Любовь одна, стр. 7

Стараясь не выдать своей ярости и замешательства, она вымученно улыбнулась и обернулась к тому человеку, на которого так неуклюже налетела. Хотела вежливо извиниться, но слова встали комом в горле…

Это был Дункан Эшби-Кросс! Его взгляд был исполнен такого леденящего презрения, что она невольно попятилась. И он отступил от нее — едва ли не брезгливо, как будто боялся испачкаться.

Дороти густо покраснела. Она знала, конечно, что Дункану она никогда не нравилась. Но она и представить себе не могла, что она ему настолько противна.

К тому же ей было очень неприятно, что именно он стал свидетелем того, как ее домогался Дональд. Уже второй раз сегодня она столкнулась с этим человеком, и оба раза — в крайне унизительном для себя положении. Дважды за один день выставиться полной дурой… Не многовато ли?

Дональд спросил ее, что она будет пить. Дороти рассеянно ответила, что минеральную воду. Как завороженная, она смотрела на Дункана, не в силах отвести взгляд от его лица, на котором застыла холодная маска презрения.

— Да ладно тебе. Ты вполне можешь позволить себе и покрепче чего-нибудь, — принялся настаивать Дональд в своей обычной развязной манере.

Дороти лишь покачала головой. Она вообще редко пила спиртные напитки, и никогда — во время деловых переговоров или когда ей предстояло сесть за руль машины. Но Дональд был из породы людей, которые почему-то считают, что если твой собеседник не пьет, то его обязательно надо уговорить выпить хотя бы рюмочку, и не отстанут от тебя, пока ты не выпьешь. Дороти уже морально готовилась к тому, что к концу обеда ей все же придется позволить ему заказать для нее бокал вина, которого ей вовсе не хочется. Просто потому, что иначе он не успокоится.

— Да-да, — продолжал Дональд, причем впечатление было такое, что он нарочно говорил громко, чтобы его слышали окружающие. — Я помню, что это вроде как деловой обед. Но ведь никто не мешает нам совместить приятное с полезным. В жизни не так уж много удовольствий. А ты уже должна знать, как я хочу доставить тебе удовольствие.

Его действительно слышали все. Во всяком случае, Дункан точно его услышал, и на лице у него промелькнуло выражение не презрения даже, а откровенной гадливости. Дороти хотела уже отвернуться, но тут Дункан сухо проговорил:

— Как я понимаю, именно ему ты покупала пену для бритья. Не скажу, что я бы одобрил твой выбор… друзей, Дороти. Скорее наоборот. Дороти едва не задохнулась от ярости. Это было непростительно грубое, совершенно неуместное и несправедливое замечание. Как он смеет делать выводы о чем-то, чего не знает и понимает абсолютно превратно?! Но даже если бы Дональд и был ее «другом», как очень изящно выразился Дункан, кто дал ему право одобрять или не одобрять ее поступки и ее знакомых?! Они не общались друг с другом уже десять лет и стали совершенно чужими людьми.

Она собралась было высказать ему все, что думает по поводу его оценки ее поступков, но вовремя сообразила, что этого делать не стоит. Еще не хватало поругаться с Дунканом Эшби-Кроссом на глазах у всего «честного народа». Дункан считает, будто она делает нечто такое, что достойно только презрения, и свой вывод сделал из совершенно ложных посылок. Но разубеждать его? Ни за что! Если Дункан ее презирает, это, как говорится, его проблемы. Однако Дороти все-таки не сдержалась и тихо пробурчала себе под нос, так чтобы ее не услышал никто, кроме Дункана:

— Может быть, я тебя огорчу. Но твое мнение обо мне… или о моих друзьях меня очень мало волнует. — Тут Дороти заметила, что к ним направляется та самая роскошная блондинка, которая была с Дунканом сегодня утром. Вспомнив давешнюю обиду, Дороти не без язвительного ехидства добавила: — Кстати, уж если на то пошло, твой выбор подруг тоже не идеальный. Ярко-красные ногти в десять утра… это несколько чересчур, ты не находишь?

Дороти повернулась к Дональду и деловито проговорила:

— Я хочу есть, и у меня мало времени. Может быть, сразу пройдем в ресторан? — И, не дожидаясь ответа, направилась ко входу в обеденный зал.

Но чувства удовлетворения своей отповедью Дороти не испытывала. Да, она ужасно разнервничалась из-за того, что Дункан стал свидетелем некрасивой сцены, разыгравшейся между ней и Дональдом Форбсом. Да, ей было неприятно, что он позволил себе осуждать ее и поливать презрением. Но это стервозное замечание насчет красных ногтей его подруги… Никогда раньше Дороти не позволяла себе ничего подобного. Опять она себя выставила полной дурой. Надо было гордо промолчать, развернуться и уйти. Показать, что его мнение ее действительно не волнует. И на этом бы все закончилось. Так нет же, она окончательно испортила настроение и себе, и ему. Ведь видела, что замечание насчет подруги задело Дункана. Да и кому бы такое было приятно?

Дороти вспомнила, как она переживала, когда к Дункану приходили какие-то девушки. Все они были как на подбор — настоящие красавицы. По сравнению с ними, она — скромная и совсем некрасивая штнадцатилетняя девочка — чувствовала себя просто уродиной. Она-то думала, что давно уже позабыла о тех обидах. Но, похоже, лишь уговорила себя, что забыла. Иначе почему сейчас сорвалась и позволила себе сказать злые слова о новой подруге Дункана?

Впрочем, сказанного не воротишь. Оставалось надеяться, что они с Дунканом больше не встретятся. Во всяком случае — не встретятся при таких обстоятельствах, когда им придется друг с другом общаться.

Наверняка Дункан Эшби-Кросс не останется в городе надолго. Скорее всего, найдет покупателя на компанию Джорджа или вообще закроет дело, потом уедет обратно в Америку и уже вряд ли когда-нибудь вернется в родной городок. Раньше он приезжал сюда каждый год — навестить деда. Но теперь, когда тот умер… Дункана здесь больше ничто не держит.

Дункан с Джорджем всегда были очень близки. Родители Дункана погибли в автокатастрофе, когда тот был совсем маленьким. Так что воспитывал его дед, он был мальчику вместо отца.

Однажды Дороти спросила у Джорджа, очень ли он расстроился из-за отказа Дункана работать в семейной компании Эшби-Кроссов. На что Джордж ответил, что Дункан, как и любой человек, имеет право на собственную жизнь и что привязывать внука к их городку — значит ограничить его свободу, вызвать у него раздражение и тем самым испортить отношения между ними. Если человек хочет строить свою жизнь по собственным представлениям, надо дать ему такую возможность. Дороти тогда было всего семнадцать, и она не до конца восприняла рассуждения дедушки Джорджа. Теперь-то она понимала, как мудро тот поступил.

Да, Дункан уехал в Штаты. Но зато у него сохранились самые теплые отношения с дедом. Дороти говорили, что, хотя Дункан и сдерживал свои эмоции на похоронах Джорджа, для всех было очевидно, как глубоко его потрясла смерть деда и как он сильно страдает.

Мысли о Дункане сами собой привели Дороти к размышлениям об этой роскошной блондинке, которая приехала с ним. Джордж никогда не говорил с Дороти о девушках Дункана. Она знала, что дедушка Джордж очень хотел, чтобы его единственный внук женился, мечтал еще понянчиться с правнуками. Однако Дункан, похоже, пока не встретил женщину, которую захотел бы взять в жены. Может быть, эта блондинка…

Она резко оборвала ход своих мыслей. Девушки Дункана и его личная жизнь ее не касаются. И нечего забивать себе голову всякими бесплодными размышлениями. Они с Дональдом уже вошли в ресторан и уселись за столик. Дороти попыталась сосредоточиться на делах.

4

Как Дороти и предполагала, обед стал для нее настоящей пыткой. Несколько раз Дональд предпринимал весьма настойчивые попытки уговорить ее пойти с ним вечером в ресторан, ясно давая понять, что это будет отнюдь не деловое свидание. Каждый раз Дороти переводила разговор на другую тему. Дональд бесился и к концу обеда окончательно рассвирепел.

Дороти сдерживала себя из последних сил, но она уже тоже была на пределе. В конце концов она поняла, что объяснения не избежать.