Плацкарт, стр. 2

– Хорошо. Я схожу.

В очереди к прилавку стояли две девушки. Блондинка с мобильником на шнурке сказала подруге:

– Представляешь, какая херня? Вчера забыла в маршрутке свой зонтик. Вышла на «Школе», вспомнила – зонтик остался лежать на сиденье. Прошла пешком до конечной – они там вечно стоят, водилы в карты играют.

– Или бухают, – перебила подруга. – Я часто вечером еду на «тройке», а водила – бухой. С таким даже страшно становится…

– …Короче, пришла – этот водила стоит на своей таратайке. Говорю ему: вот, типа, зонтик забыла. А он мне: да, я нашел, но его взяла женщина. Я спрашиваю: что за женщина? А он: она сказала – вас знает. Представляешь, какая скотина?

Четверг

У кинотеатра «Сатурн», под афишей «Мечтатели (США). Эротический фильм» стояли парень и девушка. У него были черные, смазанные гелем волосы, а у девушки – длинные, светлые, стянутые в хвост. Я смотрел на них, прохаживаясь между колоннами.

Первый раз я был в этом кино лет двадцать назад – в воскресенье, на утреннем детском сеансе, на девять-сорок. Показывали «Неуловимых мстителей». В зал набилась толпа пацанов со всего города. Все жутко орали, заглушая звук – нельзя было разобрать, что говорят на экране. Пленка была очень старая – вся в царапинах и соринках. На середине фильм оборвался, пацаны засвистели и заорали еще громче. Минут через пять фильм включили опять.

Когда я заканчивал первый курс, кино в «Сатурне» показывать перестали, устроили казино и магазин итальянской сантехники, а года через четыре – ночной клуб «Черный ворон». Потом «Сатурн» лет пять был закрыт на ремонт, а открывшись, стал первым в городе кинотеатром со звуком «долби-сэрраунд».

На остановке затормозила маршрутка. Из нее, придерживая длинную юбку, выпрыгнула Наташа. Я пошел ей навстречу. Мы обнялись.

Поглядев на афишу, Наташа спросила:

– Что, эротический фильм?

– Никакой он не эротический, просто фильм интересный. А эротический – это так написали, чтобы людей побольше пришло.

– Что, не эротический? – Наташа притворно нахмурилась. – Тогда я не пойду…

Мы сидели в буфете, пили растворимый кофе из коричневых одноразовых чашек. В фойе стояли три бильярдных стола, освещенных низко висящими лампами. За одним столом играли парень и девушка.

– Ты когда меня научишь играть в бильярд? – спросила Наташа. – Давно уже обещаешь…

– Я сам плохо умею.

– А я – вообще никак не умею.

Прозвенели один за другим три звонка. Мы встали, пошли к входу в зал.

На улице начинало темнеть. Несколько парочек, вышедших, как и мы, из кино, смешались с толпой молодежи. Наташа взяла меня под руку и сказала:

– Я так им завидую – этим парням и девчонке из фильма. Такие еще молодые, а я скоро буду старая…

– Не будешь ты старой. Ты вообще не стареешь. Ни капли не изменилась за все время, что я тебя знаю.

– Правда?

– Правда.

– Ну, значит, не постарею. Отлично!

– Надо бы где-нибудь перекусить… Ты голодная?

– Очень. Ничего с обеда не ела.

– Я тоже с обеда почти что не ел. Так, пару хот-догов…

– Это ты называешь «почти что»? Хоть бы не издевался.

– Ладно, предлагай, куда можно пойти.

– Давай, может, просто зайдем в «ЕвроОпт», купим пива, каких-нибудь чипсов, орешков, сядем на лавочку в сквере…

На другом конце лавки пили пиво две девушки в джинсовых куртках. Я открыл одну за одной две банки «Балтики-тройки», одну дал Наташе. Она разорвала пакет чипсов.

Мимо нас по дорожке прошел дед с шарпеем на поводке. Наташа проводила собаку глазами и повернулась ко мне.

– Митя, а ты бы мне разрешил такого вот песика завести, если бы мы жили вместе?

– Не знаю. А почему ты спросила?

– Просто так. Интересно. Он такой классный, мне нравится… А мама всегда была против. И когда я была маленькая, и теперь.

– Вместе решали бы – завести или нет.

Наташа отпила пива.

– Хорошо – пиво холодное. Митя, а у тебя так бывает, что сидишь днем на работе – и очень хочется пива. Жутко так хочется, просто вообще. Особенно летом, когда на улице жарко. Конца работы еле дождешься и летишь к ларьку или в кафе. Возьмешь пива, сделаешь первый глоток – и такой сразу кайф…

– Да нет, такого у меня не бывает. Ты же знаешь – у нас на работе нет проблемы насчет алкоголя. Можно пойти в конец коридора и выпить. И даже не только пива.

– Алкоголики вы, а не инженеры! Надо вас всех разогнать, а то разбаловались, понимаешь…

Стало совсем темно. На сталинской пятиэтажке рядом с «Сатурном» включилась бело-синяя реклама «Балтики». Я поставил пиво на землю, придвинулся ближе к Наташе. Мы поцеловались.

С боковой аллеи свернули на нашу два подростка с бутылками пива. Проходя мимо нас, один сказал другому:

– Грецию наши сделают точно. Португалию – может быть. Ну, а с Испанией хотя бы ничья – и то было бы хорошо, да?

Наташа сказала:

– У меня сегодня дурацкий был день… Шеф просто задрал – все у него какие-то встречи, каждые полчаса. Раз десять в переговорную кофе носила. А вообще он такой бестолковый – без пятнадцати шесть дал письмо составлять. В минэкономики области. Пришлось задержаться, чуть к тебе не опоздала. Нет, чтобы раньше мне его дать. Сколько раз из-за него до семи оставалась, а то даже и до восьми. И ни разу за сверхурочные не заплатили. Сам он любит, чуть что, понтоваться – я иногда на работе до одиннадцати сижу. Можно подумать, сидит, потому что усердно работает. Из-за своей бестолковости он сидит… Ты не слушаешь меня вообще.

– Как – не слушаю? Слушаю.

– Неправда, не слушаешь. Сидел, думал о чем-то своем. Нет, чтобы хоть слово сказать.

– А что я скажу тебе нового? Я всегда говорил: любая работа – говно, все боссы – уроды. Надо просто на это забить, не грузиться.

– Тебе легко говорить – у тебя контора советская. Сидите, балдеете, бухаете на работе… А я верчусь целый день, как белка какая-нибудь в колесе, и никакого сочувствия.

Наташа притворно наморщила лоб и сразу же заулыбалась.

Мы стояли у подъезда Наташиной пятиэтажки. Светились окна. Кто-то курил на балконе, слышались куски разговоров. Я сказал:

– Ну, передавай привет своей маме.

– Передам. Обязательно. И она меня спросит: ну, когда вы уже что-нибудь с Митей решите?

Мы поцеловались.

– Пока.

– Пока.

Наташа достала ключи. Запищал домофон. Она открыла железную дверь и зашла в подъезд.

На остановке сидели трое парней. Один играл на гитаре и пел песню «Чайфа» «Никто не услышит». Я вспомнил, что Сэм так и не позвонил. Или звонил, когда меня не было дома, а свой мобильный я ему не давал.

* * *

Мы с Сэмом познакомились на первом фестивале рок-клуба, в восемьдесят девятом году, в конце мая. Я заканчивал восьмой классе, тащился от «Алисы» «ДДТ» и «Кино». Про фестиваль я прочитал в молодежной газете «W-Центр». Сначала идти не хотел, потому что не было, с кем. Одноклассники слушали только попсу – Женю Белоусова и «Ласковый май». В конце концов все же решил, что пойду: один, так один.

Перед входом в ДК Металлургов, у фонтанов, гулял непривычный народ – длинноволосые хиппаны, панки в разорванных джинсах и майках, «металлисты» в «косухах». Туда-сюда бегали девушки в мини-юбках, с табличками «организатор».

Я протиснулся мимо компании «металлистов», отдал билет бабушке с красными бусами и прошел в фойе дома культуры. Здесь тоже тусовалась разнообразная публика: дядьки под сорок в костюмах и с галстуками и такого же возраста длинноволосые дядьки в вытертых джинсах, парни в подвернутых брюках и красных носках, девчонки в юбках до пола. Вдоль стены стояли щиты, обклеенные белой бумагой – «окна гласности». На них можно было писать, кто что думал о группах, играющих на фестивале. Некоторые уже что-то писали, хотя концерт еще не начинался.