Призрачный сфинкс, стр. 15

– Как вам здесь? – спросил он поникшего Ковалева. – Есть ли какие-нибудь претензии к персоналу? В чем-то нуждаетесь?

Демиург-Ковалев, чуть приподняв голову, рассеянно взглянул на доктора и отрешенно сказал:

– С туалетной бумагой проблемы. Пропал из тумбочки рулон. Может, и к лучшему. Знаете, Виктор Палыч, чем чревато использование туалетной бумаги? – Ковалев опять слегка оживился, распрямил спину.

Доктор начал собираться с мыслями, прикидывая, как отреагировать на этот несколько неожиданный вопрос, но Ковалев ответил на него сам.

– Это один из самых удобных способов уничтожения населения, – почти шепотом сообщил он. – Бумага пропитывается отравляющим раствором, поступает в продажу и… – Ковалев сделал неопределенное движение рукой. – Когда еще там разберутся… Гораздо эффективнее, чем рассылка заразы вместе с письмами и всякими там… Понимаете, Виктор Палыч?

– А зачем кому-то уничтожать население? – полюбопытствовал доктор Самопалов. – Да еще столь изощренным методом.

– А зачем нужно было самолетами таранить небоскребы? – тут же задал встречный вопрос Ковалев. – Дело не в том, кому это нужно, а в том, что это возможно.

– Ну, вообще много чего возможно, – заметил доктор. – И без бумаги туалетной. Кстати, в одной довольно давно написанной книге – фантастическом романе, автора сейчас не помню уже – отраву подмешивали в клеящий состав, наносимый на почтовые марки. Лизнет человек марку языком, как это у нас принято, и… – Самопалов помахал рукой, копируя недавнее движение Ковалева. – Не читали этот роман? По-моему, какой-то скандинав написал.

– Не читал, Виктор Палыч, – с тихим вздохом ответил Ковалев. – И

Новалиса тоже не читал. А вообще сам принцип надо менять, понимаете? –неожиданно заявил он. – Думаете, помогают все эти ваши аминазины-трифтазины? Это же каменный век, никакого прогресса. Таблетками по мозгам, все равно что дубиной. А какой тут иной подход может быть? Да очень простой: рассматривать человека как текстовой файл, который нужно отредактировать. Исправить ошибки, ликвидировать пробелы, что-то стереть, что-то дописать. По-моему, вполне очевидно. Но так всегда и бывает: то, что под носом находится, совсем рядом – не замечают. А?

Доктор Самопалов, прищурившись, смотрел на вечереющее небо за окном. В полемику он по-прежнему вступать не собирался, да Ковалеву и не нужна была полемика – он следовал своей причудливой дорогой, делающей неожиданные повороты в дремучем лесу болезни.

– Конечно… – после непродолжительного молчания сказал Ковалев, отрешенно глядя куда-то в сторону. – Конечно… К чему все эти… Бесполезно… – Он повернул голову к доктору, и взгляд его продолжал оставаться каким-то бесцветным. – Стоит ли стараться, если… Я об этом раньше как-то не думал, но вот… Что мы имеем, Виктор Палыч? Что у нас в наличии? А замкнутый круг мы имеем, замкнутый круг у нас в наличии, змея, кусающая собственный хвост. Вот послушайте, всё очень просто. Господь Бог сотворил Вселенную, – Ковалев загнул один палец. – Затем он создал человека, или Вселенная создала человека – это уже частности. – Он загнул второй палец. – У каждого человека есть свой внутренний мир, так? Свое сознание, представления, воображение. И в своем сознании человек сотворяет Господа Бога, который сотворил Вселенную, которая сотворила человека, который сотворил Господа. Дом, который построил Джек… Получается круг! Так кто же кого сотворил, а, Виктор Палыч? Да никто никого не сотворил! Ни Господа Бога нет, ни Вселенной, ни человека с его внутренним миром. А есть одна пустота. Все наше существование, вся прошлая жизнь, и жизнь теперешняя – иллюзия, Виктор Палыч! Всего лишь один из ликов пустоты. Только и всего. Мы придумываем миры, и они, вроде бы, и воплощаются – что-то такое я уже говорил, кажется, – но и это только иллюзия. Пустота, Виктор Палыч, пустота! Пус-то-та… – Ковалев замолчал, расслабленно откинул голову на спинку кресла и его руки безвольными плетями опустились на подлокотники. Вид у него был такой, словно он совершенно выбился из сил.

– Думаю, вам сейчас нужно пойти в палату и полежать, – сказал доктор Самопалов, внимательно глядя на пациента. – Не возражаете?

Ковалев медленно закрыл глаза и его острый кадык несколько раз судорожно дернулся. Доктор начал было подниматься из кресла, намереваясь звонком вызвать медсестру для сопровождения пациента в палату, но в этот момент Ковалев разомкнул веки и сказал, обводя кабинет расплывчатым тусклым взглядом:

– Всё непрерывно меняется… Это пустота играет сама с собой… О космическом аппарате «Арго» вы, конечно, знаете, Виктор Палыч?

Это был очередной выверт, очередной поворот дороги, петляющей в глубине дремучего леса – так подумал доктор Самопалов.

– Да, слышал, – ответил он, не сводя глаз с пациента. – Сообщение в теленовостях, давно уже. Автоматическая межпланетная станция, летит к Марсу. По-моему, так. Я, собственно, за этим не слежу.

– Я тоже не слежу, Виктор Палыч. Только она не автоматическая, там есть люди. Понимаете, Виктор Палыч? Там люди летят на Марс, только это держится в секрете. А там – люди! И они уже прилетели. Понимаете?

– Понимаю, – сказал доктор Самопалов. Откровения Демиурга-Ковалева вполне укладывались в рамки диагноза.

– Они уже там, на Марсе, – убежденно повторил Ковалев. – Там, – он показал пальцем на потолок, и доктору подумалось, что Демиургу правильнее было бы показать на собственную голову…

7. Стрела

– Ну и что скажете, парни? – сидящий на корточках Гусев поднял голову и обвел взглядом Зимина и Веремеева. – Мы в порядке или глюки ловим помаленьку?

– Мы-то, может, и в порядке, а вот вокруг что-то не в порядке, – ответил Саня Веремеев, а стоящий рядом Сергей Зимин промолчал.

Они продолжали рассматривать маленький, не более полуметра в диаметре, пятачок выжженной земли, этакую неожиданную проплешину среди высокой травы – словно кто-то нес тут большой котел с чем-то страшно горячим и плеснул ненароком себе под ноги. Уже умолкло эхо короткой автоматной очереди Гусева и вокруг вновь стояла тишина, но теперь бойцы знали, что в этой тихой чужой чащобе скрывается что-то непонятное… или кто-то непонятный.

Саня Веремеев еще раз осторожно потыкал носком ботинка в ссохшуюся землю, держа пятачок под прицелом своего автомата, и пожал плечами:

– Не понимаю… Он же здоровенный был, кентавр этот, как же он сюда?..

– Какой кентавр? – вытаращился на него с корточек Гусев. – Ты че, Веремей? Кентавр же – это лошадь с человеческой башкой, а этот сундук ни на лошадь, ни тем более на человека совсем не похож! Скорей уж, жабища бронированная с зубастой пастью. Хренотень какая-то доисторическая, и прыгает резво, сволочь! Думаю, враз бы нас всех перекусила и не подавилась, отвечаю. Но сбежала, тварюга, не понравилось!

– Погодите, парни, – вмешался ничего не понимающий Сергей. – Какие кентавры, какие жабы? Тут какая-то несуразица получается. Это же явное чучело, оно же от пуль на куски разлетаться стало. Женщина, только пустая внутри… вернее, половина, передняя часть, а сзади пусто.

– Опа! – возбужденно притопнул Саня Веремеев после всеобщего недоуменного молчания. – Соображаете, что получается? Идут по лесу трое трезвых – совершенно трезвых! – мужиков, перед ними вдруг появляется какое-то чудо-юдо – и каждый из мужиков это чудо-юдо воспринимает по-разному. А после выстрелов чудо-юдо исчезает, и остается на том месте только вот эта плешь, – Саня снова повозил ботинком по бурой земле. – Соображаете теперь, что к чему?

– Не-а, – подумав, сказал Гусев. – А ты?

– И я не соображаю, – вздохнул Саня.

Гусев повернулся к Сергею:

– А ты, Серый? Разгадаешь кроссворд?

– Подумать надо. По-моему, Санек все правильно сформулировал, теперь нужно концы найти.

Эта псевдоженщина, которую Сергей увидел на поляне, до сих пор стояла у него перед глазами. Высокая, метра, пожалуй, под два с половиной, женская фигура плыла над травой, приближаясь к ним. У женщины было застывшее лицо и в буквальном смысле слова пустые глаза – просто две дыры, сквозь которые виднелись деревья. Она двигала руками, так, словно кто-то дергал за невидимые ниточки, ее длинное синее переливающееся платье чуть колыхалось, она поворачивалась то одним, то другим боком, и тогда становилось видно, что это просто вырезанная из какого-то материала передняя часть, нечто подобное выпуклой картонной страшилке, а сзади-то и нет ничего. Лицо женщины Сергей разглядеть как следует не успел, потому что Гусев открыл стрельбу, и от платья полетели синие клочья, но как будто бы не было ничего страшного или необычного в этом лице – просто маска да и все. Гусев открыл стрельбу – и картонная страшилка остановилась и, на глазах уменьшаясь в размерах, начала обратное движение, продолжая оставаться лицом к Сергею. И, превратившись в конце концов в синий шарик, не больше теннисного мяча, скрылась в траве. Там, где теперь находился пятачок выжженной земли – или этот пятачок был тут и раньше?