Слово Оберона, стр. 23

– Вот, – слабо сказал Максимилиан. – Вот склеп Вырвиглаза.

Прямо перед нами возвышалось черное каменное сооружение высотой этажа в три. Дверь была железная, очень низкая. Плющ (я думаю, что это был плющ) почти полностью закрывал ее густой темно-зеленой сеткой.

– Открывай, маг, – предложил Уйма.

Я подошла поближе. За моим плечом цокал зубами Максимилиан; я нерешительно взялась за гибкие вьющиеся стебли. Рванула. Зашуршали листья, посыпалась пыль. В ладонь мне впилась заноза. Под плющом обнаружилось металлическое кольцо, ржавое и облепленное паутиной. Я брезгливо обмотала руку полой, взялась за кольцо, подергала…

Никакого результата. Даже не скрипит.

– Пропусти, – сказал Уйма.

Он разбежался и ударил в камень ногой. Дверь вздрогнула. По кладбищу пронесся гул экспресса, летящего в пропасть. Ни на что не обращая внимания, Уйма ударил еще раз, и дверь вдруг легко провалилась внутрь, в темноту, как крышка консервной банки.

Из темноты повеяло застоявшимся воздухом.

– Я туда не пойду, – сказал Максимилиан.

– Пойдешь, – людоед наматывал на кулак веревку.

– Да послушайте вы! – в голосе Максимилиана послышались слезы. – Я… мертвых боюсь.

– Чего?! – разинул рот Уйма. – Ты же некромант!

– Боюсь, – Максимилиан дрожал, я точно видела, что он не притворяется. – Я… вообще не могу. Я боюсь.

– А как же поднимать на врага армии скелетов? – издеваясь, спросил Уйма. – У нас на островах один старикашечка, помнится, поднимал… А как же прислуга из ходячих трупов? А как же…

– Не могу! – Максимилиан трясся. – Если бы вы знали… Что у нас бывает… Вы бы не смеялись!

– Не смейся над ним, – сказала я Уйме.

Людоед взял Максимилиана за воротник черной курточки:

– Ты, гаденыш, как хочешь, а я тебя не выпущу. Нам в склеп – и тебе в склеп. Нам через Соляную Бездну – и ты пойдешь. Вперед!

И он толкнул Максимилиана в проем, туда, где виднелись пыльные ступеньки.

Это была очень богатая, очень пышная гробница. И совсем не страшная. Честно говоря, ее можно было бы принять за королевские покои со многими комнатами, коврами и мебелью, золотой и серебряной посудой, картинами, гобеленами, оружием и статуями – если бы она, эта замечательная королевская квартира, не находилась под землей на старом кладбище.

– А где же сам?.. – спросила я, когда мы прошли через четвертую комнату, длинную и почти пустую, если не считать мраморного столика для шахмат.

– Где король? – спросил Уйма у Максимилиана. Тот вертел головой и тяжело дышал.

Я на секунду остановилась посмотреть на шахматы. Фигурки были тонкой работы, одни из кости, другие из незнакомого полупрозрачного материала. Я ломала голову, что же это такое, пока не догадалась послюнить фигурку пальцем и осторожно лизнуть. Соль!

Уйма тем временем протащил Максимилиана через комнату к полуистлевшей занавеске, загораживающей выход. Обернулся ко мне:

– Эй! Не отставай!

И отдернул занавеску.

Невозмутимое лицо его застыло.

– Это они! – закричал Максимилиан. – Я знал. Они его достали!

Следующая комната оказалась королевской опочивальней. На ложе, целиком сделанном из мрамора, должен был покоиться прах покойного Вырвиглаза – век за веком и до скончания веков. Однако судьба распорядилась по-другому.

Королевское ложе пустовало.

В углу комнаты висел вниз головой истлевший труп – полы мантии свешивались на голову. Костяные щиколотки были намертво перехвачены стальными кандалами, цепь уходила вверх, в темноту. На полу валялась корона. Прижавшись к Уйме с двух сторон, мы с Максимилианом одновременно отвели глаза.

– Давай уйдем, – трясущимся голосом сказал некромант.

– Давай, – поддержала я.

Глава 13

Соляная бездна

Склеп незадачливого Вырвиглаза в самом деле оказался проходным. Прямо под мраморным королевским ложем обнаружилось отверстие, прикрытое тусклым щитом, но, когда я увидела этот «вентиляционный ход», меня охватило отчаяние.

– Уйма, ты же не пролезешь!

– Главное, чтобы пролезла голова, – повторил Уйма фразу, однажды сказанную Гарольду. И, привязав веревку, которой был связан Максимилиан, к закопченному кольцу в стене, неторопливо принялся снимать доспехи.

– Кто его подвесил?

Мы пробирались по подземному ходу, ведущему, по словам Максимилиана, из склепа в Соляную Бездну. Ход был прямой, как шоссе, и почти такой же широкий. Уйма, поразивший нас с Максимилианом умением просачиваться в узкие дыры, шагал теперь в полный рост, выпятив широченную грудь и развернув бронированные плечи.

– Кто его подвесил? – снова спросила я у Максимилиана.

– Мертвые-бессмертные, – отозвался он, глядя под ноги. – Слушай, у меня руки отнялись прямо. Вообще отсохнут. Жалко тебе развязать?

– Уйма, – нерешительно начала я.

– И не думай, – людоед взмахнул мечом, будто примериваясь снести кому-то голову. Острие задело каменный потолок, полетели искры. Уйма ударил еще раз – искры посыпались, как фейерверк.

– Кто такие эти… если мертвые, то какие же они бессмертные?

– Воевали два клана, – Максимилиан вздохнул. – Две армии. Одни были из старых…

– Как это?

– Воины, павшие в битве, по праву явившиеся в страну мертвых и вкушающие заслуженные почести, – Максимилиан, кажется, повторял заученный текст, в голосе его звучало отвращение. – На самом деле просто старые вороны, которых кто-то когда-то убил в бою. Второй раз же не умирать, вот они и бессмертные.

– А другие?

– Другие… новые. Те, кто пришли сюда не по правилам, после смерти, а живьем, через лазейку, по волшебству. Мои предки-некроманты, еще Вырвиглаз со своей ордой, еще кое-кто. Они хотели вкушать эти самые почести, но не умирать, и уж тем более не умирать в бою.

– И косточку разгрызть, и зубами не щелкнуть, – подсказал Уйма.

– А что за почести? – я забыла, где нахожусь и куда иду, казалось, я вот-вот узнаю что-то очень важное.

– Ты что, не знаешь, что погибших воинов после смерти ждут почести?

– Знаю. А на что это было похоже?

– Шагающие дворцы, – сказал мальчишка с тоской. – Были такие. Где каждый счастлив безмерно, и горд, и вдохновлен, – он снова повторял строки из неведомой книжки. – Их завалили. Наполовину наши, живые постарались, наполовину мертвые-бессмертные, чтобы нашим не досталось.

– Жалко, – сказал Уйма.

– Жалко, – Максимилиан опустил глаза. – Там такое было… Такое… Мой дед, когда рассказывал, плакал вот такими слезищами, – мальчишка хотел, видно, показать, но забыл, что у него связаны руки.

Стало тихо. Мы шли по коридору, время от времени наших лиц касался ветер – приносил запахи влаги и земли. Напоминал, что впереди есть выход.

– И кто победил? – спросила я. – Живые?

– Вообще-то да, – Максимилиан вздохнул. – Вообще-то… мой прадед сумел заколдовать почти всех старых: закатать их в каменную соль, засолить, как селедку. Но они же бессмертные. Говорят, – Максимилиан запнулся, – вот моя мачеха говорит… Что уже совсем скоро они выберутся из соляной глыбы, придут и заберут свой мир обратно. А живых, которые их обидели…

Он вдруг остановился. Я повернула голову. По бледному лицу Максимилиана потоками лились слезы.

– Вы не понимаете! Они могут в любую секунду вернуться. А я же прямой потомок Аррдаха, некроманта, который их победил. Они первым делом меня будут искать. Вырвиглаза вон уже нашли.

– Ты же говоришь, что они все в соли, – невозмутимо заметил Уйма. – Кто же его подвесил?

– Не все, – пробормотал Максимилиан. – Некоторые, которые поближе к краю соляной глыбы, смогли языком пролизать себе выход и освободиться. Теперь они… ходят. Ждут, когда освободятся остальные.

Холодный ветер снова прошелся по тоннелю. Я задрожала.