Возрождение, стр. 42

Я произнес первые слова заклятия, выхватил меч и закружился над сжимающимся кольцом, оставляя за собой стену серебристого свечения. Я осторожно выпустил на свободу жар полудня в пустыне, не иллюзию, а настоящее пламя, окружившее защитников Александра, стараясь не задеть тех, кого я собирался спасти, стараясь уничтожить как можно больше Хамрашей и дать принцу возможность расправиться с теми, кто находился внутри кольца. Стена огня увеличивалась, распространяясь по всему полю битвы, шум сражения сменили крики ужаса. Несколько храбрецов попытались прорваться через пламя, но быстро поняли, что оно совсем не похоже на фокусы придворных дерзийских магов. Обожженные люди кричали, их напуганные лошади вставали на Дыбы, увеличивая панику.

Замкнув свой круг, я ринулся в его центр и едва не опоздал. Любимый конь Александра, Муса, лежал бездыханный в центре кольца, сам принц тоже лежал на земле, силясь вытащить ногу из-под тела коня и отбиваясь от Довата. Кроме Довата и Леонида в кольце осталось по меньшей мере десять Хамрашей. Лишь их страх при виде серебряного пламени и изумление от моего появления с небес предотвратили несчастье — рядом с принцем остались только Малвер и еще один человек. Какой-то миг они тоже ошеломленно глядели на меня, стараясь удержаться на брыкающихся конях.

— Посмотри на меня, Малвер. — Мой голос перекрыл рев пламени, заставив остолбеневших Хамрашей закрыть уши руками. Я молил, чтобы воин вспомнил, где он видел меня. — Посади Александра на коня, пора выбираться отсюда.

— Рога Друйи, это же эззариец! — Второй воин Александра, одетый в золотые и красные цвета гвардеец Императора, первым разобрался в происходящем, поставив своего коня между принцем и ошарашенным Леонидом. Он умело отбил адресованный Александру удар Хамраша, пока я отгораживался стеной пламени от второго брата. Я увидел лицо гвардейца, сосредоточенное, умное, знакомое, в его глазах светилась надежда. Это был Совари, капитан личной гвардии принца, человек, преданный ему до кончиков ногтей. Не представляю себе, какие слова пустил в ход Александр, чтобы заставить капитана покинуть его и сопровождать Кирила. Но я безгранично благодарен ему за то, что именно сегодня он вернулся, чтобы защищать принца.

— Я уже умер? — спросил Совари, метнув кинжал в чернобородого Хамраша, целящегося в принца копьем. — Или это просто наваждение?

Я засмеялся и выхватил меч из руки какого-то солдата, выбивая его из седла взмахами крыльев.

— Наваждение. Для покойника ты слишком хорошо дерешься. — Чернобородый Хамраш свалился с коня, кинжал Совари торчал у него из груди.

Наш с Совари разговор дал время Малверу прийти в себя. Скрестив меч с очередным нападающим, я заметил, как он спешился и подбежал к принцу, отбив удар Довата, который наверняка раскроил бы Александру череп. Сквозь рев пламени и крики испуганных людей до меня доносился голос Малвера:

— Богиня-мать, защити нас… богиня-мать… спаси нас…

Леонид, чья легкая победа оказалась теперь под сомнением, стряхнул с себя оцепенение, сердито зарычал на своих воинов и бросился к Совари. Пока Малвер вытаскивал принца из-под коня, я скрестил мечи с Доватом, не позволяя ему приблизиться. К непрерывному потоку молитв Малвера прибавился поток проклятий, перемежающийся командами.

— Поставь меня на ноги и убирайся. — Боль изменила голос принца до неузнаваемости. — Я не собираюсь умирать лежа.

— Посади его на коня! — прокричал я через плечо. — Если он будет сопротивляться, перебрось через седло. Считаю до двадцати. — Больше мой огонь не продержится. Я ощущал, как мелидда утекает из меня стремительным потоком, боль в правом боку мешала дышать, а самая сложная часть заклятия еще впереди. Я обезоружил упрямого Довата, и он повалился на землю, словно меч был единственным, что поддерживало его.

У меня за спиной раздался душераздирающий стон, сменившийся приглушенным ругательством:

— Я сказал, на ноги!

— Я поднял его! — прокричал Малвер.

Может быть, даже лучше, что он ранен. У меня нет времени спорить с упрямцем.

— Малвер, за мной. Совари, прикрывай нас сзади! — Я вдохнул поглубже, сосредоточился и позвал ветер.

Он ждал среди дюн на горизонте, грозное чудовище, способное унести прочь человека. Во внезапной пустоте, оставшейся после гибели серебристого пламени, он прозвучал рыком шенгара, раненного в брюхо, и уже через миг захватил весь западный горизонт, оглушительно завывая и сотрясая землю.

— Парайво! — закричали разом несколько сотен глоток. Лишь только первый порыв бросил горсть песка мне в лицо, все вокруг обезумели.

Мы должны убираться отсюда как можно скорее, пока я не превратился в сушеный инжир, удерживая это заклятие.

Сначала я хотел унести Александра на руках, но теперь не мог бросить здесь преданных ему людей. Им не продержаться против воинов Леонида достаточно долго, чтобы дождаться появления Кирила, на которого я рассчитывал. На сегодня хватит смертей. Я расправил крылья, защищая от грозного ветра всех, кто двинулся за мной, и пошел навстречу буре.

Песок проникал под одежду, которая вскоре превратилась в лохмотья, и впивался в плоть осколками стекла, дышать было нечем. Слезящиеся глаза стали узкими щелками, и все крохи мелидды, которые еще сохранились во мне, я использовал для их защиты. Я собирался идти на юг, чтобы побыстрее пробиться через бурю и оставить между нами и Хамрашами стену из песка, но вскоре забыл о своих планах. Сил едва оставалось, чтобы только двигаться неважно куда. Боги ночи и дня, неужели нельзя было придумать что-нибудь получше? Я проклял себя, когда ветер сумел вырвать кусочек плоти из крыла, оставив дырочку. Но, в самом деле, как прикажете остановить две армии? Немного поразмыслив, я понял, что это было правильное решение.

Прошло совсем немного времени, и силы мои оказались на исходе. Легкие горели, крылья были готовы оторваться от ноющих плеч. При каждом новом шаге в голове вспыхивали алые искры. Все, что нам необходимо, — расстояние. Каждый шаг важен. Еще несколько взмахов крыльев. Еще несколько движений, отдаляющих от тех, кто за спиной. Сначала я различал контуры впавших в панику людей и коней, потом клубы песка закрыли их, и мы покинули поле боя. Хватит. Уже хватит. Еще вдох, и я остановлюсь. Еще один. Последний. Этих последних было немало, прежде чем я действительно обессилел. Тогда я коснулся ногами земли и отпустил ветер на свободу, позволив миру погрузиться в тишину.

ГЛАВА 17

— Как он? — Я сидел на кучке горячего песка, уронив руки на колени и спрятав голову между трясущимися ладонями, чтобы солнце не нашло мое и без того уже опаленное лицо. Я сидел в такой позе не меньше двух часов, вынужденный слушать слабые стоны Александра, пока Совари с Малвером возились с его покалеченной ногой. Я не мог им помочь, не мог посмотреть, дать совет, я был не в силах двигаться, мыслить, говорить. Сейчас они вдруг все замолчали, и мне нужно было узнать причину.

— У него два перелома, в одном месте кость вышла наружу. Мы сделали все, что в наших силах, но я не знаю… будь все проклято… будь все проклято… — Кто-то стоял на коленях в песке неподалеку от меня. Это Совари, осознал я, он замолчал, пытаясь совладать с голосом. Ему не сразу удалось ответить мне. — Он без сознания. Это и к лучшему, нам пришлось ставить кость на место, не знаю, как получилось… Нужно сделать какой ни есть лубок, а у нас единственное, что есть, — ножны. Ему пришлось несладко.

Я знал. До меня доносился скрежет кости, когда они ставили ее на место.

— И нам даже нечем перевязать рану. Малвер видел, что такие раны смазывают подогретым маслом… у нас нет ничего, пришлось оставить как есть…

— Вы сделали все возможное. — Я безуспешно пытался облизнуть пересохшие губы. Они походили на древесную кору.

Мне стало легче, когда на меня упала тень от вставшего передо мной большого человека. Он сунул мне в рот что-то теплое, мясистое и сочное.