Сокровища Кенигсберга, стр. 3

– И не раньше, чем через семь лет как похороните меня.

– Конечно, папа, как скажешь. Да ты не волнуйся так, – забормотал я, ощущая, что спина у меня покрывается холодной испариной, – и, пожалуйста, не надо думать об этом.

Он накрыл своей прохладной ладонью мою руку и грустно улыбнулся.

– Всю войну смерть ходила рядом со мной, Юрочка, и я ее не боюсь, нет, просто жалко вас с Валей покидать. Но ты слушай, слушай. Про то, о чем ты сейчас узнаешь, не знает, наверное, уже никто на этой земле.

Историю, услышанную мною в тот день, я изложил в виде книги, в которую, по мере ее написания, включил не только рассказ моего друга, но и другие, не менее интересные, на мой взгляд, документы и материалы, попавшие ко мне во время работы над этой темой.

3 АПРЕЛЯ 1945 г.

– Эй, капитан, ты где? Сорокин, вылезай сейчас же, – загремел рядом с иссеченным шрамами танком под номером 302 зычный голос командира полка Грошева.

Александр Иванович Сорокин – командир отдельного батальона огневой поддержки, проверявший в этот момент вместе с инженером Николаем Уховым качество сварки на опорном катке поврежденного накануне танка, проворно вылез из-под днища своего КВ и вытянулся перед полковником.

– Здорово, капитан, – протянул ему руку Грошев, не смущаясь тем, что комбат изрядно перепачкался во время утренней инспекции своих боевых машин, – готовься принять к себе пополнение.

– Всегда рады, а что дают?

– Вот-вот, сразу видно, что коренной рязанец, – загоготал полковник. – Еще здрасте не сказал, а уже: что дают? Ты, Сорокин, ей-богу, молодец. Такие орлы на войне не пропадают. Пойдем-ка, брат, со мной.

Он повернулся и, сопровождаемый капитаном, торопливо пошел в сторону наспех вырытой на небольшой лесной поляне штабной землянки.

– Только что пришла депеша из штаба фронта, – продолжил он, размахивая для пущей убедительности правой рукой, – из резерва Ставки выделяют для нас как для группы прорыва два десятка новых машин и среди них три тяжелых новейших танка ИС-2. Я их решил в твой батальон отдать. Не возражаешь?

– Никак нет, кто же от такого подарка откажется.

– Вот и замечательно. Бери с собой водителей да инженеров, двух, а хотя бы и трех, и быстренько двигайте с ними на станцию Пиново, там уже наш эшелон стоит на запасных путях.

К двенадцати часам дня капитан Сорокин с сопровождающей его командой уже разговаривал с запаренным комендантом небольшого разъезда Пиново, находящегося километров в семидесяти пяти к востоку от Кенигсберга. Торопливо рассмотрев представленные ему документы, комендант указал рукой на сосновую рощу, метрах в пятистах от железнодорожного полотна.

– Там стоит ваша техника, капитан. Уводите ее отсюда, только, ради Бога, поскорее, а то с утра на нас уже два авианалета было, у меня и так уже четверо погибших.

Танкисты поспешили к указанной майором опушке. Встреченные у рощи караулом в черной морской форме, они быстро оформили акты сдачи-приемки и, рассыпавшись по машинам, начали готовить новые танки к маршу. Вся работа заняла не более двух часов, так как на приемку и перегон боевой техники Александр Иванович выбрал самых опытных и бывалых танкистов. Особо принимались ИСы. Каждый танк сопровождал представитель завода, показывающий принимающим танкистам особенности новой машины и ее комплектацию. Ну и, как водится в таких случаях, тут же присутствовали и два офицера госбезопасности, измучивших за эти два часа капитана заполнением целого вороха актов, расписок и обязательств. Наконец все экипажи доложили о готовности к движению. Комбат взобрался в башню головного танка, и вся колонна, выпуская сизые клубы отработанной солярки, двинулась обратно к линии фронта. Весь путь до небольшого соснового леса, в котором базировался их полк, Александр Иванович не спускался в башню, опасаясь пропустить появление немецких штурмовиков – «фоккеров», как их называли в наших войсках. И хотя над движущейся колонной каждые 10—15 минут проносились наши прикрывающие подтягивающиеся к линии фронта войска ЯКи, он предпочел мерзнуть снаружи, нежели допустить, чтобы его танки попали под внезапный удар в походной колонне. Однако все обошлось, и через два с небольшим часа наш капитан докладывал об успешном выполнении задания полковнику. Грошев принял доклад стоя, затем опустился на табурет и жестом пригласил сесть и Сорокина.

– Иваныч, – начал он, – давай, пока у нас есть время, обговорим порядок действий твоего батальона. Сам понимаешь, предстоит нам нелегкое дело. Судя по всему, скоро придется проламываться через стационарные кенигсбергские укрепления, а это, ясное дело, не фунт изюма. Поскольку у тебя в батальоне теперь сосредоточены самые мощные танки полка, то именно от тебя и твоих ребят в огромной степени будет зависеть общий успех. Основная твоя задача – огнем своих «мастодонтов» расчищать путь нашим пехотинцам и, Христа ради, не лезь только вперед. Кенигсберг, видишь ли, город весьма своеобразный, – продолжал он, – просто каменный кулак, а не город. Только сунешься вперед – считай, сгорел. А нам, Иваныч, людей беречь надо, войне-то, видно, скоро конец. Так что ты стой себе спокойненько, в отдалении, не ближе метров пятисот, а то и шестисот, позади атакующей пехоты, слушай их корректировщиков и бей супостатов откуда-нибудь из-за угла или там из-за стеночки. Да позиции свои почаще меняй, немцы-то, сам знаешь, вояки неплохие, «лопухов» не уважают.

Обсуждение тактики предстоящих боев продолжалось до самого ужина, и из него Александр Иванович вынес, как ему тогда казалось, достаточно четкое понимание правил действия своего батальона в предстоящих боях.

Альфред Роде – директор Прусского музея изобразительных искусств – проснулся в этот день необычно рано. Полежав несколько минут возле мирно посапывающей жены, он осторожно поднялся с кровати и, даже не пытаясь приготовить себе что-то на завтрак, начал собираться на службу. Давящая глухая тревога за собранные в залах его музея бесценные сокровища не отпускала его в последние дни ни на минуту. Большевистские орды подходили все ближе и ближе. Их мощные пушки два последних дня вели методичную пристрелку на дальних подступах к городу, а ведь сколько еще предстояло сделать, чтобы укрыть и обезопасить собранные им и его предшественниками коллекции. Он поневоле прибавил шаг, стараясь хоть за счет этого сэкономить столь нужное ему именно теперь время. Совершенно неожиданно, когда он уже подходил к горделиво высившемуся в самом центре города бывшему Королевскому дворцу, его резким окриком остановил незнакомый офицер в черной новенькой форме.

– Имею честь видеть доктора Роде? – неожиданно вежливо обратился он к искусствоведу.

– Совершенно верно, – ответил тот, поневоле останавливаясь, поскольку вынырнувшие из-за офицера плечистые солдаты со сверкающими бляхами полевой жандармерии на груди случайно или намеренно, но наглухо перекрыли ему дорогу к пропускному пункту.

– Разрешите представиться, оберштурмбаннфюрер Георг Вист, Главное управление имперской безопасности.

Офицер, лучезарно улыбаясь, сунул два пальца в левый карман кителя, извлек и быстрым движением раскрыл перед глазами директора удостоверение с золотым тиснением на обложке. В ту же секунду у доктора искусствоведения как-то нехорошо и тупо засосало под ложечкой. Несмотря на то, что у офицера был очень приветливый голос и отменные манеры, мрачные и угрюмые лица стоявших за ним солдат не сулили ему ничего хорошего.

– Господин директор, – продолжал между тем офицер, ласково подхватывая Роде под локоток и направляя его несколько в сторону от ворот замка, – я должен ознакомить Вас с чрезвычайно важ... – но доктор уже не воспринимал ласковое воркование офицера.

Механически переставляя ноги, он шел туда, куда его вел черный офицер, всей кожей своей спины ощущая свинцовые взгляды троих верзил, которые, быстро образовав позади него полукольцо, шумно двигались следом. Внезапно они остановились, и Роде, очнувшись от своих невеселых дум, увидел, что они стоят у крытого армейского грузовика, из металлического кузова которого спущена на мостовую короткая переносная лесенка.