Первый эйдос, стр. 28

Мечник вернулся к Ромасюсику. Тот отнесся к пожару в резиденции мрака довольно спокойно. Только жалел, что много вещиц исчезло и их нельзя больше трогать.

– Как ты познакомился с Прасковьей, мой шоколадный друг? Признаться, эта часть твоей биографии занимает меня больше прочих, – спросил Арей.

– Это было фантастично!

– Позволь, эмоции я испытаю сам. Подробности!

– Два дня назад, когда я уже получил это тело, ко мне пришел горбатый карлик. Некоторое время он разглядывал меня, затем хмыкнул и сказал: «Завтра утром ты увидишь девушку. Она выросла в Тартаре, но теперь я собираюсь выпустить ее в человеческий мир. Ты ее раб. Если будешь служить хорошо – тебе со временем вернут твое тело и отпустят. Будешь служить плохо – лучше тебе не знать, что с тобой сделают. Человеческое воображение охватывает лишь физическую часть мучений!»

– И это все?

– Да. На другой день девушка действительно появилась. Ее сопровождал все тот же горбун. Он назвал мне ее имя, предупредил, что она никогда не говорит, и телепортировал нас сюда. «Стража, которого вы увидите, зовут Арей. Ты узнаешь его сразу. Громадный тупой костолом. Зоологический примитив». Ой, простите!

– Ничего, – сказал Арей. – Так уж повелось, что маленьким и горбатым все крупное обязательно кажется тупым… И зачем Лигул послал вас к зоологическому примитиву? Надеюсь, вам не приказано здесь остаться?

Задавая вопрос, он смотрел не на Ромасюсика, а на Прасковью.

– Нет, – поспешно сказал Ромасюсик. – Мы поселимся где-нибудь в городе. Нам приказано прибегать к вашей помощи, только если будут неприятности со златокрылыми или нам нужны будут уроки на… э-э… страшных боевых копьях, – Ромасюсик взглянул на чудом уцелевшую швабру Улиты.

– На копьях, это к валькириям, – переадресовал Арей.

При упоминании валькирий по бледному лицу Прасковьи пробежала судорога гнева. Ноздри расширились. Пол резиденции дрогнул.

«Почему она так не любит валькирий?» – задумалась Дафна.

Внезапно Прасковья шагнула к Ромасюсику и взяла его за руку. Затем подняла насмешливые глаза на Мефа, обожгла коротким, недоброжелательным взглядом Дафну и вдруг исчезла. Ромасюсик исчез вместе с ней. Когда мгновение спустя золотистые искры телепортации сомкнулись на месте, где они стояли, им уже некого было обжигать.

– Странно… – пробормотал Арей.

– Что странно? То, что она телепортировала с ним вместе? – жадно спросила Дафна, оценившая удивительную технику перемещения.

– Нет. У нее есть эйдос. Девчонка провела в Тартаре много лет среди сотен стражей, а эйдос цел. Причем хороший, не гнилой, – сказал Арей.

«Отличный яркий эйдос, но он почему-то не мешает Прасковье быть сгустком мрака. Арей прав: действительно странно», – подумала Дафна.

– Стражи не покушались на эйдос, потому что боялись Лигула, – предположил Меф.

Арей уставился в пол. Резко обозначился двойной подбородок.

– Допустим. Но почему его не тронул сам Лигул? Это мне и не нравится.

Меф неосторожно спросил:

– Может, пожалел?

– Поищи другое объяснение! – посоветовал мечник.

Глава 8

Фролок

Серая летняя ночь натянула на Москву покрывало. Пахло грозой и дождем. Ветер здесь, внизу, не ощущался, но вершины деревьев гнулись, точно их раскачивала, пытаясь прижать к земле, неведомая сила. Ветви терлись, скрипели.

По небу метались тучи. То в одну сторону, то в другую, точно никак не могли определиться, чего именно они хотят и в какое конкретно место опаздывают.

– Тучи похожи на растрепанных клуш, за которыми гоняется коршун. Смотри: пускает из них перо! – сказала Ирка Багрову.

– А по мне так они больше смахивают на толстых дур, которые бегают по супермаркету с тележками и сгребают в них продукты, – сказал Матвей.

Гроза, которая никак не могла начаться, тревожила Ирку. Ей хотелось молний, хотелось дождя, однако ни того, ни другого пока не было. Лишь повисшая над лесом духота.

Багров шел рядом, почти не поднимая головы, и только изредка, с явным раздражением, цеплял носками ботинок траву.

– Слушай, если ты приходишь ко мне, чтобы молчать, зачем вообще приходишь? – спросила Ирка.

Багров досадливо дернул плечом, будто кто-то невидимый назойливо положил на него руку.

– Мы уже два часа ходим по лесу, и за это время ты сказал от силы предложений восемь. Хочешь, я их повторю? – продолжала Ирка. Память у нее была цепкой как капкан.

Матвей мотнул головой. В сумерках, при лунном свете, лицо его казалось желтоватым.

– Хорошо. Не буду повторять. Тем более что смысловая ценность этих восьми предложений равна нулю. Все вместе они выражаются одним емким словом «привет!» – сказала Ирка назидательно.

Ей нравилось дразнить Багрова. Иметь рядом некромага и доставать его так же приятно, как быть хозяйкой большого пса и, дергая его за уши, понимать, что тебя он никогда не укусит.

– С тобой невозможно общаться. У тебя комплекс патологической отличницы, – лениво отозвался Матвей. – Что тебе ни скажи, ты ответишь или «я знаю», или «вот как?»

– Вот как? – машинально спросила Ирка и покраснела, поняв, что он прав.

Багров усмехнулся. Белые влажные зубы сверкнули в темноте. Он явно издевался. Страдал и издевался над ней и над собой, как это умеют делать только некромаги. «С ним невозможно разговаривать! Он просто гад ползучий!» – решила Ирка.

Они снова шли и снова молчали. Багров продолжал пинать ни в чем не повинную траву. Луна продолжала светить. Ветер продолжал терзать тучи и раскачивать вершины. Дождя пока не было.

– Будем считать, что сегодня ты пришел, чтобы поделиться со мной хорошим настроением. – Ирка сердито повернулась и пошла к «Приюту валькирий».

Антигон вперевалку ковылял следом, шагах в десяти, как старый дядюшка, которого послали сопровождать племянницу. Он устал, пыхтел. У него замерзли ноги. Плавательные перепонки и ластообразные ступни – вещь полезная в воде, но бесполезная на суше. По сторонам Антигон не смотрел. Природа существовала для этого лентяя ровно насколько, насколько необходимо, чтобы нацепить зимой овечью жилетку, а летом, кроме булавы, взять с собой зонтик.

– Кикимор с зонтиком – нонсенс! Все равно как леший с бензопилой! – говорила ему Ирка.

Зная, что взбучки все равно не светит, Антигон отмалчивался, только сопел.

Багров и Ирка вышли на опушку, к автомобильной дороге, сразу за которой начинались дома. Валькирии на запястье сел комар. Антигон потянулся прихлопнуть, но Ирка не позволила.

– Не смей трогать женщину в положении! Это будущая мама комара-пискуна! – заявила она.

– Вы хотите сказать, что никогда не убиваете комаров, хозяйка? – озадачился кикимор.

– Бывает, что сгоряча прихлопну. Но чаще сдуваю или даю поесть! – заявила Ирка и, хотя испытывала неприятный зуд, дала комару насосаться. Под конец раздувшаяся до невозможности мамаша пискуна вытащила хоботок и тяжело полетела нести тяжелую ношу родительства.

На краю дороги, брезгливо не замечая машин, сидел грязно-белый короткошерстный кот.

Заметив Ирку и Багрова, кот лениво, точно делая одолжение, отправился к ним попрошайничать. Ногу Ирки он миновал, как недостойную вельможного внимания, а о ногу Багрова потерся.

Ирка немного обиделась. Чем Багров лучше? Он же некромаг. Животные должны не доверять ему и бояться. Она присела, чтобы погладить кота. Кот зашипел и спрятался за ногу Багрова. Ирка порывисто встала.

– Ну и зачем? – спросила она с вызовом. – Настроил против меня бедное животное?

– Ничего подобного, – возмутился Матвей.

– А почему тогда он ко мне не идет?

– Волчица ты, хозяйская мерзайка! – назидательно пропыхтел за спиной Антигон.