Сын Авонара, стр. 100

Еще час – и Д'Натель остановился перед низкой стеной из массивных валунов, перегораживающих ущелье.

– Нам придется оставить лошадей, – сказал он. – Справа валуны огибает тропа, но кони по ней не пройдут.

Я не спросила, откуда он знает. Он резко двигался и отрывисто говорил, я поймала себя на том, что оглядываюсь через плечо, ожидая увидеть преследователей с пустыми глазами, спускающихся вслед за нами. Если мы с Баглосом не поторопимся, принц уйдет без нас. Я спешилась, кутаясь в плащ и проверяя, на месте ли дневник.

– Что нам взять с собой, мой господин? – спросил Баглос. Он тоже был взволнован.

– Не перегружай себя, дульсе. Еда и вода на день. Думаю, больше нам ничего не потребуется.

Принц почесывал Солнечного Света, тихо разговаривая с ним. Когда я объявила, что готова, а дульсе взвалил на плечи небольшой мешок, Д'Натель хлопнул коня по крупу, и тот поскакал обратно той же тропой, которой мы пришли, Огненный Шип трусил следом.

– Они вернутся на луг и будут жать, – пояснил Д'Натель.

– Не только Паоло умеет разговаривать с лошадьми, – пробормотала я, когда мы начали подниматься по отвесной каменной лестнице. Я не понимала, отчего чувствую себя такой обиженной.

После часа тяжелого подъема мы выбрались из ущелья на открытое место: ровный склон, обрамленный ледяными и каменными пиками. Казалось, мы движемся по временам года в обратную сторону. Все жалось к продуваемой ветром земле. Ни деревца. Ни травинки, поднимающейся выше чем на палец. День был серым и обжигающе холодным. Мы забрались на не слишком высокий хребет, и нам открылось скованное льдом озеро, окруженное голыми утесами. Дальше идти некуда.

Ветер рвал с Д'Нателя плащ, пока он разглядывал серое озеро. Затем он сказал лишь:

– Полагаю, мы прибыли.

33

В этой скованной льдом долине совсем не было ничего зеленого. Только тысячи оттенков серого и белого наслаивались один на другой, словно художник, изобразивший эту часть полотна, забыл о существовании остальной палитры. Огромные булыжники лежали у края воды, а за ними поднимались крутые, покрытые льдами скалы, которые словно подпирали зубчатые утесы, устремленные в стальное небо. Едва заметный след вился между кочками от того места, где мы стояли, к берегу озера, огибая гранитные глыбы в два-три раза выше Д'Нателя. Было сложно представить, что кто-нибудь, зверь или человек, придет в подобное место по доброй воле. Как оно может быть убежищем дж'эттаннов? Здесь нет жизни, только камень и лед, мертвая вода и молчание.

Пятая подсказка была самой туманной. «Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо».

Ничто в этой местности не трогало сердце, ничто не манило, не очаровывало, не прельщало. Ветер с озера мчался над валунами, вгрызался в наши плащи, словно злой пес. Я подтянула грубую шерсть ближе к лицу, стараясь не забывать, что сейчас лето.

Надеясь, что сбитые ноги сумеют сделать еще несколько шагов, я подошла к принцу и Баглосу, стоящим на заваленном камнями берегу озера. Идти было некуда. Ни тропы, ни лаза. Ничего, кроме утесов и скал. Конец пути. Я так устала, что даже не чувствовала радости от остановки, и так сомневалась, что не радовалась завершению похода.

– Где мы сбились с пути?

– Мы не сбивались, – возразил принц, в его голосе слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь? Это похоже на мираж, какие бывают в пустыне.

Я не чувствовала ничего, кроме боли в ногах.

– Ты хочешь сказать, то, что мы видим, не настоящее?

– Вовсе нет. Просто здесь содержится большее, чем кажется, слой за слоем, скрытое за тем, что мы видим. Я никогда еще не ощущал такого буйства жизни.

Ожидание или страх заставили его голос понизиться до шепота, а лицо пылать, словно начищенная медь?

Я отвернулась, опустилась на камень и обернула сырым подолом плаща зябнущие ноги.

– Я по-прежнему не понимаю пятой подсказки.

– Это не важно. Ворота здесь.

Разумеется, он был прав. А пятая подсказка была не сложнее остальных. Откуда-то сверху, из пространства над утесами, белохвостый сокол прокричал о кончине невезучей горной мыши, одинокий крик отразился от скал раз, другой, третий. И затем, из-за троекратного эха соколиного крика, до нашего слуха донеслись крики тысяч других птиц, птиц, никогда не видевших этого льда и снега: пестрых птиц пустынь и джунглей, сладкоголосых лесных птиц, величественных птиц с океанского берега, жаворонков, сорок и гагар. В этом месте действительно обитает заклятие. И бурная жизнь.

Не успела замолкнуть волшебная музыка голосов, как я обнаружила у себя под рукой желто-белые цветочки не больше булавочной головки, жмущиеся друг к другу в разломе в скале. Когда я провела пальцем по миниатюрному садику, меня окутали ароматы сирени, роз, жасмина и сотен других цветов, так же неспособных выжить под ледяным ветром, как и эти драгоценные крошки – в знойном воздухе равнин.

Я хотела позвать Д'Нателя посмотреть, но вздрогнула от громкого «здравствуйте!», несущегося над озером. Принц стоял на берегу, обернувшись ко мне, глаза его сияли.

– Ты слышишь их?

– Здравствуйте… здравствуйте… здравствуйте, – звучало в воздухе, и звукам вторил бесчисленный хор: крики приветствия, радости, прощания. Голоса без тел. Воспоминания о жизни.

– Да-да, я слышу их.

– Ворота должны быть где-то за озером, – произнес принц. – Идемте. – Он зашагал по узкой полоске берега так же бодро, как в начале пути.

– А наши преследователи, мой господин? – взволнованно спросил Баглос, подстраивая свои короткие шажки к рыси Д'Нателя.

– Они отстали. Нагонят нас только к середине утра. «Ждут, – подумала я. – Они ждут, пока ты покажешь им Ворота». Зиды не знают дороги. Я дрожала, но не от пронизывающего ветра. Эти зиды не бездумные упрямые тупицы, готовые мчаться за нами, чтобы напасть и убить. Я вспомнила Монтевиаль, лес, Триглеви. Дом Ферранта. Они держались достаточно близко, чтобы преследовать, не дать уйти, подтолкнуть нас… пасти нас… до самого конца. Это гораздо опаснее. А мы не можем остановиться. Не теперь. Мы изучили каждую трещину, каждый булыжник на берегу озера в поисках прохода или лаза. Во время Освобождения в крепости жили сотни людей: женщины, дети, старики. И что бы с ними ни случилось, должны сохраниться какие-нибудь остатки того места, где они спали, укрывались от непогоды зимой, которая должна царить здесь большую часть года. Но во многих местах лед уходил прямо под воду, предательски маня за собой, или путь преграждали каменные завалы, оставшиеся от древних оползней, и нам приходилось карабкаться через них или ступать в ледяную воду. Мы наполовину обошли озеро, и все это время узкая полоска песка тянулась вдоль голых скал, мы так и не нашли ни одного разлома в камне.

Когда мы вернулись к тому месту, откуда начали путь, Д'Натель поднял камень и швырнул его в воду, нарушив серую рябь.

– Мы что-то упустили.

– Четыреста пятьдесят лет, – возразил Баглос. – Наверное, ничего не осталось.

– Нет, это здесь. Я уверен. Я бывал здесь раньше… – Голос Д'Нателя затих, словно он сомневался в том, что сказал. – Насколько я могу верить этой тупой башке, я появился на берегу этого озера. Именно отсюда я побежал, от страха, смятения и оттого, что было так холодно, мне казалось, я умру раньше, чем разум прояснится. Одежда погибла в кошмарной буре… тьма, молнии, огонь, крики… у меня в руке был только нож. Я не смел остановиться, – он вытягивал из себя слова, – и в какой-то момент, не с самого начала, как мы думали, а позже, уже внизу, за лугом с цветами, я понял, что меня преследуют слуги… Я не знал, что это такое… эта тень, которая хочет меня заполучить. Я знал, что, если меня схватят, я никогда не узнаю, что искал. – На его печальном лице читалась жажда ответа. – Я искал тебя.

Я очень хотела дать ему то, в чем он нуждался. Но я была обыкновенной, как часто напоминал мне Баглос.

– Давай снова посмотрим дневник. Как ты сказал, мы что-то упустили. – Я вынула хрупкий томик из кармана, стараясь укрыть его от яростного ветра. Баглос подошел ко мне, а Д'Натель привалился к валуну и уставился на озеро. На странице со схемой не было ничего нового, а следующая запись содержала длинное описание того, как Автор преодолевал трудности весеннего сева.