Куколка, стр. 3

В шесть вечера, согласно расписанию, трехпалубный лайнер “Куин Вйктори”, совершающий круиз по маршруту Неаполь – Хайфа, отбыл из Лимасола, крупнейшего порта Кипра. Несмотря на позднюю осень, температура в этой части света достигала тридцати градусов, что делало притягательным отдых на Средиземноморье для деловой Публики из северных стран, не успевшей оттянуться у себя на родине в летнее время.

Немцы, шведы, англичане, русские, финны столпились возле фальшборта, фотографируя и снимая на камеры перспективу кипрского порта. Завтра в шесть утра судно придет в последнюю точку круиза, в Хайфу, где простоит пару суток, пока пассажиры не насладятся красотами земли обетованной, не поднимутся в Иерусалим и не посетят административную столицу Израиля Тель-Авив.

Круиз был дорогостоящим, оценивался по высшей категории, не каждый состоятельный иностранец мог выкинуть на прогулку по морю указанную в путевке сумму, не говоря уже о русских, чьи затраты на загранпоездки обычно не превышали пятисот баксов, скопленных за год и отданных турфирме со страшным скрипом. Это не касалось, разумеется, “новых , русских” – коммерческой или криминальной публики, позволяющей себе в принципе все, что угодно. О престиже “Королевы Виктории” говорил, к примеру, тот факт, что члены команды, начиная от официанта и кончая капитаном, могли общаться как минимум на трех языках, а программа варьете менялась каждый день, как и белье в каютах.

Когда берег Лимасола исчез за горизонтом, пассажиры расползлись по теплоходу в поисках развлечений, руководствуясь желанием весело потратить два часа, оставшиеся до ужина. Развлечений имелось предостаточно: бассейн, музыкальный салон, казино, россыпь кабачков.

Стюарды в бордовых костюмах и бабочках с окаменевшими улыбками сновали по палубам в поисках щедро оплачиваемых чаевыми услуг. Любая прихоть пассажира выполнялась без промедления и с преданностью в глазах. Все физические нагрузки клиента сводились к извлечению бумажника из кармана или сумочки и протягиванию навстречу подставленной руке купюры или монетки. В ходу было все, кроме денежных знаков стран бывшего социалистического лагеря.

Молодой стюард, смуглолицый араб с маленькими усиками, постучался в каюту первого класса и замер на пороге, держа на согнутой руке поднос с пачкой сигарет и двумя рюмками водки.

Из-за двери не послышалось привычного “е” – ее приоткрыл крепкий парень в таком же, как у стюарда, бордовом пиджаке, сунул в карман арабу свернутую купюру, взял поднос и хлопнул дверью.

Араб в недоумении вытащил деньги, горестно вздохнул, видя, что их хватает только на оплату водки и сигарет, и в надежде, что сейчас несправедливость будет исправлена и он получит за труды, остался переминаться на пороге, покашливая и кряхтя. Дверь действительно тут же открылась.

– Чего тебе? – по-русски спросил забравший поднос парень.

Стюард улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов:

– Сорри…

Русский ухмыльнулся, запустил руку в пиджак и достал еще одну купюру.

– Держи, халдей. И пошел на хер отсюда. Халдей хоть и не был полиглотом, но некоторые русские слова уже понимал. Услышанное выражение относилось к светскому языку и означало “просьбу не беспокоить”. Он слегка поклонился и пружинисто направился к трапу на верхнюю палубу, на ходу рассматривая деньги. Через секунду он выругался и, скомкав десятитысячную российскую бумажку, выкинул ее за борт.

Довольный своей шуткой пассажир повернул защелку двери и, пройдя через просторную каюту, уселся в кресле у иллюминатора. Помимо него в каюте присутствовали еще двое.

Старшему было около сорока пяти, легкая футболка обтягивала немного располневшее тело. Шорты и тапочки дополняли чисто туристский гардероб. Он развалился во втором кресле, сложив руки на вздутом брюшке и покручивая большими пальцами.

Второй был помладше, лет на десять, и одет более респектабельно – светлая рубашка и бежевые брюки. Тонкая цепочка блестела на загорелой массивной шее. Комплекцией же он мало отличался от спутнику жировые складки указывали на малоподвижный образ жизни и пренебрежение советами борцов за долголетие.

Мужчина в футболке был хозяином каюты, любой зашедший мог определить это без особого труда. Он распечатал пачку принесенных стюардом сигарет, бросил красненький ободок в пепельницу и прикурил. Затем обернулся к парню в пиджаке.

– Вадик, сходи искупайся или в казино отдохни. Парень кивнул и, не говоря ни слова, вышел из каюты. Человек с цепочкой пододвинул свое кресло к столику:

– Скажи ты своему попугаю, чтоб снял этот идиотский бордовый пиджак. Его путают с обслугой. Зачем ты его вообще взял с собой? Меня тошнит от его тупых шуточек и пьяных выкидонов. Неужели нельзя хоть здесь обойтись без охраны? Расходы только.

– Без охраны сейчас нигде нельзя обойтись, а спокойствие стоит денег. Ну а Вадик… Пускай мир посмотрит, поклонится Гробу Господню. Быкам тоже полезно иногда… – Вчера я чуть рожу ему не набил. Надрался и певичку из варьете завалил прямо в зале. Офонарел. Это ж не питерские кабаки с блядьми. Ты б урезонил его. Мудила, раз на пароходе работы нет, можно борзеть. Пусть вон книжки читает, может, поумнеет. – Боюсь, Вадик не умеет читать. Да ладно, черт с ним. Скажу. Ты дозвонился? Спикера застал?

– Да. Есть новости. Спикер подсуетился

– Так. – Старший пригубил водку.

– Он узнал, где Шериф хранит это. Вчера узнал.

– Ну и чем это оказалось?

– Обычная видеокассета. С надписью “Ну, погоди!”.

– “Ну, погоди”? Это что, стеб? Хотя Шериф любит дешевые фокусы. Пацан. Ему б с балаганом на улицах выступать, в самый раз. Что на кассете?

– Спикер не стал говорить по телефону, не сумасшедший. Сказал, что информация там действительно крайне опасная.

– Вот как? – Секундная тень пробежала по лицу старшего. Он допил водку. – Пей, Сережа. Второй тоже опрокинул рюмку и закурил.

– И где эта кассета? Ты спросил?

– У Шерифа дома. В ряду обычных кассет. Он обожает старые фильмы, у него небольшая коллекция. Самое надежное место. Детские мультфильмы вряд ли кто смотреть будет.