Холодная кровь, стр. 5

– Не-а, – лаконично процедил Кеша по прозвищу Лесовоз. Потом, приглядевшись, добавил: – Зато все слышал. Кажись, собаки возле трактора кого-то покоцали. Но точно не сталкера. Слыхали, как эта тварь ревела?

– Пойдем, глянем? – неуверенно предложил Патлатый.

– Да ну, рехнулся, что ли! – Брынза воспринял инициативу напарника в штыки. – А вдруг эти мутанты все еще там, в траве, прячутся? Только нас и ждут! И вообще, зря мы от патруля отстали. Я сразу сказал, что лучше до блокпоста с вояками дотопать!

– Какого хрена ты тогда вообще в Зону приперся, если стремаешься всякого шороха? – презрительно бросил ему Лесовоз. Потом махнул рукой в сторону «Беларуси»: – Айда, Колян, заценим обстановку. Слышал, что сержант говорил? Живет где-то у Янтарного Озера один ученый кекс, который скупает собачьи хвосты, кабаньи копыта и глаза псевдоплоти по цене хороших артефактов. Пойдем посмотрим, может, там для него и впрямь что-нибудь завалялось. Только по сторонам посматривать не забывай, лады?

Держа пистолеты наготове, Колян и Кеша начали неторопливо спускаться в кювет. Санек боязливо потоптался на месте, но предпочел все же присоединиться к товарищам. Стараясь ступать тихо, сталкерская троица добрела до трактора и принялась с опаской озираться по сторонам. Быстро обнаружив примятую траву и валявшееся на ней обезглавленное тело, охотники за хвостами и копытами тут же окружили останки, все еще продолжая целиться в них. Ну а как иначе? Если верить местным байкам, в Зоне оживший мертвец – не редкость. Поэтому где гарантии, что этот жмурик не вскочит и не нападет на доверчивых сталкеров?

– Матерь божья, а кровищи, кровищи-то сколько! – брезгливо поморщился Брынза, вытирая о траву испачканный в крови монстра ботинок. – А мы, дураки, прозевали такую драку!

– Мужики, да ведь это же снорк! – присвистнул от удивления Лесовоз. – Зуб даю, что он! Все сходится: вон башка валяется, а вон – противогаз рваный!

– Ни хрена себе! – крякнул Патлатый, тоже опознавший по характерным приметам одного из самых одиозных мутантов Зоны. – А еще говорят, будто на Кордоне снорки не водятся! Выходит, вранье это все?

– Выходит, вранье, – подытожил Кеша, оглядываясь и проверяя, не затаилась ли поблизости еще одна такая тварюга. – Меня больше волнует другое: что за чудовище порвало нашего снорка вместе с противогазом и куда эта паскудина потом смылась.

– Кровосос? – неуверенно предположил Колян.

Лесовоз помотал головой: дескать, сомнительно – здесь определенно побывал некто более крупный и зубастый.

Иных версий больше никто не предложил. Компания погрузилась в гнетущее молчание; были слышны только шелест ветра в пожухлой траве, лай своры собак за перелеском, потрескивание неподалеку электрической аномалии да стук дождевых капель по ржавой кабине «Беларуси».

– Мужики, а это… – первым нарушил тишину трусоватый Брынза. – Ну, короче… я хотел спросить: кто-нибудь знает, что надо от снорка на продажу отрезать? У него же это… ни хвоста, ни рогов, ни копыт… Да и глаз, кажется, тоже нет.

– Что обычно от снорка такие олухи, как ты, отрезают, и куда потом это добро запихивают, я тебе, Брынза, попозже наедине шепну, – криво усмехнулся Кеша. – Хотя к тому времени ты и сам об этом догадаешься… А пока я вам, мужики, вот что скажу: не теми пушками мы с вами затоварились. Надо срочно искать себе что-нибудь помощнее этих дешевых пугачей. Гораздо мощнее…

Глава 2

Всяк, кто был хорошо знаком с Сидоровичем, прижимистым торговцем с южного Кордона, знал, что, хоть старик и спекулирует водкой, сам он к бутылке прикладывается редко. Зато если приложился, значит, от всей души и до «мальчиков кровавых в глазах», как охарактеризовал однажды состояние пьяного Сидоровича ныне покойный сталкер Борька Годун. И как только из погребообразного бункера, в котором практически безвылазно обитал кордонный торгаш, начинали доноситься «Дывлюсь я на нэбо» или «Черный ворон», что были слышны, пожалуй, даже на ближайшем армейском блокпосту, сталкеры в поселке начинали морщиться и материться сквозь зубы. «Трындец, братва, лавочка закрывается, – говорили они при этом. – Старый хрыч сегодня разговелся. Поэтому, кто не успел сдать хабар или затариться патронами, тот опоздал. И торчать здесь вам, неудачникам, теперь пару дней, пока Сидорович не проспится и вновь не станет адекватно воспринимать реальность».

Сталкеры ворчали, однако не обижались: ну отметил человек какой-то праздник, перебрал, с кем не бывает… Самые нетерпеливые отправлялись дальше, сбывать хабар мелким перекупщикам, а остальные охотники за артефактами горестно вздыхали и оставались дожидаться открытия лавочки, рассаживались вокруг костров, чтобы послушать сталкерские байки да вывести из организма излишек радиации. В смысле заняться на досуге тем же, чем занимался у себя в бункере Сидорович, – приговорить бутылочку-другую популярной в Зоне водки «Казак». Она была намного дешевле противорадиационного антидота, а помогала, по слухам, ничуть не хуже. Разве что обладала побочным эффектом жестокого похмелья, но ведь опять же неизвестно, как сказывается на организме прием всей этой заграничной химии. Вот почему многие сталкеры предпочитали гробить себе печень старыми проверенными средствами, нежели «подсаживаться» на фармацевтические препараты, что стоили дорого, а блевать от них тянуло так же, как и с перепоя. А коли нет разницы, зачем переплачивать?..

Сталкеры Волк, Шустрый и несколько их товарищей, коим Сидорович «отстегивал» за охрану своего популярного торгово-обменного пункта, по личному опыту знали: когда торгаш запирается у себя в погребе и пьянствует, его лучше не беспокоить. Все равно не откроет, а если и откроет, ничего путного из этого не выйдет. Мало того, с залитыми шарами может еще и из обреза пальнуть – прецедент имелся. Правда, стрелок из пьяного Сидоровича аховый – это ж надо умудриться промазать, даже стреляя картечью практически в упор! – и никто тогда не погиб, но зачем лишний раз искушать судьбу, когда ты и без того искушаешь ее в Зоне на каждом шагу? В общем, сталкерская братия относилась к редким загулам старика толерантно, благо его пьянство дольше трех дней обычно и не продолжалось.

Вот и вчера, когда над южным Кордоном вновь раздалось хриплое фальшивое пение Сидоровича, Шустрый – именно он караулил барыгу на этой неделе, дав Волку возможность отлучиться на поиск артефактов, – решил воспользоваться моментом и заняться более приятной работенкой. Пока хозяин забаррикадировался в бункере и празднует, ему вполне достаточно и одного охранника. А Шустрому и прочим было бы нелишне пробежаться по округе и посмотреть, остались ли еще артефакты или их подчистую выбрали захожие сталкеры и ошивающиеся на Кордоне бандиты. Вернее, это они считали себя бандитами, в то время как Шустрый называл их менее авторитетными эпитетами: распальцованная шелупонь, соплежуи либо и вовсе лаконично – мразь.

Настоящими бандитами были те, кто присылал сюда на разбой этих малолеток, в чьих безмозглых головах гулял ветер тюремной романтики, а лексикон состоял из дворового жаргона, в котором истинной блатной «фени» было ровно столько же, сколько и в современном приблатненном шансоне. Даже не кот наплакал, а так – мышь прослезилась. «Пацаны-ы-ы, я маслину схвати-и-и-ил! Дыранули меня, пацаны-ы-ы!» – корчась от боли, верещал под кустом какой-нибудь малахольный беспредельщик, получив в задницу сталкерскую пулю. И повезло ему, если «пацаны» действительно приходили на помощь подстреленному корешу, успевая спасти его от разъяренных сталкеров. Если же первыми до него добирались Шустрый и его товарищи, бедолагу непременно шпиговали еще одной «маслиной» – в лоб, дабы не мучился. Таково оно, хваленое сталкерское милосердие к тем, кто открыто пренебрегает здешними законами. Эту Зону топчут иными ботинками, и не всякому они оказываются по размеру…

Однако едва спозаранку Шустрый намылился на промысел, как двери бункера Сидоровича с грохотом распахнулись, и все планы сталкера пошли прахом. Несмотря на вчерашнюю пьянку, хозяин открыл-таки лавочку и вроде бы намеревался работать по обычному расписанию, а значит, оставлять подопечного без охраны было недопустимо. Невероятно, но факт – Сидорович собирался вести бизнес, находясь в изрядном похмелье! Что за причина заставила торговца поступиться принципами, Шустрый не ведал, но, надо полагать, она была достаточно веская.