Умирать подано, стр. 55

Плахов прислонил мотоцикл к дереву, наручниками сцепил спицы с рамой, чтобы не утащили «Яву» как ,есхозно стоящую.

– Может «тачку» поймаем?

– Во-первых, денег нет, во-вторых, добежим быстрее.

– Ладно.

Парочка пустилась в бега: один – сверкая красными лампасами, второй – придерживая в кармане пистолет, чтобы не выпал и не перепугал мирных новоблудцев.

– Теперь сюда слушай, – сбивчиво сказал на бегу Плахов, пока не израсходовались силы. Помнишь подъезд, где я тебя чуть не того?

– Еще б…

– Я там все облазал, но так и не нашел, где этот козел сидел. Сейчас только доперло.

– Так мы снова?..

– Ага. Дубль два.

Участковый зацепился за поребрик, но на ногах устоял.

– Фиг ли с водкой-то накалывать? Мне серьезно нужно достать, и как можно дешевле. Так и знал, что не стоит с тобой связываться.

– Будет тебе, Димыч, и водка, и коньяк, и амаретто с чесноком…

Игорь сделал паузу, говорить становилось тяжело, а до дома Марь Санны еще два квартала.

– Так вот, – выдохнул он, – знаешь, где он сидел?

– Ну?

– В квартире этого раненого.

– У него ключи, что ли, были?

– Были… Фу, бляха-муха, тяжело… Баранов сам ему их отдал.

– Дурак, что ли, Баранов этот?

– Это мы дураки, а они ой какие умные. Погоди секунду, сдох…

Плахов затормозил, грудь тяжело ходила вверх-вниз, бок свело колющей болью.

Полноватый Телегин нуждался в отдыхе еще сильнее, к тому же он был в двойной обертке. Дима вытащил кепочку и вытер ею мокрый лоб.

– Кинули нас по всем правилам кидального искусства. Врубился как? В паре они молотят, понимаешь? Рана у Пилюлькина – тьфу, пустяк. Неужели в упор промахнуться можно? Стреляя в ничего не ожидающего человека? Даже слепой попадет. А тут надо же – промахнулся.

Ну козлы хитрожопые, чего только не выдумают, чтобы задницу прикрыть. И патроны Прелому – сто процентов их ручек дело.

– Какому Прелому?

– Бандюгану, который «тачки» оформлял… Все, бежим.

– Да ты объясни, куда бежим-то?

– Они посредника Чекулаева под видом электриков пасли. Чекулаев сегодня при «бабках». Минут двадцать назад с рынка отвалил. Кранты ему, если не успеем.

Менты вновь включили форсаж.

– Точно они пасли?

– Точно не бывает никогда. Я на «хате» у Баранова стремянку видел у стены. Уф… Старую такую, раздолбанную… А вспомни, какая у него «хата» – евростандарт, ничего лишнего, все на своих местах. И плюс Марь Санна мне стуканула, что один из электриков рыжий. Верной дорогой бежим, товарищ.

За спиной остались оба квартала, дом Чекулаева – во дворе, за поворотом.

– Так, не гони… – Плахов остановился возле угла последнего перед двором дома. – Если они там, то двор секут зорко, ушлые, меня сразу срубят. Парадняк в центре, всяко на глаза попадем. Ты давай этот дом обойди и в правый парадняк скройся. Я – в левый. Наверх поднимайся и на чердак лезь. Там перекрестимся и лестницу проверим. Если хлопцев нет еще – присмотрим, где сесть.

– Опять ждать, что ли? У меня развод. Первый раз вовремя на работу пришел, а опять по дыне получу!

– Да не ной ты! Разведут тебя еще, и неоднократно.

Плахов осторожно выглянул из-за угла и осмотрел пятиэтажку. Силуэтов в окнах центральной лестницы не заметил. Но это ничего не значило – окна отражали дневной свет, как зеркала.

– Все, давай. – Игорь вытащил пистолет, передернул затвор. – Сыграем партейку в пэйнт-бол.

Он подмигнул участковому и устремился обратно – вокруг дома. Телегин побежал в противоположную сторону.

Участковый достиг цели раньше – правая сторона дома находилась ближе. Он остановился на углу чекулаевской пятиэтажки, заметил Игоря, входящего с другой стороны во двор, а затем под окнами первого этажа прошмыгнул в парадную. Подъем по лестнице занял минут пять – Димыч слишком много сил отдал бегу. Вход на крышу был закрыт решетчатой дверью с замком. Телегин толкнул другую дверь – маленькую, обшитую железом, ведущую на чердак. Дверь тяжело пошла вперед, и, согнувшись, участковый перешагнул через порог. Кряхтя, сопя и ругаясь, он пересек низкий чердак.

Трах! Телегин вздрогнул и выпрямился, стукнувшись головой о балку. Звук породила потревоженная кошка, спрыгнув с балки на куски старых водопроводных труб, разбросанных по чердаку.

– Тьфу, дура серая!

Здесь оказалось темнее, зарешеченного окошечка не было, пришлось пробираться на ощупь. Наконец Телегин достиг дверцы следующей лестницы. Потянул за ручку. Словно и не тянул. Дверь то ли намертво забили гвоздями, то ли просто заперли на надежный замок. Делать нечего, придется возвращаться.

Чердак в доме был устроен по-идиотски, делился стенами, как корабль, на отсеки, и в каждой перегородке было по две двери – с левой стороны и с правой.

Плахову эта особенность конструкции не помешала. Все двери на его стороне оказались открытыми. Он гораздо быстрее Телегина преодолел полосу препятствий и уже стоял перед дверцей на заветную лестницу, когда участковый только залезал в последний чердачный проем.

Плахов вытер о брюки взмокшую ладонь и покрепче сжал пистолет. Аккуратно, как можно тише, потянул дверь на себя. Тихо открыть не удалось, дверь заскрипела, как старый диван. Понимая, что шухариться не имеет смысла, он дернул за ручку и выпрыгнул из темноты на светлую лестничную площадку. «Ну вот я и в „Хопре“…»

Внизу, на фоне яркого оконного проема, стояли двое.

ГЛАВА 20

– Я жду вас; друзья, постарайтесь не затягивать процедуру. И посмотрите в тумбочке вдруг чего лежит.

Мухаев толкнул дверь микроавтобуса и засек время. Рабочий день в больнице уже закончился, персонала минимум, да и тот сонный.

Друзья – пара глобусообразных юношей и миловидная дама с крашеными волосами по кличке «Белоснежка» – уверенным шагом направились сторону больницы. Глобус нес складные носилки, Глобус-2 – пакет с халатами.

– Люди в белых халатах у постели склонились моей… – пропел Мухаев и принялся ждать.

Задача у троицы была не самая сложная – притащить этого недоделанного Карасева, чтобы тут доделать. Белоснежка вколет дозу, а санитары доставят груз к цели. Бойцов отряда милиции особого назначения отозвали от больного в приказном порядке – не без причастности Руслана Григорьевича, – поэтому никаких препятствий на пути санитаров не возникнет. Могут, конечно, сидеть родственники и прочий посторонний контингент, но ребята – санитары опытные, найдут, то сказать. «На процедуры! Водные!»

Поскольку опасности не было, Руслан Григорьевич сам решил поучаствовать в операции под кодовым названием «Прыщ». К тому же ему не терпелось лично пообщаться с Карасевым – и как можно скорее. Не дожидаясь, пока журналиста доставят на загородную фазенду. Владлен сидел за рулем микроавтобуса и читал боевик «И снова кровь из носа», украдкой вытирая слезу.

Мухаев отмерил мальчикам десять минут, максимум пятнадцать, у него на сегодня еще был намечен ряд важных мероприятий, и отклонение от графика хотя бы на минуту приравнивалось к преступлению. Впрочем, пятнадцати минут хватит.

Руслан Григорьевич откинул сиденье, вытянул ноги и закрыл глаза. Он никогда не расслаблялся – даже в бытовых обстоятельствах, не говоря Уже о том, когда речь шла о работе. Но сейчас он чувствовал смертельную усталость и решил хоть на пять минут отключиться. Штирлицу хватало двадцати, Мухаеву – пяти. Через тридцать секунд он спал здоровым сном, и ему снилась огромная, покрытая жиром сковорода, которую он никак не мог отодрать с помощью «Фейри», в то время как друзья давным-давно резвились с девками…

Еще через четыре минуты сон был прерван осторожным стуком в стекло микроавтобуса. Сковорода улетела вместе с «Фейри», Руслан Григорьевич вздрогнул и очнулся. Возле дверей стоял невысокого роста крепыш и обезоруживающе улыбался.

Мухаев выпрямился, приоткрыл двери автобуса,

– Тебе чего?

– Простите, что разбудил, но это не по злому умыслу. Вы, если мне память не отшибает, Руслан Григорьевич? Мухаев?