет неторопливо, басовито подвывает мотором на еле заметных подъемах, словно жалуется на перегрузку. Народу и правда много. Володю притиснула к окну незнакомая тетя с корзиной. В корзине кто-то возится и похрюкивает. А учительницу Зою Алексеевну и ребят не видно за чужими головами. Но Володя не скучает. Он лишь слегка досадует на водителя, когда автобус начинает буксовать в льдистой колее. Подъемы надо брать с разгона! Когда Володя станет шофером, он не будет ползать на машине, как черепаха. На то и машина, чтобы скорость была.

Правда, шофером он станет не скоро, хотя и сейчас может управлять мотоциклом и даже немножко трактором: Толя-тракторист давал попробовать. Надо Володьке прожить еще столько же, сколько прожил, чтобы разрешили сесть за руль, – девять лет.

А впрочем, может быть, повезет? До сих пор он многое успевал раньше срока. В школу поступил, когда до семи лет оставалось почти полгода. Ничего, взяли. И в пионеры приняли, едва стукнуло девять. Ну, в школу – это не удивительно. Отчего не взять человека, если он очень хочет, а свободных мест в первом классе хоть отбавляй? А в пионеры – это, наверно, из-за медали. Вернее, из-за того случая…

Володя раздвигает шарф и осторожно поглаживает шелковистый узел галстука. Два часа назад в большой школе, в городе Острове, галстук повязала Володе незнакомая большая девочка. Там на дружинном сборе принимали в пионеры ребят из Коломницы и других деревень.

Эта семиклассница со строгим и довольно симпатичным лицом еще до линейки поглядывала на Володю и о чем-то шепталась с вожатой. Наверно, удивлялась, откуда у маленького коренастого третьеклассника с торчащими на темени вихрами большая настоящая медаль.

Когда пришло время повязывать галстук, девочка то ли случайно, то ли нарочно мизинцем коснулась медали.

Медаль булавкой слегка царапала сквозь майку Володьке кожу и оттягивала рубашку. Она была тяжелая, как те медали, которыми награждали солдат во время войны. И слово на ней было выбито такое же: "За отвагу…"

"За отвагу на пожаре".

…Это было в конце весны, когда просохли дороги, припекало солнце и проклюнулась из почек острая зелень. Володя шел из школы и думал про то, что скоро лето. Лето, сами понимаете, лучшее время в году. Выскочил из дома, сбежал под крутой берег – бултых! И купайся пока зубы не застучали. Или на ту сторону – вразмашку. Река не маленькая, недаром называется Великая, но Володя переплывает туда и обратно не хуже других. На том берегу – заросли орешника. Можно набрать полный полиэтиленовый пакет орехов. Плыть обратно с такой добычей труднее, но Володя справляется и с этим.

А есть и много других интересных дел. Например, пасти лошадей. Володин отец конюх и давно научил его ездить на лошади. Конечно, машина – это интереснее, но лошадей Володя тоже любит. И многих знает. Особенно гнедого жеребца Гордого, на котором ездит отец, и вороного Героя – это конь папиного друга дяди Павла. Володя не раз уже на этих конях ездил.

Дел летом, конечно, много, но и времени больше. Книжки про войну можно почитать, и от телевизора ни старшая сестра, ни мама не прогонят, не скажут, как обычно: "А уроки выучил?"

Будто он не учит! За последний месяц у него ни одной тройки. Да и попробуй не выучи! Это в большой школе можно, где в каждом классе тридцать или сорок человек: то ли вызовут, то ли нет. А в Коломницкой начальной школе второй класс – всего два человека: Володя да Генька. На каждом уроке Зоя Алексеевна по десять раз успеет спросить. Генька вчера не доучил таблицу умножения – и пожалуйста: сидит в школе после уроков, учит.

Володя вздохнул. Собирались они с Генькой после уроков идти за удилищами, а теперь что? Он нащупал в кармане маленький ножик-складешок, поиграл им, потоптался у поворота тропинки, что вела к береговым кустам… Нет, нехорошо без Геньки, раз вместе хотели. Да и есть хочется. Самое время для обеда. Вон у дальнего конца конюшни, у коновязи, стоят запряженные в телеги папкин Гордый, Герой и еще четыре коня. Конюхи приехали с поля на перерыв.

Упругий ветер из-за реки прилетел, подтолкнул Володю в спину: шагай домой. У ближней стены конюшни весело завизжали и притворно заохали две девчонки: ветер унес от них какие-то бумажки.

Володя усмехнулся. Девчонки еще маленькие. Лилька и Тамара. В школу не ходят, с куклами пока играют. Наверно, тоже обед готовят. С баночками возятся. Вон, даже печку устроили…

– Эй, вы что делаете?!

Их как ветром унесло. А язык огня – бледный, почти невидимый на солнце – метнулся над травой, лег по ветру, коснулся стены конюшни…

Если бы хоть чуточку быть поближе: подскочить, ударить печку ногой, отбросить в сторону! Поздно. Стены с осени обложены для тепла сухим бракованным льном. Прошлогодний лен – как порох…

Только что, секунду назад, все было хорошо. Весенний день, близкое лето, мысли о каникулах. А теперь стремительно взметнулась беда – стеной огня, бесцветного, почти бездымного, но такого жгучего, что Володя отскочил на два шага и громко крикнул.