Обеты любви, стр. 16

– Идите в машину! – властно прикрикнул на нее Мэтт.

Но было поздно. Она увидела достаточно, чтобы понять: тот, кто забрался в ее дом, не собирался что-либо украсть. Злоумышленник действовал под влиянием страшной злобы и ненависти. Констанс показалось, что ее разгромленный дом просто до краев полон какой-то ожесточенной злостью. Мэтт позвонил в полицию и не позволил Констанс осмотреть другие комнаты до тех пор, пока не приехал наряд. Девушка много раз слышала и читала, что испытывают люди, когда обнаруживают, что в их доме побывали грабители, а теперь на собственном опыте узнала, какой это кошмар.

В гостиной повсюду валялись перья из вспоротых диванных подушек, ковры были залиты краской. В этой комнате стены тоже испещряли надписи, оскорбляющие не лично Констанс, а женщин вообще.

Констанс была так поражена и ошарашена, ей было так отвратительно видеть все это, что она никак не могла поверить в реальность происходящего, мозг отказывался принять весь этот ужас.

На кухне все шкафы и полки были выпотрошены, разбросанные продукты и перебитая посуда сплошной массой покрывали пол. Однако особенно злобно вандал изуродовал спальню.

Вначале полицейский не хотел пускать туда хозяйку, но Констанс, оттолкнув его, вошла, обвела глазами комнату и едва не лишилась чувств.

Дело было даже не в том, что содержимое каждого ящика комода и шкафа было вывалено на пол; не в том, что вся одежда была порвана и кучей валялась на полу; не в том, что стены пестрели злобными угрозами. Эти угрозы не слишком отличались по содержанию от тех, которые Констанс уже прочла на первом этаже.

Дело было в фотографии, пришпиленной над кроватью ножом. Видимо, тем же, которым исполосовали обнаженное тело изображенной на порнографическом снимке женщины.

Это не случайные хулиганы, думала она. Нет, этот акт агрессивности и вандализма направлен именно против меня. Констанс снова посмотрела на фотографию и почувствовала, что ее вот-вот стошнит. От ужаса и отвращения девушку била мелкая дрожь.

Прошло уже больше часа, как полицейские уехали. Мэтт проводил их до машины и пообещал от своего имени и от имени Констанс ничего здесь не трогать. Полицейские спросили, нет ли подозрений, кто может настолько сильно ненавидеть потерпевшую, и именно тогда Мэтт назвал Кевина Райли.

Когда Мэтт вернулся, девушка стояла посреди разгромленной кухни и беспомощно озиралась по сторонам, словно не веря, что такое могло произойти на самом деле. Единственное чувство, которое связывало Констанс с реальностью, была уверенность в том, что она никогда, никогда уже не сможет жить в этом доме, никогда не будет чувствовать себя здесь в безопасности, как раньше. Сколько бы ни чистила, сколько бы ни ремонтировала она дом, картина испоганенного жилища навсегда сохранится в памяти.

– Идемте, – тихо сказал Мэтт, обнял Констанс за плечи и увел с кухни.

Констанс, не задавая вопросов, покорно подчинилась. Они вышли на улицу, сели в машину и поехали. Девушку охватило полное равнодушие ко всему происходящему. Она не понимала, куда Мэтт везет ее, да и не хотела этого знать. Она сидела, широко раскрыв глаза и сосредоточившись на том, чтобы не закрыть их. Иначе перед ее мысленным взором вставала непристойная фотография из журнала, изрезанная ножом.

Кевин Райли. Но разве ребенок его возраста способен на такую злобу, разве может придумать эти мерзкие угрозы с сексуальной подоплекой? Констанс вздрогнула. Она вдруг поняла, что такой, как Кевин, вполне способен на это. У нее на глаза навернулись слезы, и она задрожала.

Мэтт тронул ее за плечо, этот жест был полон понимания и сочувствия.

У Констанс не осталось сил бояться своего влечения к Мэтту. Она испытывала огромное облегчение, что он рядом и она не оказалась один на один со всем этим ужасом.

6

Когда Мэтт остановил машину у своего дома, Констанс вопросительно посмотрела на него.

– Уже половина второго, – спокойно пояснил он. – Не думаю, что вы захотите беспокоить родителей в такой час. У меня есть свободная комната с удобной кроватью, вы сможете там переночевать. Думаю, завтра утром полиция снова захочет с вами побеседовать. Я уже дал им мой адрес и сказал, что пока вы остановитесь у меня.

Констанс была слишком измучена, чтобы спорить. На нее вдруг непонятно почему навалилась сонливость. Или, возможно, ей просто хотелось уснуть, чтобы спастись от жестокой действительности. Глухая ко всему вокруг, она стояла и тупо ждала, пока Мэтт закроет машину. Затем они, рука об руку пошли по обсаженной кустами роз дорожке к дому.

И отпирая дверь, Мэтт не выпускал руку Констанс, он словно каким-то шестым чувством понял, как ей сейчас необходимы поддержка и утешение, которые дарило это мужское прикосновение.

Они вошли в дом. Констанс вспомнила, что у нее нет с собой ни белья, ни зубной щетки – ничего из тех личных вещей, которые нужны каждой женщине. Тем не менее она даже подумать не могла о том, чтобы поехать к себе домой за самым необходимым и рыться в изорванной и перепачканной одежде… При одной мысли об этом ее снова затошнило.

– Сюда. – Мэтта легонько тронул Констанс за плечо, направляя к лестнице.

Девушка, спотыкаясь, пошла наверх. Она услышала, как Мэтт вполголоса выругался, и в его короткой фразе ей почудилось проявление мужской агрессии. В памяти сами собой всплыли отвратительные картины: разоренная спальня, испачканная и искромсанная одежда, непристойная фотография.

Задрожав всем телом, Констанс сдавленно и испуганно вскрикнула. Мэтт тут же оказался рядом и, обняв ее, подхватил на руки и понес наверх.

Констанс с удивлением подумала, что его близость скорее радует ее, чем пугает. В объятиях Мэтта она почему-то почувствовала себя в безопасности, в полной безопасности…

Мэтт внес ее в спальню, осторожно поставил на ноги. После чего повернул выключатель, и комнату залил яркий свет.

Помещение оказалось маленьким и обставленным весьма просто. Кровать и старомодный деревянный гардероб – вот и вся меблировка. На полу лежал ковер тусклого зеленого цвета, такие же тусклые занавески закрывали окна. Но Констанс пришлась по душе эта спартанская комната, которая сильно контрастировала со спальней, обставленной ею с любовью и радостью, а теперь варварски разгромленной.

Девушка поняла, что уже никогда не сможет войти в свою спальню, не вздрогнув при воспоминании о вандализме, там учиненном.

– Ванная – первая дверь налево по коридору, – сообщил Мэтт, терпеливо дожидавшийся, пока она осмотрится. – Я пойду вниз и принесу нам обоим что-нибудь выпить. Когда устроитесь на ночь, позовите меня.

– Я не могу устроиться на ночь, – возразила Констанс. – Мне нечего надеть.

Она едва узнала собственный голос – тихий, жалобный и дрожащий. Только теперь девушка окончательно поняла, как силен был шок… Ведь она целиком во всем положилась на Мэтта, чтобы он все делал за нее и защищал ее. Констанс словно вновь стала маленькой девочкой, которая не в состоянии сама о себе позаботиться… Это она-то, которая всегда гордилась независимостью!

– Подождите, я сейчас.

Когда Мэтт вышел, Констанс вдруг стало страшно и она едва сдержалась, чтобы не броситься за ним, умоляя не оставлять ее одну. Мэтт вскоре вернулся с мужской рубашкой голубого цвета.

– Извините, у меня нет пижамы, поскольку я их не ношу. Но, возможно, вот это вам подойдет?

Рубашка была выстирана и выглажена, но все равно, когда Констанс взяла вещь в руки и прижала к себе, ей показалось, что она чувствует едва уловимый запах Мэтта.

– Не нужно волноваться. Вы здесь в полной безопасности, – сказал Мэтт, пристально глядя на девушку.

– Вы действительно считаете, что это сделал Кевин Райли?

Констанс очень хотела, чтобы Мэтт убедил ее в обратном, но он лишь устало кивнул.

– Да.

– Значит, он знает, что Карен мне все рассказала.

– Ничего страшного, – заверил Мэтт. – Полиция уже проверила, с Карен все в порядке, она в полной безопасности. И вы тоже.