Битва За Масть, стр. 34
Каверин в своей темной комнате отобрал наушники у Петровича:
— Давай-ка езжай за азиатом, узнай, где живет.
— Есть! — по-военному ответил тот. Каверин же с нетерпеливым интересом стал слушать: он чуял, что не все еще было сказано — самое интересное, оно, может быть, как раз еще впереди.
Космос и вправду надеялся исправить положение. Он не слишком-то был напуган угрозами Фары. Но он тоже никак не мог понять почти ослиного упорства Белого. Уж в чем, в чем, а в особом чистоплюйстве Саша замечен не был.
— Белый, послушай меня… Только сразу не заводись, ладно? — попросил Космос. По его примирительному тону Саша сразу почувствовал, куда тот клонит.
— И ты туда же?
— Ну ты послушай! — Кос почувствовал, что Сашино настроение несколько переменилось. Он был сейчас намного спокойнее. И поэтому надо было ловить шанс. — Это же выгодно для нас!
— Космос! Ты ни черта не знаешь. — Саша понимал, насколько все его доводы выглядят пустыми и неубедительными, но что ему было делать? Рассказать о Введенском прямо сейчас? Это было невозможно!
— Зато считать умею! — принялся загибать пальцы Космос. — Мы теряем колоссальные бабки! Это Москва, блин, порт пяти морей. Не мы будем, тут же найдутся другие…
Саша с тоской посмотрел на Фила и заученно повторил, по-прежнему ничего не объясняя:
— Повторяю! Ты ничего не знаешь. Я не буду гнать наркоту в Россию. Только транзит. Все. — Разговор был окончен.
— Ну, как знаешь… — Космос почувствовал себя в положении Фары, когда понимаешь, что никакие доводы не действуют. Хоть стреляйся. Или стреляй. Ну не в Белова же?!
Он поднялся, обреченно махнул рукой и направился к двери — тут ловить было больше нечего.
— Кос! — услышал он Сашин голос и обернулся. — У меня, между прочим, сын вчера родился.
Наконец и до Космоса дошло, насколько они все сегодня заигрались в дела. Наркота, конечно, тема не последняя, но о Сашкином-то сыне они, подлецы, за всем этим забыли. Хотя именно ножки-то и хотели обмыть — всей дружной компанией. Ой, как нехорошо получилось. Выражение Космосова лица не только сменилось, но, казалось, лицо его буквально просветлело в этот момент.
— Лови. — Саша запустил по полированному столу рюмку водки.
— Прости, брат! — с чувством поднял рюмку Кос. — За Ивана твоего. Чтоб рос настоящим пацаном.
— А почему не профессором астрофизики? — подколол его Белый.
И вдруг неожиданно даже для самого себя принял решение. Пошли они все в задницу, эти умники из Министерства добрых, мать их, дел. Неужто они дороже ему старого друга? Не надо его подставлять. А то и вправду убьют, на хрен.
— Ладно. — И он хитро посмотрел на тут же вскинувшегося Космоса. — Чего Фару под пресс ставить? Дадим ему килограммов… десять. Пусть отстегивает нам долю с доставки, а продажами занимается сам. И волки сыты, и овцы целы…
Глаза Космоса просто сияли.
Как нельзя больше доволен был и Каверин. Щелкнув кнопкой магнитофона, он сбросил наушники и залился тонким вибрирующим смехом. Раскачиваясь, как Ванька-Встанька, на табуретке, он пробормотал:
— Насчет овец ты это зря… — И голос его гулко разнесся по пустой квартире.
Праздник — так по полной! Даже охраннику налили стопарь, оставив, правда, на страже. Но с собственной бутылочкой «Абсолюта». Так что Костя Шишин на судьбу не жаловался. А служба, она и есть служба. Никто на нашу землю не ступит, не пройдет!
Не забывая прикладываться к водочке, он внимательно смотрел в черно-белый экран монитора, показывающий совершенно неизменную картинку: темные машины, безлюдную улицу. Город, казалось, вымер. Отдыхал после вчерашних безумств.
Из кабинета Белова неслось нестройное пение пацанов.
— А на черной скамье, на скамье подсудимых, ее сын дорогой и какой-то жиган!.. — пели там, наверху. Костя тихонько подпевал. Ох, любил он хорошие, правильные песни!
Космос прервал пение первым, еще Саня не отложил гитару. Коса все не оставляла в покое мысль о будущей профессии Сашиного сына, первого ребенка в их компании. Рождение этого малыша словно заставило их всех вспомнить, что они когда-то тоже были маленькими, тоже хотели чего-то достичь, кем-то стать…
— Саня!.. Саня, блин, братан… — Космос расчувствовался не на шутку. — Я ведь в первом классе думал, тоже буду профессором…
— А я сначала космонавтом, потом артистом порнофильмов, — Пчела вскочил и манерно завихлял бедрами, — а потом…
— Пчел, а я уже артист, ты понял, да? — перебил его гордый Фил.
— Ты артист? — возмутился Пчела. — Ты массовка!
— А я хотел вулканы изучать, — неожиданно грустно сказал Саня. И, уже зло, добавил: — сука.
Костя-охранник набрался уже основательно. Он старался не отрывать глаз от монитора. Но там не менялось ничего. Ни-че-го.
— Ну, блин, и телевизор, — задумчиво удивился Костя, наливая по новой. Чего-то он уже поплыл. Ну да за сына Белого грех не выпить! И немедленно выпил.
XXXII
— Подождите! — Катя ворвалась в квартиру первой и едва заставила остановиться Сашу и всех остальных. Сегодня она снимала фильм века. Фильм о Ваньке. Ну, и об остальных, Ванькиных родственниках. Главное, чтоб получилось. Кинооператор из нее еще тот — практики маловато, только вчера немного потренировалась. Она включила видеокамеру:
— Двадцать восьмое октября одна тысяча девятьсот девяносто третьего года! — торжественным голосом произнесла Катерина, стараясь, чтобы в объектив попали все. И племянник с Ванькой на руках, и Оля с охапкой цветов, несколько растерянная после больницы, и сестрица Татьяна, и Елизавета Павловна, всю дорогу ревниво посматривающая на Сашу. — Теперь входите, — милостиво разрешила она, выискивая новые ракурсы и выстраивая новые запоминающиеся мизансцены. Эх, надо было не в медицинский, а во ВГИК идти! Такие таланты в землю зарыла!
— Ну, с новосельем, Вань! — Саша шагнул первым, точнее, первым был Иван. Саша осторожно держал сына, разглядывая серьезное детское личико. Ванька не спал. Не иначе, как в виде исключения. Чувствуя торжественность момента. А ведь в машине сопел, как паровозик, даром, что кроха.
— Здесь у тебя детская будет… — под внимательным присмотром камеры Саша знакомил сына с квартирой.
— А ванночку купили? — заботливо спросила Елизавета Павловна. Она осталась в стороне от хозяйственных забот, и это ее немного раздражало. Наверняка ведь что-нибудь забыли!
— Купили, купили. Все купили, — успокоила ее Татьяна Николаевна. — И ванночку, и кроватку. Памперсов целый контейнер.
— А сюда мы железную дорогу купим… — показывал Саша Ваньке уже свой кабинет. — Ну все, пора на бочок. — Счастливый папаша положил сына в кроватку.
— Саш, улыбайся! А где Оля-то? — Катя решила, что пора бы и невестке появиться в историческом ее фильме. Как-никак, молодая мама.
Оля гремела на кухне посудой — надо было куда-то пристраивать огромных размеров букеты, от запаха цветов уже кружилась голова. Или это с непривычки? От свежего-то воздуха… Все-таки долго они с Ванькой провалялись в больнице — почти три недели.
— Наш Ванечка… — почти хором умильно прошептали Татьяна Николаевна и Елизавета Павловна, глядя на сонного ребенка. И переглянулись. Елизавета Павловна даже соизволила улыбнуться.
— Поцелуй для истории! — Катя, наконец, выстроила мизансцену. И Саша приник к Олиным губам сначала для камеры, а потом уже по-настоящему, забыв обо всем на свете…
— А коляску купили? — все-таки не удержалась Елизавета Павловна. И, надо же, попала! Коляски пока не было.
Фархад был почти счастлив. Все-таки Белый все понял и согласился с его предложениями. Иначе бы точно не обойтись без большой беды.
Зато сейчас он был на коне, встречая в Домодедове земляков, которые прибывали по реальному делу, а не просто так — в гости. Или еще хуже — для разборок с ним и с братом Белым.